Танцуя вместе с кузеном Бертрамом, Сесили чувствовала неприятный холодок внутри и никак не могла избавиться от странного нелепого предчувствия чего-то неотвратимо надвигающегося на нее. Ей даже стало смешно: разве не она сама с таким упорством, с такой настойчивостью шла к намеченной цели – к официальной помолвке с Норландом.

Сегодня решится ее судьба. Помолвка будет заключена, а завтра лучшие лондонские юристы будут заниматься составлением брачного соглашения.

Незадолго до дня, на который был назначен бал, Сесили сочла своим долгом присутствовать на совещании Монфора с юристами, где обсуждались предварительные условия ее будущего положения после заключения брака с Норландом.

Все шло как по маслу, вскоре она должна будет стать герцогиней Норланд. Как только будет сделано объявление, ее судьба будет решена.

Казалось, она должна была быть на седьмом небе от счастья. Но тогда почему она то и дело оглядывается через плечо, посматривая на вход в бальную залу? Герцога Ашборна нигде не было видно. Так почему осознание его отсутствия так сильно действует на нее?

И вообще, чего она хочет? На что надеется? Что он въедет в зал на белом коне и спасет ее? Но она не хотела, чтобы ее спасали. Если бы она захотела разорвать помолвку, то давно сама сделала бы это, причем без всякой помощи Ашборна. Ее опекун, герцог Монфор, с радостью – Сесили догадывалась об этом – пошел бы навстречу ее желанию.

Сесили со вздохом взглянула на своего партнера. Бертрам был приятным мужчиной, так по крайней мере считали многие дамы. Но Сесили была с ними не согласна. Пусть он обладает хорошими манерами, приятной внешностью, но его характер портил создаваемое им впечатление.

Будь Бертрам более приятным в общении, Сесили, возможно, относилась бы к нему как к брату. Но общество Бертрама никак нельзя было назвать приятным. Чванливый, самодовольный щеголь, жадный до невозможности. Сесили уже перестала скрывать свою неприязнь – так он ей опротивел.

– Итак, моя маленькая кузина, ваш выход в свет состоялся. Герцог, как всегда, выступил в своем стиле, – в присущей ему насмешливой манере произнес Бертрам. – По всей видимости, этот бал стоил уйму деньжищ. Спрашивается, к чему надо было столько тратить, когда ваша помолвка – дело давно решенное и обговоренное. Лучше бы он вложил эти деньги во что-нибудь более толковое.

– Какая трогательная забота о кошельке моего опекуна. Надо бы рассказать об этом герцогу, он, вероятно, будет очень тронут.

– Никогда не понимал, почему герцог так носится с детьми своих родственников, берет их под свое крыло, – недоумевал Бертрам, в то время когда он и Сесили кружились вокруг друг друга.

– Где уж вам понять, – чуть слышно буркнула себе под нос Сесили. Нет, она не знала о побудительных причинах, которые двигали Монфором, но, в отличие от Бертрама, повсюду видевшего корысть, не подвергала его порядочность и честность сомнению. Она подозревала, что герцог старательно прячет от всех свою альтруистическую натуру, но даже у нее, при всей самонадеянности, не хватало смелости спросить его напрямую об этом. У ее смелости были свои границы.

Иногда Сесили спрашивала себя, известно ли самому герцогу, что им движет?

Впрочем, для главы рода Уэструдеров такое поведение было вполне естественным: кто, кроме него, должен был брать на себя заботу об осиротевших детях. Хотя он с такой же легкостью мог бы отдать сирот на попечение другим родственникам, а не сам возиться с ними, воспитывать, выводить в свет. Насколько же это было хлопотно, просто невообразимо! Фактически он спас Джейн от рабства, Ксавье и Розамунду – от дурного влияния их порочной матери, а Сесили – от занудливых и противных Бертрама и Лавинии, жизнь с которыми наверняка стала бы для нее настоящей пыткой.

Вдруг что-то на другом конце залы привлекло внимание Бертрама. Он настолько разозлился, что, забывшись, тихо выругался себе под нос.

Краем глаза Сесили заметила, как Лавиния, взяв под руку лорда Перси, вышла вместе с ним на наружную террасу.

Побагровевший Бертрам наконец опомнился и постарался придать себе как можно более равнодушный вид. Пытаясь поддерживать прежний легкомысленный разговор, он, тем не менее, танцуя, все время вертел головой, устремляя свой взор в сторону террасы.

Как только танец закончился, Сесили, удержав его за локоть, помешала ему броситься следом за женой.

– Милый кузен, вы не проводите меня к буфету с освежающими напитками. Мне кажется, что сейчас я отдала бы все на свете за бокал кларета.

* * *

Рэнд вошел в бальную залу при последних тактах вальса, когда утомленные танцующие пары медленно кружились на месте. Конечно, среди них были Сесили и герцог Норланд.

Вид у нее, по мнению Ашборна, был не просто очаровательный, а обворожительный. На ней было белоснежное платье. Темные волосы зачесаны высоко вверх, а тонкую изящную шею обхватывала нитка жемчуга; в волосах, словно белые снежинки, поблескивали маленькие жемчужинки; чудесная прозрачная кожа как будто светилась.

Ашборн застыл на месте не в силах оторвать взгляд от нее. Вскоре ему показалось, что она выглядит слишком бледной, слишком озабоченной. Величественно поднятая голова, королевская грация, с которой она сгибалась в поклоне… Но, несмотря на это, Рэнд никак не мог отделаться от впечатления, что ее что-то тревожило; во всяком случае, вид у нее, как ему показалось, был несчастный.

Они с Норландом не были близко знакомы, тем не менее Рэнд достаточно хорошо знал Норланда, так как они оба были членами «Прометеева клуба». Норланд был занудливым и чудаковатым, но вместе с тем безвредным и безликим, как те самые сыворотки, изучением которых он занимался. Что такого мог он сказать Сесили, чтобы она так расстроилась?

Музыка смолкла. Все танцующие захлопали в знак признательности хозяину бала. Взяв Норланда под руку, Сесили уже было направилась вместе с ним в обеденный зал, как вдруг остановилась, словно кто-то окликнул ее по имени.

Она обернулась, повинуясь безотчетному влечению, и ее глаза встретились с глазами Рэнда. Странная неведомая сила вдруг овладела Ашборном и, как магнитом, стала притягивать к ней. Он прислушался к своим ощущениям – нет, тут не могло быть никакой ошибки, его тянуло, влекло к ней.

Лицо, шея Сесили покрылись краской – верный признак того, что она смутилась при его виде. Вероятно, вспомнила их поцелуй.

Ашборн двинулся в ее сторону.

Недовольно покачав головой, она нарочно повернулась к нему спиной и пошла с Норландом, как и остальные пары, к выходу из бальной залы.

Но Рэнд был не из числа тех, от кого можно было так легко отделаться. С притворно равнодушным видом он незаметно ускорил шаг и догнал Норланда и Сесили.

– Вы не против, если я присоединюсь к вам?

Они остановились. Норланд удивленно приподнял брови, а Сесили, напротив, нахмурилась.

Лицо Рэнда приняло самое добродушное выражение, какое только он мог изобразить. Впрочем, Рэнда нельзя было отнести к числу искусных светских лицедеев, о чем ему самому было хорошо известно.

– Боюсь, я немного опоздал, – произнес он, кланяясь с отменной вежливостью. – Слишком поздно, чтобы найти кого-нибудь для пары во время ужина. Вы не возражаете, если я ненадолго присоединюсь к вам?

Не успела Сесили дать от ворот поворот нахалу, как просиявший Норланд – он узнал Ашборна – опередил ее:

– Конечно, о чем речь, Ашборн. Напротив, я буду только рад вашему обществу. За ужином мы обсудим, где можно найти деньги для моего последнего исследования.

– Конечно, обсудим, почему бы и нет, – подхватил Рэнд и жестом указал в сторону обеденного зала. – Прошу вас.

Хотя ему меньше всего хотелось выслушивать научные рассуждения Норланда, но не зря говорится: назвался груздем – полезай в кузов. Рэнду стало досадно: сидеть рядом с Сесили и разговаривать об инфекционных заболеваниях – какая злая ирония!

Рэнд краешком глаза взглянул на нее. Было совершенно ясно, что девушка даже не представляет себе, чем грозит ей застольная беседа с Норландом, иначе ее не слишком дурное настроение сразу резко бы ухудшилось. Вместо того чтобы бросать на Рэнда убийственные взоры, ей следовало бы обласкать его теплым благодарным взглядом за то, что он избавлял ее от смертельно скучной беседы с ее женихом.

Когда они уселись, Норланд обратился к Сесили:

– Что вам положить, миледи? Что вы больше всего любите?

– Что бы вы мне ни принесли, ваша светлость, я буду всем довольна.

Рэнд прервал их соревнование в любезностях:

– Мне, пожалуйста, возьмите пару омаров. Заранее вам признателен, Норланд.

Герцог обернулся к нему, слегка озадаченный его просьбой:

– Гм-гм, ладно. Я сейчас принесу.

Проводив Норланда взглядом, Ашборн обернулся к Сесили, которая смотрела на него с явным осуждением.

– О чем вы думаете? – сердито спросила она.

Рэнд как ни в чем не бывало подозвал к себе стоявшего позади них лакея с шампанским.

– Как о чем? Об ужине. Я чертовски проголодался. Рассчитывая на ужин, я как-то пропустил обед.

– Не притворяйтесь, что не поняли моего вопроса, – зашипела Сесили. – Зачем вы столь демонстративно, на глазах у всех подошли к нам? Мы ведь с вами, по мнению окружающих, не знакомы.

– Как не знакомы? Ведь Норланд представил нас друг другу.

– Он этого не сделал.

– Как не сделал?! – улыбнулся Рэнд. – Полагаю, что вы сами скоро убедитесь в моей правоте. Норланд настолько рассеян, что не составит большого труда уверить его, что так оно и было.

Сесили едва не вспылила от подобной дерзости, но тут же взяла себя в руки. Слишком много посторонних глаз и ушей было поблизости.

– Вы поставили меня в неловкое положение, – как можно тише произнесла она. – Я глубоко сожалею о том, что случилось… вчера…

– А я, напротив, очень сожалею о том, чего не случилось вчера, – возразил Рэнд.

Темные глаза Сесили сердито сверкнули. Какая дерзость! Он смеялся, шутил, а ей было не до смеха.