— Я пока пошлю графа де Брие в мой лагерь за снедью и вином для свадебного пира. Поскольку мы заключили союз, ваше сиятельство, осада замка снята, и Анри передаст это моим людям. Вы же можете сообщить радостную новость обитателям замка и всем, кто нашел здесь приют; они могут вернуться в свои дома и никто не задержит их и не причинит им вреда. Если же кто-то захочет остаться на праздник — добро пожаловать! Мой союз с вашей дочерью — отнюдь не тайный, хоть я и вынужден буду по-прежнему носить пока маску и венчаться под именем Черной Розы, как приказал король. И, чем больше человек станут свидетелями этого бракосочетания, тем быстрее новость о нем разнесется по окрестностям и скоро облетит весь край. Лангедок должен знать, что граф де Руссильон — снова верный подданный короля!
Руссильон наклонил голову в знак согласия.
— Я оставлю вас пока, господа, но скоро вернусь.
Когда он удалился, герцог спросил де Брие:
— Ты все понял, Анри? Мои люди должны немедленно снять осаду и выпустить из Руссильона всех, кто этого пожелает!
— Конечно, монсеньор, — с улыбкой подтвердил молодой человек, — я полечу, как на крыльях! Все передам, и привезу и мясо, и дичь, и вина… Только смотрите, как бы ваша красавица-невеста не объелась после столь долгого поста и не подпортила вам первую брачную ночь, мучаясь животом.
Черная Роза улыбнулся. Никому, кроме своего друга, он бы не позволил столь дерзкой шутки.
Де Брие направился к двери, но, уже открыв её, обернулся опять к герцогу.
— Да, и ещё… На вашем месте я бы все же взглянул и на остальных дочерей графа…
— Зачем?
— Согласно законам логики, если Мари-Флоранс гораздо красивее своей старшей сестры Марианны, — то самой прекрасной должна оказаться младшая дочь Руссильона, которой сейчас восемь лет!
3. Ссора и поединок
…Пока в зале замка происходила описанная выше сцена, во дворе его развивались события ещё более драматические.
Как уже было упомянуто, герцог Черная Роза приехал к Руссильону в сопровождении двух пажей-оруженосцев, которые, пока шел разговор их господина с графом, остались во дворе замка.
Это были подростки, а скорее мальчики, лет тринадцати; один — тот, что вез знамя герцога, коренастый голубоглазый блондин, судя по всему, нормандец; второй — истинный сын Лютеции[5], худощавый и верткий, кареглазый и черноволосый.
Оставшись вдвоем, пажи, не слезая с коней, осмотрелись кругом, но не нашли ничего, достойного их внимания, кроме нескольких десятков крестьян с изможденными лицами, жмущихся к стенам.
Солнце меж тем пекло вовсю; наступило самое жаркое время суток. Парижанин воскликнул наконец:
— Черт меня побери! В этом замке совсем не соблюдают законов гостеприимства! Я хочу пить, и хочу, чтоб мне принесли вина, и самого лучшего!
— А жареную пулярку не хочешь? — протянул с ухмылкой нормандец. — Ты что, не видишь, Жан-Жак, что люди здесь истощены, как голодные собаки?
Он спрыгнул с коня и, бережно свернув знамя с черной розой, прислонил его к стене. Затем снял плащ и, расстелив на камнях, уселся на него.
— Ну и жара!.. Я, пожалуй, вздремну, — сказал он.
Второй оруженосец остался сидеть на лошади. Он был одет весьма модно, элегантно и даже роскошно, — поверх алого цвета верхней рубашки-котты с узкими рукавами, на которых были нашиты золотые пуговицы, на Жан-Жаке был парчовый плащ-сюрко ярко-бирюзового цвета, расшитый золотым позументом. На голове его была зеленая шапочка, украшенная фазаньими перьями, приколотыми драгоценной сапфировой брошью. На поясе вместе с мечом у него висел кинжал с серебряной рукоятью в ножнах, украшенных драгоценными камнями. По-видимому, юноша был отпрыском богатого рода.
Так как делать было нечего, Жан-Жак вытащил из ножен свой кинжал и, с нежностью проведя пальцем по острому лезвию, начал тренироваться, перебрасывая его из одной руки в другую, стараясь делать это как можно быстрее.
— Ну и ловко у тебя получается! — сказал ему, зевая, нормандец.
— Я упражняюсь каждый день, Жерар, — отвечал ему Жан-Жак. — Одинаково хорошо владеть оружием обоими руками очень важно для рыцаря, особенно в пешем поединке! Ты ленив и неуклюж, а я когда-нибудь стану таким же непобедимым рыцарем, как монсеньор герцог!
— Ну, это вряд ли… Монсеньор учился и у итальянцев, и у испанцев, — а они, как говорят, лучшие мастера!
— Недавно герцог показал мне один прием… Смотри! Надо вот так перебросить клинок из правой руки в левую… и вот так нанести удар! Здесь все дело в быстроте и неожиданности для противника! Монсеньор сказал, что этому удару он научился у одного венецианца, и что мало кто сможет отразить его.
— Да, хитроумно, — снова зевнув, сказал его товарищ. Он уселся поудобнее, прислонился головой к древку знамени и закрыл глаза.
Жан-Жак продолжал свою тренировку; но неожиданно его внимание отвлекла странная процессия, показавшаяся из-за угла крепостной стены.
Впереди с важным видом шли две белокурые девочки в одинаковых голубых платьицах, лет десяти и одиннадцати; одна из них несла в руке длинную палку, к верхушке которой были привязаны за лапки пять голубей со свернутыми шеями. За девочками шествовали трое мальчишек-подростков, одетых в домотканые льняные рубашки и штаны, изрядно перепачканные грязью; на поясе у каждого мальчика в веревочных петлях болтались заостренные палки, отдаленно напоминающие мечи; на голове одного из подростков была шапочка с петушиными перьями и, в отличие от своих босых приятелей, он был обут в сапожки из мягкой белой кожи.
Все трое имели весьма победоносный и гордый вид. За ними следовала толпа детей, от трех до десяти лет, одетых совсем в лохмотья, смеющихся и галдящих, как стайка воробьев.
— Николь и Анжель! — звонко крикнул мальчик в шапочке. — Несите эту великолепную дичь на кухню, и пусть старуха Жанна немедленно зажарит её! И скажите ей, чтоб вам она дала по два крылышка, мои маленькие ангелочки!
Девочки с голубями, а за ними остальные детишки бросились к кухне. Подростки, смеясь, смотрели им вслед.
— А я хочу грудку, — произнес, облизываясь, один из них, самый рослый парень.
— Ну уж нет, Пьер! — живо возразил ему мальчик в шапочке. — С чего бы, черт тебя возьми, тебе получать самый лакомый кусок?
— А кто вам напомнил, что на заднем дворе, где сложили поленницу, был месяц назад рассыпан мешок с пшеницей, и надоумил вас разобрать её и найти зерна, чтобы приманить голубей?
— Верно; но ведь трудились-то мы там все вместе, и здорово, кстати, перепачкались! — рассудительно сказал второй паренек, очень смуглый и щуплый. — К тому же, если бы мы решили стрелять по голубям из лука, как хотели вначале, мы подбили бы одну, ну — двух птиц, а остальных бы спугнул; а идея Дом взять сеть и накинуть на голубей сверху оказалась просто гениальной!
— Смерть Христова, Филипп, — сказал мальчик в шапочке. — Кто бы мог подумать, что сворачивать шеи этим милым птичкам окажется таким приятным занятием! — И он плотоядно улыбнулся.
— Ну, не грудку, так хоть крылышко, — не сдавался рослый Пьер. — Я это заслужил, Дом!
— В замке полно детей гораздо младше тебя, и есть они хотят не меньше! — жестко ответил ему мальчик по имени Дом — хоть и самый низкорослый, именно он, судя по всему, главенствовал в этой компании. Немного смягчившись, он добавил: — Не переживай, Пьер! Скоро мы все наедимся вдоволь! Осада не продлится долго! Сегодня утром я слышал, как мой отец сказал Бастьену, что он с часа на час ждет подкрепления из Монсегюра! А граф Монсегюр — самый сильный, ловкий и отважный воин в Лангедоке! Он разобьет проклятую Черную Розу, отрубит этой скотине голову и водрузит её над воротами Руссильона! — И синие глаза этого дерзкого юнца сверкнули холодной ненавистью.
— Аминь! — с надеждой ответили его приятели.
И тут мальчик в шапочке оглянулся — и увидел оруженосцев герцога — спящего Жерара и Жан-Жака, который все ещё сидел верхом и, поняв, что его заметили, опять принялся играть со своим кинжалом.
— Откуда, черт возьми, взялись эти двое? Ведь замок осажден, — сказал Дом, — и что это ещё за разряженный попугай?
И вся троица с удивлением уставилась на Жан-Жака, делавшего вид, что не обращает на них никакого внимания. Если бы он понял, что сказал про него и про его господина мальчик в шапочке, то вряд ли стерпел бы такое оскорбление, — но подростки говорили на окситанском языке, неизвестном ему — жителю центральной Франции. — Когда мы ловили голубей, — сказал смуглый Филипп, — я слышал звуки трубы. Наверное, в замок явилось посольство…
А Дом, между тем, увидел коня Черной Розы.
— Кровь Господня! — воскликнул он в восхищении. — Что за красавец!
— Да, таких коней и на графской конюшне не сыщешь, — согласился Пьер.
— Такой жеребец самому королю впору! — выразил свои чувства и Филипп, которому само его имя должно уже было внушать любовь к лошадям.
Дом между тем продолжал с видом знатока рассматривать коня.
— Надо выяснить, кто же на нем приехал, — наконец, решил он, — спрошу у этого разряженного пугала.
И, подмигнув приятелям, он подошел к лошади, на которой сидел Жан-Жак, и обратился к пажу с весьма вежливой речью, перейдя на прекрасный французский язык:
— Приветствую вас в Руссильонском замке, добрый господин! Не будете ли вы так любезны сказать, кому принадлежит этот великолепный жеребец?
Жан-Жак с презрительным удивлением воззрился на дерзкого мальчишку-деревенщину, который умел, однако, так изысканно выражаться. У юнца было загорелое веснушчатое лицо, на котором ярко сияли большие синие глаза в обрамлении длиннющих ресниц; из-под его шапки выбивались спутанные рыжие кудри.
"Черная роза" отзывы
Отзывы читателей о книге "Черная роза". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Черная роза" друзьям в соцсетях.