Краска залила ей щеки, и взгляд невольно скользнул вниз по его голым ногам. Они были покрыты легкой растительностью по всей длине вплоть до ступней. Взгляд ее вновь стал подниматься, но тут она заметила, что край рубашки задрался, и, покраснев еще больше, отвернулась.

Я буду вам очень обязана, если вы дадите мне возможность спокойно одеться.

Дэниел лежал на спине, закинув руки за голову, и не спеша изучал фигуру девушки, четко очерченную ярким светом, проникавшим через окна. У нее оказалась тоненькая талия красивые круглые бедра и стройные ноги. Панталоны доходили только до колен, поэтому ему ничто не мешало любоваться ее оголенными икрами. Он представил себе, как их ноги переплетутся, и его охватило возбуждение. Подняв глаза, он искренне пожалел о том, что не видит со своего положения ее груди.

Даже не знаю, как мне быть, — лениво произнес он. — Все тело ноет. Не исключено, что без ободряющего массажа я не смогу подняться с постели.

Поза ее стала еще более напряженной.

— Я не подойду к вам до тех пор, пока вы не оденетесь, Дэниел Маллони, Это не смешно.

Остановив взгляд на самой «ноющей» части своего тела; выпиравшей из-под края рубашки, Дэниел согласился:

Да уж какой там смех?

Джорджина по-прежнему стояла к нему спиной, наверное, уже в сотый раз за прошедшие сутки задавая себе вопрос: «Боже мой, во что я ввязалась?» Вот скрипнула кровать, и она услышала, как его ноги коснулись пола.

— Все, теперь можете смотреть, — раздался голос Дэниела.

Она обернулась, и распущенные волосы густой волной заструились по плечу и спине. У Дэниела захватило дух от восхищения. На ярком свету рубашка просвечивала насквозь, и он в одно мгновение узнал о Джорджине все, что так хотел узнать.

Она была прелестна.

Волосы, казалось, состояли из переплетенных золотых и серебряных нитей, высокая грудь натягивала ткань рубашки, застегнутой на все пуговицы до самого горла. Голубая ленточка с оборкой под самой грудью лишь подчеркивала красоту ее формы. Дэниел видел перед собой новый, незнакомый тип женщины. Раньше он предпочитал высоких и хрупких смуглых краса-виц, но что-то подсказывало ему, что его вкусы быстро изменятся.

Впрочем, она смотрела на него сурово, и он понял, что сейчас не время для глупостей. Откинув волосы со лба, Дэниел попытался улыбнуться побитыми губами:

— Мне надо сегодня много работать у станка, так что одевайтесь быстрее. Как только будете готовы, дайте мне знать, и мы сходим куда-нибудь поедим. С этими словами он вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.

Только после этого Джорджина смогла перевести дух. Восторженный взгляд Дэниела пробудил в ней странные и пугающие ощущения.

«Он разглядывал меня! — пронеслось у нее в голове. — И я ему понравилась».

Это было как откровение для Джорджины. Она — женщина и может быть желанной.

Она почувствовала, что в жизни ее произошел коренной перелом. До сих пор на нее все смотрели как на избалованного ребенка, которого можно похвалить — ах, какая красивая девочка! — потрепать по голове и отослать в комнату, чтобы не мешал взрослым. И она сама так о себе думала.

Но Дэниел увидел в ней женщину. Осознание сего факта легло на Джорджину бременем новой ответственности. И она еще не знала, хочет ли нести этот груз. На краткий миг ей отчаянно захотелось вернуться в прежнее состояние, превратиться в маленькую девочку, у которой есть друг ковбой…

Но возврата назад не было.

Стараясь не обращать внимания на странную реакцию своего организма на все происшедшее, Джорджина потянулась к платью. Она не просто женщина, а замужняя женщина. Многое в этом ей еще было не ясно, но одно она знала точно: супружеские отношения — это по крайней мере взаимопомощь. И она будет помогать мужу до тех пор, пока длится эта их странная совместная жизнь.

Глава 19

Полагаю, начать лучше всего с бесед на фабрике, — проговорил Дэниел. Он расхаживал взад-вперед по комнате, которую они называли теперь гостиной. Скатанный тюфяк лежал в углу у стены. С субботней ночи им никто не пользовался.

Взгляд Дэниела на мгновение остановился на ней, и он нервно провел рукой по волосам. Вторая ночь, проведенная с Джорджиной, была точной копией первой, и он чувствовал, что уже начинает сходить с ума.

Джорджина сидела за столом и вычитывала гранки. Не поднимая головы, она ответила:

Нечего сюда приплетать фабрику. Я хочу разделаться с Маллони, а не с отцом.

Дэниел резко обернулся и устремил на нее сердитый взгляд:

Но ведь вы сами советовали мне начать с фабрики вашего отца! Я наконец-то пошел вам навстречу. До нее рукой подать, вон только улицу перейти. Пробраться на территорию вам ничего не стоит, и ведь вы намекали на какую-то связь фабрики с магазином Маллони.

В его голосе послышалось раздражение, но Джорд-жина продолжала работать над гранками. Дэниел все утро расхаживал по комнате, словно тигр в клетке. Она-то думала, что он будет лежать, смотреть в потолок несчастными глазами, тихонько постанывать и жаловаться на боли во всем теле, но он успел уже отпечатать кое-что для нового номера газеты, а теперь ходил взад-вперед как заведенный. Джорджина чуть ли не мечтала о том, чтобы он пошел на улицу и подрался еще с кем-нибудь.

Это было давно. Тогда я еще думала, что в конце концов фабрика перейдет к Питеру. Но вышло иначе. Я являюсь совладелицей фабрики и не желаю рубить сук, на котором сижу. И вообще я считаю, нам сейчас нужно заняться «Эй-би-си ренталс» и проблемой улучшения условий проживания в бедняцких кварталах…

Дэниел вдруг замер на месте.

Вы являетесь совладелицей фабрики?!

Джорджина наконец подняла глаза:

Да, «Хановерй индастриз». Бабушка оставила мне сорок процентов акций в наследство.

Дэниел выжидающе молчал, не удовлетворенный краткостью ее ответа. Джорджина пожала плечами:

Отец вынужден был занять деньги у своих родителей на покупку фабрики. За это он отдал им долю в сорок процентов. Когда дед умер, он оставил пакет акций бабушке, а та, в свою очередь, оставила его мне. Она, очевидно, надеялась, что это будет мое приданое. Папа, конечно, рассчитывал, что моя доля, перейдет к Питеру, когда мы поженимся. Но вы сами знаете, как все вышло. И насколько мне известно, мои права на эти сорок процентов вступят в законную силу, когда мне исполнится двадцать один год.

А когда вам исполнится двадцать один год? — спросил Дэниел, сурово взирая на нее здоровым глазом.

Джорджина улыбнулась:

Четвертого июля.

Дэниел открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь скрипнул зубами, повернулся и отошел к окну.

— Советую вам поскорее обзавестись адвокатом. Я охочусь за «Маллони энтерпрайзис», и интуиция подсказывает мне, что они как-то связаны с фабрикой вашего отца. А это значит, что, когда рухнет империя Маллони, пострадает и ваше наследство.

— Я соберу его по кусочкам заново, — ответила Джорджина. Покончив с гранками, она поднялась из-за стола, поправила на себе платье и потянулась к шляпке и перчаткам. — Пойду к Харрисонам, вернусь к обеду.

Дэниел быстро обернулся и устремил на нее сердитый взгляд. Джорджина спокойно натягивала белые перчатки.

Вы этого не сделаете. Одна никуда не пойдете!

Джорджина подозвала Макса.

А кто меня остановит? — усмехнувшись, спросила она и, прежде чем он успел произнести хоть слово, вышла из комнаты.

— Бетси сегодня выглядит гораздо лучше, — проговорила Джорджина, присаживаясь по приглаше-нию старухи.

Дженис презрительно фыркнула, увидев на гостье простое серое платье:

В отличие от вас. Где же ваши красивые шелка и кружева? Что, разве Дэниел не собирается отправиться вместе с вами в роскошное свадебное путешествие, как это, конечно, сделал бы тот ваш красавчик. И вообще, чем вы с Дэниелом только занимаетесь?

Симпатичная девочка, сидевшая на полу и игравшая со сломанной куклой, подняла удивленные глаза на старшую сестру. Она, судя по всему, не привыкла видеть Дженис такой раздраженной и ехидной.

Джорджина покраснела, но не стушевалась:

— У него много работы, и я помогаю. В субботу на него на улице напали, вы уже знаете? Так вот, по-моему, это является убедительным свидетельством того, что ему удалось задеть таких людей, как Маллони, за живое. Но уверяю вас, это еще цветочки. Мы с Дэниелом…

— Вы с Дэниелом? Да что вы можете сделать с человеком, которому принадлежит полгорода? А то ночное нападение наверняка только первое предупреждение. Каким будет второе, можете себе представить? — язвительно спросила Дженис.

Джорджина не думала об этом. Питер был сдержан и холоден, но не жесток. И она не считала его способным на злодейство. Впрочем, когда он ввалился к ним с винтовкой наперевес, Джорджина поменяла о нем свое мнение. А теперь, быть может, пора кардинально изменить отношение ко многому? До сих пор трудно было представить, что респектабельный, уважающий себя промышленник способен нанять головорезов специально для того, чтобы те избили журналиста. Особенно учитывая то, что этот журналист называет себя его сыном.

Джорджина поморщилась и лишний раз вспомнила о том, что новая жизнь, в которую она вступила несколько дней назад, устроена очень несправедливо. Но ничего. Честным людям нужно просто объединиться против негодяев.

Несколько ободрившись этой мыслью, она поднялась.

Я читала о профсоюзах и считаю, нам следует подумать об их организации. Скажем, если все женщины, работающие в магазине Маллони, сплотятся и вместе выдвинут требования о повышении жалованья и сокращении рабочего дня, им наверняка удастся заставить мистера Маллони удовлетворить их. Без них он быстро разорится.

Дженис презрительно фыркнула и вновь принялась за оставленную вышивку.

О профсоюзах я тоже читала. Так вот, Маллони уволит всех недовольных и наберет себе новых работниц.

Джорджина покачала головой и взглянула на Одри, которая прислушивалась к их разговору без особого интереса до тех пор, пока речь на зашла о профсоюзах.