Из гостьи будто кто-то выпустил весь воздух. Она очень расстроилась и долго не могла ничего ответить. Дэниел молча ждал. Наконец Джорджина решительно нахмурилась и сказала:

Если вы хотите узнать, какая дискриминация против женщин процветает в нашем городе, загляните на фабрику моего отца. Я могу вам в этом помочь.

Говоря по чести, Дэниел совсем этого не хотел. Он просто надеялся побольше узнать о делах своей семьи, но не мог признаться в этом мисс Джорджине Хановер. Смахнув пыль со стула, стоявшего у окна, он галантно предложил девушке занять его. Она прошла рядом и Дэниел уловил исходивший от нее легкий аромат мыла. Ландыш. Божественно!

— Откровенно говоря, меня больше интересует ситуация в «Маллони», — невозмутимо ответил он.

— Но почему вас не интересует ситуация в «Хановер индастриз»? Мануфактура производит больше одежды, чем «Маллони» продает.

Дэниела это не трогало. Мир устроен несправедливо — кому, как не ему, знать это. Он всего лишь собирался навести справки о черствых сердцем богатеях, его родителях, которые отказались от своего ребенка. Вдобавок перед ним стояла девушка, помолвленная с наследником этой семьи. Так что у Дэниела имелся двойной интерес.

— Маллони — очень влиятельная семья в городе. Материал о них привлечет широкое внимание, потому что в магазин ходят все. А кто станет читать о «Хановер индастриз»?

— Но женщины вынуждены работать там от зари до зари в невыносимых условиях и получают за свой труд гроши, на которые почти нельзя прокормиться. Чем не материал?

— Не забывайте, мисс Хановер, вы говорите о фабрике вашего отца. На те деньги, что он недодает своим работницам, вам покупаются дорогие наряды и, в частности, вот это. — Он кивнул на сумки с фотопринадлежностями. Ему безумно хотелось заполучить эту камеру, но внутренний голос предостерегал его от какого бы то ни было сотрудничества с Джорджиной Хановер. Дэниел сознавал, что между ними нет и не может быть ничего общего.

Судя по выражению ее лица, она раньше не задумывалась над этим. Девушка устало вздохнула, вытерла лицо носовым платком и посмотрела на Дэниела несчастными глазами. Он догадался, что эта ее затея с фотооборудованием, которая поначалу являлась лишь демонстрацией, стремлением доказать отцу и Питеру, что она тоже человек, достойный уважения, теперь стала чем-то большим.

Однако Джорджина не собиралась сдаваться. Спрятав носовой платок, она решительно расправила плечи.

Хорошо, будь по-вашему. В конце концов, это ваша газета. Но мне кажется, что между мануфактурой и магазином существует какая-то тайная связь и именно поэтому ткачихи вынуждены так надрываться. Мой папа очень хороший человек, а вот мистер Маллони нет.

По лицу Дэниела мелькнула тень раздраженного нетерпения. Он лично собирался выяснить, что за человек был мистер Маллони, и не полагался на слухи.

И чего вы добьетесь своими снимками, интересно? А, мисс Хановер? — спросил он, решив вернуть разговор в прежнее русло.

Она удивилась:

Ну как же, они будут посвящены тем страшным условиям, в которых людям приходится работать. Фотография нынче в большой моде. Общеизвестно, что любая иллюстрация доходчивее слов.

Дэниел сдержанно усмехнулся:

И где же вы планируете выставляться со своими снимками, мисс Хановер? Здесь? Но сдается мне, жители этих кварталов и без ваших фотографий прекрасно знают, в каких условиях им приходится работать.

Джорджина прикусила губы и растерянно огляделась по сторонам, словно только что осознала, где она находится.

— Да уж, это не лондонский издательский дом…

— Верно, — согласился Дэниел, затем, сжалив шись над ней, спросил: — Вы хоть пользоваться этой штукой умеете?

Ресницы девушки тут же вспорхнули.

Я все утро училась, и мне сказали, что я всегда могу зайти, если возникнут какие-нибудь вопросы. Изображение откладывается на особую сухую фотопластинку, это очень легко, клянусь вам. У вас найдется свободная комната, где я могла бы проявлять?

В душе Дэниела блеснул лучик надежды. Он вновь задержался взглядом на дорогостоящем оборудовании, и в голове его зароились идеи, одна любопытнее другой.

— Найдется, конечно. Как вы думаете, в магазине «Маллони» достаточно света для фотосъемки?

— А та огромная люстра под потолком, забыли? Вполне достаточно.

— И вы считаете, что никто не попросит вас оттуда, когда вас увидят с фотокамерой? Вообще любопытно… Насколько мне помнится, там за каждым прилавком располагаются большие настенные часы. Вообразите: мы снимаем женщину на фоне циферблата в восемь утра, когда она только приходит на работу, а второй снимок делается перед ее уходом в шесть. Таким образом всем станет ясно, что бедняжка вынуждена проводить за своим прилавком на ногах по десять часов в день!

Джорджина живо закивала:

Питер ничего мне не сделает. Решит, что у меня просто очередное глупое увлечение. Кстати, о Питере! Как насчет того, чтобы сфотографировать убранство его кабинета со всеми его коврами? А рядом повесить снимок, сделанный в доме клерка, а? Вы видели кабинет Питера? О, внутри него поместится целая хижина!

Глаза Дэниела светились одобрением, но в выражениях он был осторожен:

Нам еще предстоит найти место для ваших фотографий. Их нужно будет выставить на всеобщее обозрение. А пока вам следует попрактиковаться. Мне приходилось уже иметь дело с фотопластинками. Поиск удачной экспозиции — целая морока. Прежде чем у вас что-то начнет вырисовываться, вы истратите не меньше пачки пластин.

Джорджина улыбнулась.

У нее все получится. Наконец она займется серьезным делом и собственной карьерой! Да, пока ей мало что известно о фотографии, но у нее все выйдет как нельзя лучше! И даже если этот человек в глубине души не верит в нее и намерен использовать всего лишь как игрушку в своих руках, она докажет всему миру, что она не игрушка! И тогда отец и Питер наконец разглядят в ней достойного человека.

И хотя Джорджина знала, что в магазин раньше следующего дня являться нет смысла, она, уходя из типографии, захватила фотокамеру с собой. Когда они обо всем договорились, мистер Мартин вернулся к своей работе и ясно дал понять, что не намерен развлекать свою гостью. Джорджину это несколько покоробило, но она напомнила себе, что это было чисто деловое свидание, к которому светские правила приличия неприменимы. У представителей рабочего класса свои нормы поведения, и ей остается только привыкнуть к ним, раз уж она сама во все это ввязалась.

Она нисколько не сомневалась, что сможет написать отличную статью о делах на мануфактуре, но как туда проникнуть? Отец ясно дал понять, чтобы она к фабрике больше близко не подходила.

Так что Джорджине оставалось только практиковаться в фотографии. Старые и грязные хижины, повозки и плохо одетые люди показались ей весьма интересным материалом, и она не смогла отказать себе в удовольствии взглянуть на все это через объектив своей новой дорогой игрушки. В самом деле, тренировка не помешает. И это все же лучше, чем возвращаться домой и помогать матери в приготовлениях к свадьбе.

Дэниел увидел ее вечером того же дня. Остановившись, он издали с интересом наблюдал за тем, как Джорджина фотографирует какого-то грязного мальчишку с собакой. Вокруг собралась небольшая толпа зевак. Девушка говорила без умолку, и зрители завороженно внимали ей.

«Если у нее когда-нибудь появится нужда в деньгах, она вполне сможет зарабатывать себе на кусок хлеба карнавальным зазывалой, — усмехнувшись, подумал Дэниел. — Эти бедняки не пожалеют последних пенни, только бы попозировать перед ее фотокамерой».

С лица Джорджины не сходила счастливая улыбка, и она то и дело звонко смеялась, довольная первыми успехами, однако едва она заметила приближающегося мистера Мартина, как улыбка мгновенно сменилась растерянностью. Куранты на церковной колокольне пробили шесть, людей на улице стало гораздо больше, а длинные тени, протянувшиеся от домов, указывали на близость сумерек. Словно бы спохватившись, Джорджина стала торопливо убирать фотокамеру обратно в сумку.

Пожалуй, я провожу вас до дому, мисс Хановер. Вам не стоит в столь позднее время разгуливать по улицам одной, — проговорил Дэниел.

До ее дома было далеко, и, честно говоря, он не представлял, как она доберется туда своим ходом. Вместе с тем он был уверен, что поймать кэб в этом квартале им не удастся.

Не знаю… Скоро на фабрику за отцом приедет его экипаж, но он строго наказывал мне не показываться в этой части города. Может быть, мне удастся договориться с Блюхером и он скажет отцу, что просто захватил меня по пути?

Нервным движением она отряхнула пыль со своего платья и, перекинув камеру через плечо, нерешительно покосилась на нее.

Дэниел обо всем сразу догадался. О фотокамере ее отцу ничего не известно и скрыть ее от него не удастся. Взявшись за ремешок, он забрал у нее тяжелую сумку и проговорил:

Завтра утром я принесу ее к магазину «Маллони». С какой стороны должен показаться экипаж? Мы остановим его до того, как он доедет до фабрики.

Джорджина повела его вдоль по улице, но тут заметила идущую им навстречу ту самую красивую молодую женщину, которая работала у ее отца и которую она видела непринужденно разговаривающей с мистером Мартином. Потянув Дэниела за рукав, она кивнула в ту сторону:

Кто она? Мы не очень-то в хороших отноше ниях, но я хотела бы поговорить с ней. Вы не могли бы это устроить?

Дэниел поднял глаза на Дженис. Та нахмурилась и сделала попытку перейти на противоположную сторону улицы, чтобы не встречаться с ними. Он познакомился с ней через ее младшего брата, с которым сошелся еще в первый день своего пребывания в Катлервилле. А женщин Дэниел знал достаточно хорошо, чтобы верно растолковать сейчас ее реакцию. Он двинулся ей наперерез, дав понять, что хочет поговорить. Она остановилась, но нахмурилась еще сильнее.

Я провожу тебя домой, как только мисс Хановер благополучно сядет в экипаж, Дженис. Ты знакома с Джорджиной? Мисс Хановер, позвольте представить Дженис Харрисон. Она и ее родные единственные мои хорошие знакомые в этом городе.