Кристина Брук - Чаровница

Слава богу, что он по непонятной для нее причине вовремя остановился. Сжав губы, она решительно указала на многочисленные коробки и сундуки, занимавшие почти весь чердак:

– Не пора ли нам приступить к тому, ради чего мы пришли сюда?

Из-за какого-то необъяснимого малодушия Рэнд сперва намеревался предоставить Сесили возможность вести поиски в одиночку. Но ведь это было бы невежливо с его стороны. Кроме того, он не собирался целовать ее, когда они забрались на чердак. Это был порыв, глупый, горячий, поставивший его в дурацкое положение. То, что он способен на такие безрассудства, поразило и огорчило его.

Кто бы мог предположить, что Сесили так пылко, так страстно откликнется на его поцелуй и ласки? Несмотря на то что она была здравомыслящей девушкой, верной своему жениху, она не смогла удержаться, чтобы не ответить на его страстный порыв. Значит, она тоже чувствовала то, что возникло между ними, что влекло их друг к другу. Это казалось почти чудом.

Бешеный стук его сердце и затуманенное сознание подсказали Рэнду, что сейчас не стоит доверять своему рассудку. Он был с ним в явном разладе. Возможно, следовало сделать передышку. Но разве он не взял верх в их первой схватке?

Черт возьми, разве мог он позволить ей вести себя дальше так, как будто между ними ничего не произошло? Ей следовало напомнить, раз она забыла об этом, что между ними образовалась близость, которую нельзя игнорировать.

– Ваша светлость, – обратилась к нему Сесили, но он прервал ее.

– Зовите меня по имени, Рэндом, – сказал он вкрадчиво. – По крайней мере когда мы с вами наедине.

Она внимательно посмотрела на него:

– Это невозможно даже наедине.

– Но почему?

Она поджала губы:

– Что ж тут непонятного? Это подчеркивает излишнюю интимность! А я не хочу, чтобы наши отношения приобретали подобный оттенок.

Он насмешливо улыбнулся:

– Вы позволяете мне делать с вашим телом многое такое, что явно идет вразрез с порядочностью и приличиями и вместе с тем стыдитесь называть меня по имени?

Она покраснела от стыда.

– Вы заблуждаетесь. Думаю, что такое больше никогда не повторится. Надеюсь, что и вы впредь также будете более рассудительным.

– Сесили, как я могу быть рассудительным, когда на моем языке еще остался вкус вашей кожи?

Не обращая внимания на ее протестующий возглас, он подошел к ней поближе.

– Вы еще вкуснее, чем я предполагал.

Ее глаза потемнели.

– Прекратите!

– Хорошо, но только в том случае, если вы обещаете называть меня Рэндом.

– Ладно, ладно, будь по-вашему. Рэнд так Рэнд.

Сесили указала на сундуки и вещи:

– Рэнд, подскажите, с чего мне лучше всего начать?

Обрадовавшись пусть маленькой, но победе, Ашборн произнес:

– Очень разумно, Сесили. Позвольте мне припомнить.

Взмахом руки он указал на ряд чемоданов и сундуков:

– Вот здесь лежат бумаги, которые я взял у вашего брата в тот день.

– Не считая тех, которые вы отдали в колледж Джонатана.

– Да, не считая их, – не моргнув глазом согласился Рэнд.

Без лишних слов Сесили направилась к чемоданам и открыла крышку первого из них. В воздух взметнулась пыль, но она не обратила на нее никакого внимания. Опустившись на колени, она сосредоточенно начала перебирать бумаги.

Ашборн опустился рядом с ней и раскрыл другой чемодан. Им предстояла титаническая работа: герцог Давенпорт собирал все бумажки, все листочки и обрывки, на которых записывал что-нибудь, все письма и записки, которые писал он сам или писали ему.

– Вы ищете конкретно какую-то бумагу? – спросил Ашборн.

– Нет, ничего особенного, – поспешно, даже слишком поспешно ответила Сесили, что, однако, не могло его обмануть.

Краем глаза Рэнд наблюдал за ней. Сесили быстро перебирала бумаги, почти не читая их, что, естественно, говорило о том, что она прекрасно знает, что ищет. Видимо, она не хотела, чтобы он первым нашел то, что было ей так нужно.

– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, ведь я не знаю, что вы ищете, – произнес Ашборн с фальшивым сожалением. На самом деле он был заинтересован в том, чтобы она как можно дольше продолжала поиски. Чем чаще она будет бывать здесь, на чердаке, тем больше у него будет возможностей для дальнейшего сближения. Ашборн выпрямился и взглянул на нее: было хорошо видно, как напряженно она думает, как лихорадочно бегают мысли в ее голове.

Должно быть, Сесили соображала, какая большая работа ей предстоит и что вряд ли ей удастся проверить содержимое чердака за короткий визит, тем более что у нее не будет много свободного времени. С его помощью время поисков сократится почти вдвое.

Видимо, все поняв, она выдохнула:

– Да, я ищу свои письма, которые в детстве писала Джонатану. Их узнать довольно легко, по детскому почерку. Смущаясь, она продолжала: – У меня есть все письма Джонатана ко мне, и мне бы хотелось иметь все мои письма к нему. Собрать полную переписку, понимаете? Наверное, вам это желание покажется сентиментальным.

– Вовсе нет, – из вежливости согласился Ашборн. Но на самом деле он ей не верил. Почему она так волновалась и переживала из-за детских писем? Более того, ради того чтобы достать их, она была готова на все: проникать ночью в его дом, оставаться с ним наедине, позволяя ему делать с ней невообразимые, просто ужасные вещи. Сегодня происходило то же самое, и она, вероятно, зная, что ее ждет, сама шла на это.

Нет, в такое невозможно было поверить. Ашборн неустанно размышлял о ее странном поведении и не мог найти ему объяснения. Он прислушался: Сесили что-то невнятно бормотала себе под нос, целиком погрузившись в просмотр содержимого чемодана. Судя по всему, она напрочь забыла о его существовании.

Ее ссылка на сентиментальность не вызвала у него доверия, слишком это было не похоже на нее. Вместе с тем она была горячо привязана к своим кузинам и кузенам, в чем он наглядно убедился на балу у Уэструдеров. Своего брата она тоже горячо любила. И какой из этого можно сделать вывод?

Сесили могла охранять свое сердце со свирепостью тигрицы, но если леди Уэструдер полюбит, в этом у Ашборна не было никаких сомнений, то полюбит глубоко и страстно.

Столь тонкое понимание и столь глубокое проникновение в душу девушки заставило Рэнда крепко призадуматься. Ему было мучительно больно и стыдно. Он колебался: стоит ли ей рассказать всю правду, открыть тайну или все-таки чуть повременить. Если когда-нибудь они поженятся, он обязательно ей все расскажет, но не сейчас. Это было рискованно, и Ашборн не был готов идти на такой риск.

– Вы, должно быть, если не все, то многое из этого просматривали.

Он удивленно приподнял брови, не понимая, к чему она клонит.

– Научный архив брата, – напомнила она, смотря ему в глаза.

– Ах да, конечно. – Ашборн уже забыл о придуманной им лжи и слегка растерялся. – Э-э, видите ли, научные записи очень просто отличить от других бумаг, а я не привык совать нос в чужие личные дела.

Рэнд мысленно вернулся на десять лет назад, когда, старательно все просмотрев, отобрал бумаги, имевшие хоть какое-то отношение к науке, от остальных. Не попадалось ли ему на глаза что-нибудь такое, что вызывало у Сесили такой горячий интерес? Нет, никаких писем от девочки он не видел. Впрочем, он мог и проглядеть их, ведь тогда его интересовало нечто совсем иное, куда более важное, требовавшее незамедлительного решения.

– Да, это был геркулесов труд, – вспомнил Ашборн. – У вашего брата бумаги хранились в ужасном беспорядке. Никакой системы, никакого каталога.

– Что верно, то верно, – с задумчивой улыбкой согласилась Сесили. – Помнится, дворецкий все время жаловался на то, что брат, когда к нему приходила идея или мысль, записывал ее прямо на том, что первым попадалось ему под руку, будь то клочок бумаги или салфетка.

– Наверно, это причуда стоила недешево, – неожиданно заметил Рэнд. – Вы не поверите, но свои записи он делал даже на скатертях. Я нашел несколько штук прекрасных скатертей, исписанных вдоль и поперек.

Рэнд сжег их все.

– Удивительно! Неужели вы что-то смогли разобрать из того, что он там писал? – поразилась Сесили. Но прежде чем он смог дать вразумительное объяснение, воскликнула: – Боже, какая же я глупая! Конечно, вы должны во всем разбираться, в противном случае университет не поручил бы вам задание – составить каталог бумаг брата.

Не послышалась ли ему завуалированная насмешка в ее словах? Не заподозрила ли Сесили что-то, когда он рассказал ей о причинах, которые якобы побудили его приобрести бумаги Джонатана у леди Давенпорт?

И правильно бы сделала, уж если на то пошло. Впрочем, правда была такой фантастической, что вряд ли кто-нибудь смог бы догадаться об этом.

Дальнейшая работа продолжалась в полнейшей тишине. Когда Сесили начала то и дело зевать, Ашборн понял, что на сегодня хватит.

– Думаю, что на первый раз достаточно, – сказал он, закрывая крышку сундука.

– Вы правы. Я согласна. У меня слипаются глаза.

– Вот, держите. – Он протянул ей ключ от чердака. – Теперь вы можете подниматься сюда в любое удобное для вас время. Мне как хозяину будет неловко оставлять моих гостей без внимания слишком долго.

Глаза Сесили раскрылись от возбуждения. Она не ожидала от него столь великодушного жеста. Его тактичность и внимание тронули ее до глубины души.

– Благодарю… я так вам признательна.

Искренность и теплота, так трогательно звучавшие в ее голосе, подчеркивали ее беззащитность и слабость. Ему захотелось обнять ее, нежно прижать к себе с намерением и сейчас, и впредь оберегать от жизненных невзгод.

Вместо этого демонстративно подав руку, Ашборн помог ей встать на ноги.

– Не надо меня благодарить. Хоть в ваших глазах я выгляжу самодовольным гордецом, тем не менее это не мешает мне видеть, что вы испытываете ко мне точно такие же чувства, как я к вам.