Анна Грэм - Быть Корелли

- 1 -

 Она позвонила ему в пятницу, поздним вечером, спустя два дня после их первого, до боли странного телефонного разговора. Всё тот же номер — номер её горничной, значит, Изабелла Бланко всё ещё наказана. Он всё ещё был на работе, и его новая секретарша — полноватая мулатка, аккуратная и исполнительная — спешно собиралась домой. Она боялась уйти вовремя, хотела, чтобы новый начальник оценил её рвение. Корелли её рвение ценил, потому что оно касалось исключительно работы и не было частью хитрого плана по поиску доступа к его ширинке — он чувствовал такие вещи за милю. Увидев её вопросительный взгляд сквозь стеклянное полотно двери, он кивнул — иди.

— Я могу ещё спеть вам?

Корелли молчал. Молчал и стискивал зубы так плотно, что, казалось, их скрежет слышен на том конце провода. Двое суток взаперти. Дело прокурора Осборна застопорилось — обвинению оказалось мало улик. Сколько ещё она так просидит? Сколько ещё он будет издеваться над ней?

— Меня больше некому слушать, — сухо, обречённо произнесла она.

Алессандро вдруг отчётливо понял, что ему не всё равно. Его должен волновать лишь скользкий, как уж, адвокат Осборна, щедро оплаченный из кармана Фальконе, но его беспокоит Изабелла Бланко, будь она трижды неладна. Она и её сладкий, густой, как мёд, голос. Его изматывало чувство вины за то, что в этом противостоянии Корелли-Фальконе она оказалась девочкой для битья — прокурор просто вымещал на ней злобу. Не мужчина — подобие…

— Что вам спеть?

— «Летняя пора». Луи Армстронг, Элла Фицжеральд.

В трубке послышался лёгкий вздох. Этот вздох прошёлся невесомой дрожью вдоль позвоночного столба, поднял волосы на загривке. Ладонь, державшая телефон, вспотела, и сам аппарат, казалось бы, нагрелся от возбуждения, когда Изабелла запела.

Её голос, легкий, прозрачный, как вуаль, на высоких нотах, опускался, словно тяжёлый, меховой плед Алеку на плечи, когда она брала низкий тон. Это было похоже на спуск с горнолыжного трамплина: сначала плавный, а потом всё ускоряющийся до свиста в ушах. Это было похоже на погружение к коралловым рифам — давящая сверху глубина и невероятная красота иной реальности, непригодной для человеческой жизни. Когда-то давно Алессандро играл на фортепьяно — отец заставлял, утверждая, что через пальцы развиваются мозги — у Алека не было ни слуха, ни голоса, но сейчас ему захотелось вдруг аккомпанировать ей, чтобы отвлечься от горячего желания залезть самому себе в трусы. Нет, это чёрт возьми, было невыносимое испытание. Надо либо заканчивать, либо…

— Синьорина Бланко! Синьорина…

В трубке зазвенел голос её прислуги, а следом послышался грохот и вскрик.

— О, боже, — шепнула Изабелла. — Харви вернулся. Он понял про телефон. Простите меня, простите.

Она отключилась, и Алек вскочил с кресла, словно получил по роже. Тайна мобильника служанки перестала быть тайной — наверное ушлые охранники просекли.

Алек не выпускал из рук нагретый аппарат. Он подошёл к панорамному окну, прислонился к прохладному стеклу лбом. Озеро Мичиган словно обсыпало ржавчиной — закатное солнце касалось его безмятежной воды, окрашивая в рыжий глубокую тёмно-серую гладь и бедную узкую полоску пляжа. Эта удивительная гармония природы больше не успокаивала Алессандро. «И это пройдёт» растеряло свой волшебный эффект. Нужно принимать какое-то решение, и Алек уже знал, каким оно будет. Набирая номер Лео Фалани, Корелли полностью отдавал себе отчёт в том, что за его поступком последует.

 - 2 -

Лео Фалани был мастером своего дела. Пятнадцать лет, отданных Сухопутным войскам Италии в составе Второй альпийской бригады в разведывательном полку он закончил в звании Primo capitano. После была частная военная компания, где он получил обширный опыт подготовки операций захвата, легальных и не очень, а после — официальная должность начальника службы безопасности в «Корелли Консалтинг» с теми же функциями, разумеется, неофициальными. Лео Фалани не составило труда найти план особняка прокурора округа Чикаго Харви Осборна, как и не составило труда выяснить состав охраны и расположение видеокамер, и пусть при этом паре человек пришлось пожертвовать здоровьем. Лео Фалани был верен Семье и главе её Руссо Корелли долгих пятнадцать лет и никогда не осмеливался ставить под сомнение приказы её членов. Даже сейчас.

Его парни на гражданских автомобилях бизнес-класса (чтобы не слишком выделяться среди местных Роллс-ройсов и Ламборгини) прибыли в Кенвуд ранним утром. Дождавшись, когда прокурор в сопровождение водителя и телохранителя уедет на работу, они без лишнего шума, словно тени, пробрались в особняк, заглушили по пути всю электронику, уложили всю охрану и домашнюю прислугу, взломали дверь, где сидела, забившись в угол, испуганная девушка в длинном атласном халате. Она была измотана страхом и ожиданием нового страха — эта синьорина с огромными раскосыми глазами, полными слёз, даже не закричала, когда в её комнату ворвались четверо вооруженных мужчин в балаклавах. Она не сопротивлялась, когда к ней подошли двое из них и взяли её под руки. Она упала в обморок, спускаясь по лестнице, и один из ребят, забросив её тело себе на плечо, хмыкнул в переговорное устройство, что, мол, от голода, наверное, на ногах не держится, лёгкая, как пушинка. Когда его парни сгрузили Изабеллу Бланко на заднее сиденье его винтажного «Кадиллака Фаэтон», Лео Фалани, лично возглавлявший столь щекотливую операцию, взглянул на неё и понял всё.

— Куда её? — спросил он в телефонную трубку.

— Ко мне, — сухо ответили ему на том конце.

- 1 -

Изабелла Бланко была в полубессознательном состоянии, когда Лео занёс её в квартиру. Она пришла в себя на лестнице, робко оглянулась по сторонам и тут же снова провалилась в небытие. Её маленькая тёмная голова болталась на его сгибе его локтя, словно тряпичная, на скуле тёмным провалом зиял синяк, зажившая трещина пересекала ей нижнюю губу багровым полумесяцем.

— Вызови врача, — скомандовал Алессандро осипшим от злости голосом.

Ему хотелось убивать. Ему хотелось убивать, когда он принял маленькое едва живое тело из рук Лео Фалани и осторожно перенёс в свою спальню. Он уложил Изабеллу на постель, застеленную графитовым покрывалом из венецианского шёлка и заметался по спальне в поисках того, чем бы её накрыть. Она была босой, её длинные, тонкие и стройные ноги виднелись в распахнутых почти до талии полах халата, треугольник светло-сиреневых кружевных трусиков светился на загорелой, оливковой коже, невольно притягивая взгляд. Под тонкой тканью атласного халата угадывался плоский живот с мягкими впадинками тренированных в спортивном зале мышц. Она притягивала взгляд, и чем дольше Алек смотрел на неё, тем сильнее закипал в нём гнев. На Осборна — за то, что посмел поднять на неё руку, за то, что посмел терзать это тело, иметь его самыми извращёнными способами, на себя — за то, что поддался слабости, на неё — за то, ворвалась в его жизнь тёмной, призрачной фигурой с обочины хайвэя, и так и застряла в ней, словно глубокая нарывающая заноза.

Алек метнулся в гардеробную, вынул с нижней полки клетчатый шерстяной плед — подарок матери, метнулся обратно, набросил его на Изабеллу. Словно скрыл улики. Плотная ткань спрятала соблазнительные до тянущей боли внизу живота изгибы её тела, и Алек вернулся в гостиную, к Лео, по-военному вытянувшемуся у порога.

— Всё нормально прошло?

— Да, всё чисто, — отчеканил Фалани. Алессандро заметил, как едва различимая тень осуждения мелькнула на его лице, смуглом, с острыми, яркими, как у всех сицилийцев, чертами. Наверное, ему показалось — Корелли ни секунды не прекращал сам себя терзать, и видел теперь своё терзание в чужих взглядах. Его поступок был далёк от обдуманного: он пошёл вслед за своей яростью, за порывом, словно в нём — в тридцатичетырёхлетнем взрослом мужчине, без пяти минут главе клана Корелли — проснулся бешеный семнадцатилетний юнец с горячей кровью. Узнал бы об этом отец… Сколько он выбил из него юной дури, готовя себе в преемники! И как удивился бы, узнав, что выбил не всю.

— Её нужно проверить на предмет отслеживающих устройств, — сказал Алек.

С Осборна станется чипировать Изабеллу, как собаку, недаром же он находил её, где бы она ни была.

— Док будет через пару минут, он её осмотрит, — ответил Лео, хмуро глядя перед собой. Он жевал губы, кончик его пальца отбивал нервную дробь по ладони. Лео порой спохватывался и снова изображал камень, но взгляд выдавал его.

— Говори, — Алек сел на диван, нарочито небрежно откинулся на подушки, почти утонул в них, плеснул себе виски. — Вижу, тебе что-то покоя не даёт.

Фалани бросил на него долгий, испытующий взгляд.

— Как долго ты собираешься держать её здесь?

— Я не собираюсь держать её здесь. Я хочу обеспечить ей безопасность, — Алек выпил. Виски обожгло горло, обдало горячими парами пищевод, разлилось теплом в желудке. Но не успокоило. Алек ровно так же, как Лео, словно в треморе отстукивал носком ботинка азбуку Морзе — получался набор слов. Мышцы окаменели, напряглись, как перед броском, по венам ещё гулял адреналин. Алек пригубил ещё глоток. Потом ещё. Изабелла Бланко спасена. Теперь она здесь. Алек с удивлением отметил, что мечтал, чёрт возьми, увидеть её в своих владениях. Пусть не при таких обстоятельствах, но так даже лучше. Жаль, что не для неё…

— Я надеюсь, ты осознаёшь все риски.

Проникновение в частные владения? Причинение лёгкого вреда здоровью? Похищение? И у кого?! У федерального прокурора Чикаго, протеже семейства Фальконе! Алек «вляпался» — так любят говорить его американские коллеги. Он прекрасно осознавал, что может повлечь за собой его поступок. Осознавал и принимал неоспоримый факт того, что за него придётся отвечать, и при этом умудриться не бросить тень бесчестия на семью. Выкрасть женщину у прокурора и друга Фальконе — дерзкий акт, ещё одна брошенная в лицо перчатка. Ведь труп Габриэле — его жены и дочери Фальконе — ещё не остыл в могиле…