– Твоя мать очень расстроена по твоему поводу. Она почти не спала ночью от беспокойства.

– Это мне надо из-за нее расстраиваться. – Томми вытер с тарелки остатки яйца второй плюшкой. – Ей на меня глубоко плевать, Брен. Тебе это известно. Ее волнует лишь ее дурацкая карьера, ее дурацкая популярность да модные тряпки. Именно из-за этого папа стал пить, потому что мама беспокоится только о маме.

– Как ты смеешь так говорить, Томми? Ты прекрасно знаешь, что это неправда. Твоя мать тебя обожает, но у нее тяжелая, изматывающая работа, и никто лучше меня не знает, как это сложно.

– Ага, ага, – отмахнулся Томми и зевнул. – Всем нам известно, что ты была лучшей года где-то в пятидесятом с чем-то. Ну а я не нахожу ничего трудного в том, чтобы прохаживаться перед камерой в макияже и дурацких тряпках и произносить идиотские слова. Это глупо, вообще все глупо, и из-за этого поганого шоу папа сделал то, что сделал.

– Нет, Томми, это ты идиот, – твердо заявила Бренда. – Ты безответствен и не думаешь ни о ком, кроме себя.

Томми с надутым видом смотрел на нее.

– И что же это такое сделал твой папочка, до чего его довела твоя мать?

– Ты знаешь, о чем я говорю. А сейчас я устал и опять хочу спать. – Он нажал кнопку, доведя звук до максимума, лег и закрыл глаза.

Взяв пустой поднос, Бренда попыталась перекричать шум.

– Ладно. Пока спи. Наверное, тебе после выпивки надо проспаться. Но одно я тебе скажу, Томми Беннет. Твой отец начал прикладываться к бутылке задолго до того, как твоя мать добилась успеха, и я это говорю, потому что самое время тебе знать правду и перестать винить во всем ее.

Томми натянул простыню на голову.

– Я не хочу слушать об этом. Перестань, Бренда, я устал. Оставь меня в покое.

У двери Бренда повернулась, чтобы взглянуть на верзилу, свернувшегося под простыней.

– Когда-нибудь ты все поймешь, Томми. – Она говорила тихо, но со злостью. – И, возможно, тогда ты сообразишь, как сильно твоя мать тебя любит.

– Мэнди, где моя синяя рабочая рубашка? – Стивен Лей вышел из ванной комнаты, вытирая полотенцем светлые волосы. Он, как всегда, торопился.

– Там, где всегда, – ответила Мэнди, не отрывая глаз от экрана телевизора и инструктора, чьи движения она старательно копировала. – Второй ящик слева, под желтой рубашкой.

Мэнди, хорошенькая блондинка слегка за тридцать, сохранила свое круглое детское личико и невинные голубые глаза, заинтриговавшие Стивена на прослушивании десять лет назад. Он был начинающим сценаристом, она – секретаршей. Они быстро полюбили друг друга, а через год она подарила ему девочек-близнецов.

Теперь Мэнди попросила:

– Слушай, спустись вниз и посмотри, что делают близнецы. Что-то там давно подозрительно тихо.

– Конечно. – Он побежал вниз, перескакивая через ступеньки и на ходу застегивая рубашку. Дом маленький, плохо прибранный, кругом следы пребывания маленьких детей. Девочки сидели за завтраком, не отрывая глаз от экрана с мультфильмом, кукурузные хлопья не тронуты.

– Доброе утро, мои очаровашки. Фу-фу-фу, тут пахнет вкусными маленькими девочками, – прорычал Стивен, убедительно изображая кровожадного великана.

– Папа, папа, папа! – Девочки завизжали от притворного ужаса и вцепились в его ногу. Стив попытался налить себе кофе.

– Ну ладно, хватит, отпустите папу. Папе пора на работу, зарабатывать денежки, чтобы купить маленьким девочкам красивые платья. – Он подергал их за блондинистые хвостики, и они опять завизжали от восторга. – Давайте, ешьте хлопья, иначе из вас не получится прекрасных леди.

Мультфильм окончился, начались новости. Стив смотрел их, потягивая кофе, держа по дочке на каждой коленке. После главных новостей возвестили, что был арестован сын Катерин Беннет, за чем последовал сюжет с Катерин, выходящей накануне из зала суда.

– Неизвестный друг семьи внес вчера за подростка залог, после чего тот был отпущен без предъявления формальных обвинений, – возвестил диктор.

– Папа, папа, гляди, там ты, – заверещали близнецы, устремляясь к экрану, чтобы посмотреть поближе.

Стив застонал. Да, это был он. Вон он, держит мрачного Томми за руку, на том мятые джинсы и рубашка, надетая впопыхах, волосы еще более растрепаны, чем обычно, выходит из участка, за ним – взволнованная Бренда.

Вошла потная после зарядки Мэнди, взглянула на экран.

– Гляди, прям-таки телезвезда, – съязвила она. – Ты не тем делом занялся.

– Ну, сейчас, по крайней мере, я со своим делом запаздываю. – Стивен взглянул на часы. – Нам сегодня много придется переписывать. Гейб Хеллер считает, что мы слишком много внимания уделили героине Катерин. Мне велено придумать ходы, чтобы сделать се роль менее существенной.

– Зачем? – Мэнди намазала тост обезжиренным маргарином. – Она в этом фильме – лучшая.

– Я знаю, – согласился Стивен. – В этом как раз половина проблемы.

По дороге на студию Стивен думал о Катерин. Последнее время она стала с ним более откровенна. Ему нравилось с ней разговаривать, и он гордился ее доверием. Видит Бог, звезде нелегко приобрести друга, на которого можно положиться. Но его беспокоило, что она, видимо, не осознавала, насколько сложно ее положение на студии. Верно, последние ужасные два года голова была занята семейными делами и Джонни, так что она как-то не получила поддержки у нужной группы наверху.

Стивен постепенно становился главным сценаристом сериала «Семья Скеффингтонов», и ему порой приходилось лавировать, чтобы одновременно угодить боссам и защитить Катерин. Если быть честным, его немного волновали его чувства к ней. Теперь, когда он по горло занят на работе, его стало раздражать, когда Мэнди жаловалась на то, что ей трудно справляться с детьми и домашними делами. Он знал, что, по сути, у них хороший брак и семейная жизнь на зависть многим, включая Катерин. Просто дело было в том, что время от времени он видел эротические сны с Катерин. Катерин в бассейне, Катерин смеется и призывно смотрит на него через плечо, Катерин в ванне в сцене, им же самим для нее написанной. Стиву удавалось избавляться от этих видений днем, но ночью, перед тем как заснуть, или рано утром в полудреме они снова приходили ему в голову. У него всегда было хорошее настроение весь день, если он встречал ее.

Катерин рано закончила работу, ринулась домой и застала Томми играющим в баскетбол около гаража. Она крепко обняла его.

– Дорогой, я так за тебя волновалась. Как ты себя чувствуешь?

Томми прищурился; его зеленые, как у нее, глаза смотрели настороженно.

– Все в порядке, мам. Только не суетись, ради Бога. – Он прицелился мячом в корзину, сделал точный бросок и ухмыльнулся.

– Здорово, – похвалила Катерин. – Послушай, дорогой, я не собираюсь обсуждать вчерашние события, потому что мне кажется, что, что бы там ни было, тебе надо об этом забыть, верно?

Он промолчал.

Катерин заговорила порезче.

– Томми, я знаю, тебе в последнее время нелегко, то, что произошло между мной и твоим отцом, сильно на тебя подействовало, но ты ведь знаешь причину всего случившегося, так?

– Ага. – Он с безразличным видом снова кинул мяч в корзину. – Все-то я знаю, мам.

Она попыталась обнять его за плечи, но он стряхнул ее руку и принялся бить мячом о дверь гаража.

– Я подумала, что бы такое предпринять на твое шестнадцатилетие. В съемках как раз будет перерыв, так что мы могли бы с тобой куда-нибудь съездить просто ради удовольствия, мы с тобой вдвоем. Куда бы ты хотел поехать?

– Не знаю. – Он ударил мячом о землю несколько раз, а затем снова ловко швырнул его в корзину. – Куда хочешь.

– Уроки уже закончатся. Как насчет Парижа? Или Лондона? Или юга Франции? Ты ведь там никогда не был. Я обожаю эти места, мне хочется, чтобы ты тоже их полюбил.

– Вообще-то я хотел поехать на остров Файр с Тоддом. – Он говорил с раздражением. – Его родители сняли там дом на август. Вот туда бы я поехал.

– Хорошо, но ведь твой день рождения Шестнадцатого июля. – Она крепко взяла его за руку и повернула к дому. – Давай сегодня вместе поужинаем и все обговорим. Я действительно хотела бы проводить с тобой больше времени, Томми, вместе чем-то заниматься.

В его глазах все еще светилась настороженность.

– В самом деле?

– Ты же знаешь, что это так.

– Ладно. Тогда поедем в Париж. Мне всегда хотелось увидеть этих девиц из салуна «Сбесившаяся лошадь». – Он скорчил притворно похотливую гримасу.

– У нас будет гастрономическое турне, – радостно сказала она. – А потом мы можем несколько дней пожить на юге Франции. Я уверена, тебе там понравится.

– А как насчет острова, я смогу туда поехать?

– Конечно, обещаю. Мы пробудем две недели во Франции, а потом поедешь с Тоддом. – «Если он тебя не втянет еще в какую беду», – подумала она.

Вечером Катерин и Томми ужинали вместе, наблюдая за огнями города и болтая, как обычные мать и сын. Но он так и не рассказал ей о ночи, проведенной в тюрьме, или о своем отношении к отцу-алкоголику.

«Не стоит будить спящих собак, – решила Катерин, расчесывая волосы требуемой сотней движений. – По крайней мере мы сделали шаг в правильном направлении. Немного сблизились». Она без сил свалилась в постель.

Вера позвонила Катерин по ее телефону как раз в тот момент, когда та выбегала из своей гримерной.

– Я знала, что с Томми случится что-нибудь ужасное, если ты разведешься с его отцом. Об этом во всех газетах, Кит-Кэт.

Катерин вздохнула.

– Мам, это не имеет никакого отношения к разводу, и ты об этом прекрасно знаешь. Он подросток, вот и все.

– Я люблю этого мальчика как своего собственного сына, как тех, кого я потеряла. – Вера никогда не упускала случая напомнить Катерин о своих многочисленных выкидышах. – Мне кажется, он должен приехать ко мне на каникулы, – продолжала Вера. – Он обожает Нью-Йорк и, уверена, соскучился по нему.