Этим вечер обстоятельства были не совсем благоприятными.

* * *

Мило торопливо вышел на крыльцо и попросил служащего подогнать «Бугатти», стоявший на подземной парковке отеля. Он поехал по направлению к Ла-Пасу – Джи Пи Эс помогал ему в этом, – чтобы вернуться на то место, где он оставил Кароль.

Днем на пляже Мило вдруг понял, что у его подруги все еще есть кровоточащие раны. А он об этих ранах даже не догадывался.

«Решительно, мы часто не подозреваем о мучениях, терзающих людей, которых мы любим сильнее всего», – грустно подумал он.

Высказав ему в лицо все, что она о нем думает, Кароль тоже причинила ему боль. Портрет без нюансов. Как и другие, она всегда принимала его за неотесанную шваль, городского грубияна, мужлана и фаллократа. Надо признать, что Мило никогда ничего не делал, чтобы ее переубедить. Потому что этот образ его защищал, маскировал его чувствительную душу, которую он не мог показать. Чтобы завоевать любовь Кароль, он был готов на все, но не мог показать свою истинную натуру, потому что не настолько доверял Кароль.

Мило ехал уже около получаса, рассекая лунную ночь. Тени гор вырисовывались на фоне прозрачной голубизны ночи, давно исчезнувшей из современных загазованных городов. Добравшись до места, он свернул на лесную дорогу, чтобы припарковать автомобиль, потом сунул в сумку одеяло и бутылку воды и направился по каменистой тропе, которая вела к берегу.

– Кароль! Кароль! – во все горло закричал он.

Его крики затерялись, унесенные теплым и капризным бризом, дувшим над морем, издавая жалобные стоны.

Мило нашел бухту, в которой они поссорились днем. Было тепло. Самовлюбленная белая полная луна искала свое отражение в воде. Никогда еще Мило не видел столько звезд в небе, но он не нашел ни единого следа Кароль. Вооружившись фонарем, он продолжил путь, карабкаясь по скалам, стоявшим вдоль берега. Примерно метров через пятьсот он свернул на узкую тропинку, которая спускалась к маленькой бухте.

– Кароль! – снова крикнул он, выходя на пляж.

На этот раз его голос разнесся дальше. Бухточку защищал от ветра гранитный утес, смягчавший песню прибоя на песке.

– Кароль!

Все его органы чувств работали на пределе, Мило прошел всю бухту, когда заметил движение на ее дальнем краю. Он подошел к отвесной стене. Скалу почти на всю высоту рассекала трещина, ведущая в естественный грот, образовавшийся в толще камня.

Кароль была там. Она сидела на песке, ссутулившись и подтянув к животу колени и опустив на них голову, в состоянии полнейшей прострации. Ее била крупная дрожь, а в руке она все еще крепко сжимала свой пистолет.

Мило опустился рядом с ней на колени, и обида, даже досада на Кароль мгновенно сменилась искренней тревогой за нее. Он закутал ее в одеяло, которое захватил с собой, и поднял на руки, чтобы отнести к машине.

– Прости меня за то, что я тебе наговорила, – прошептала Кароль. – Я так не думала.

– Уже забыл, – заверил ее Мило. – Теперь все будет хорошо.

Холодный ветер подул сильнее.

Кароль запустила пальцы в волосы Мило и подняла на него глаза, полные слез.

– Я никогда не причиню тебе боль, – пообещал он ей на ухо.

– Я знаю, – ответила она, обнимая его за шею.

* * *

Только не упади, Анна, держись, держись!

В тот же день несколькими часами раньше в бедном квартале Лос-Анджелеса молодая женщина Анна Боровски бежала по улице. Увидев, как она бежит в своем плотном пуловере с капюшоном, можно было подумать, что она просто поддерживает форму утренней пробежкой.

Но Анна не бегала трусцой. Она рылась в помойках.

Всего лишь год назад у нее была замечательная жизнь, она регулярно ужинала в ресторане и без труда выкладывала тысячу долларов во время шопинга с подружками. Но экономический кризис положил этому конец. Фирма, на которой работала Анна, провела резкое сокращение штатов и аннулировала ее должность специалиста по управленческому учету.

Несколько месяцев Анна уговаривала себя, что это всего лишь временные трудности, и не отчаивалась. Готовая согласиться на любую работу, соответствующую ее профилю, она проводила дни напролет на интернет-сайтах вакансий, рассылала резюме, участвовала в форумах, посвященных занятости, и даже потратила деньги на консультацию специалиста по трудоустройству. Увы, все ее попытки закончились ничем. За шесть месяцев ей не удалось побывать ни на одном более или менее серьезном собеседовании.

Чтобы выжить, Анна согласилась на подработку в доме престарелых в Монтебелло, но не эти несколько заработанных долларов помогали ей оплачивать квартиру.

Добежав до Перпл-стрит, Анна замедлила бег. Еще не было и семи утра. Улица, еще относительно пустая, постепенно оживлялась. Несмотря ни на что, Анна дождалась, чтобы с улицы уехал школьный автобус, и только после этого сунула голову в мусорный бак. Когда появилась привычка, она научилась забывать на время о гордости и самолюбии, отправляясь в подобные экспедиции. В любом случае, у нее не было выбора. Все дело было в ее характере – скорее стрекозы, чем муравья, – и в долгах, казавшихся пустяком, когда она зарабатывала тридцать пять тысяч долларов в год, но теперь душивших ее и угрожавших потерей крыши над головой.

Первое время Анна рылась только в мусорных баках возле супермаркета в конце той улицы, на которой она жила, добывая продукты с закончившимся сроком годности. Но эта идея пришла в голову не ей одной. Каждый вечер толпа фриганов, безработных, студентов и бедных пенсионеров собиралась вокруг металлических ящиков до той поры, пока администрация магазина не начала поливать продукты отбеливателем, чтобы их невозможно было есть. Тогда Анна решилась обследовать помойки за пределами своего квартала. Поначалу этот опыт травмировал ее, но человек привыкает к любым унижениям.

Первый бак оказался заполненным доверху, и его исследование было не напрасным: половина упаковки куриных наггетсов, стакан из «Старбакса» с достаточным количеством черного кофе и еще один – с капучино. Во втором баке Анна нашла разорванную рубашку «Аберкромби», которую можно было постирать и зашить, а в третьем – почти новый роман в шикарном переплете из искусственной кожи. Она сложила свои скромные сокровища в рюкзак и продолжила обход.

Анна Боровски вернулась домой через полчаса, в маленькую квартиру в недавно построенном и ухоженном здании, в которой из мебели осталось только самое необходимое. Она вымыла руки, перелила черный кофе и капучино в кружку, которую поставила греться в микроволновку одновременно с наггетсами. Дожидаясь, пока завтрак будет готов, она разложила свою утреннюю добычу на кухонном столе. Элегантная готическая обложка романа особенно привлекла ее внимание. Стикер, приклеенный в левом углу, предупреждал читателя:


От автора «Трилогии ангелов».


Том Бойд? Она слышала о нем от девушек в офисе, которые обожали его книги, но сама она его никогда не читала. Анна вытерла с обложки каплю молочного коктейля, размышляя о том, что могла бы продать книгу за хорошую цену. Потом она подключилась к интернету, воспользовавшись вай-фаем соседки. Новое издание стоило на Амазоне 17 долларов. Она перешла на www.ebay.com и разместила объявление: продаю за 14 долларов при условии немедленной покупки.

Потом Анна выстирала рубашку, приняла душ, чтобы «очиститься», и оделась, задержавшись перед зеркалом.

Недавно ей исполнилось тридцать семь лет. Долгие годы выглядевшая моложе своих лет, она мгновенно постарела, как будто вампир высосал из нее всю свежесть. Потеряв работу, вынужденная питаться отбросами, она прибавила пятнадцать килограммов, которые осели на лице и на бедрах, придав ей сходство с гигантским хомяком. Анна попробовала улыбнуться, но результат показался ей плачевным.

Она переживала не лучшие дни, и это читалось на ее уродливом лице.

Шевелись, а не то опоздаешь!

Анна надела светлые джинсы, свитшот с капюшоном и кроссовки.

Вот и хорошо, ты же не в офис идешь. Чтобы убирать дерьмо за старичьем, незачем одеваться с иголочки!

Она сразу рассердилась на себя за цинизм. Анна чувствовала себя такой растерянной. За что уцепиться в самые мрачные моменты? У нее не было никого, кто бы мог помочь, не к кому было пойти со своей печалью. Ни настоящих друзей, ни мужчины – последний был много месяцев назад. Родители? Из страха «потерять лицо» Анна не говорила о своих трудностях ни с отцом, ни с матерью. Впрочем, нельзя сказать, что они сами спешили узнать, как у нее дела. Порой Анна почти жалела о том, что не осталась в Детройте, как ее сестра, которая до сих пор жила в пяти минутах ходьбы от родительского дома. У Люси никогда не было никаких амбиций. Она вышла за толстого мужлана, работавшего в страховании, и родила невыносимого ребенка, но ей хотя бы не приходилось спрашивать себя, что она будет есть.

Открывая дверь, Анна вдруг ощутила упадок сил. Она, как и все, принимала лекарства: обезболивающие, чтобы не болела спина; шипучий ибупрофен, который она поглощала, как конфеты, чтобы избавиться от хронической мигрени. Но сегодня ей требовался мощный транквилизатор. Недели шли, и у нее все чаще возникали приступы тревоги, потому что она постоянно жила в страхе и с ощущением, въевшимся в ее плоть и кровь, что, несмотря на все усилия и добрую волю, она больше ничего не контролировала в своей жизни. Иногда ненадежность ударяла ей в голову, и Анна чувствовала себя способной на безумство, как бывший бухгалтер, который девятью месяцами раньше в нескольких улицах от ее дома убил пятерых членов своей семьи, а потом покончил с собой. Он оставил письмо для полиции, в котором объяснил свой поступок отчаянным экономическим положением. Потеряв работу много месяцев назад, он лишился всех сбережений после краха на бирже.

Не падай, Анна, держись, держись!

Она постаралась взять себя в руки. Главное, не позволить себе пасть духом. Если она опустит руки, она пойдет на дно, Анна это знала. Ей нужно было биться изо всех сил, чтобы сохранить квартиру. Иногда у нее возникало ощущение, что она превратилась в животное в норе, но здесь она хотя бы могла принять душ и спать в безопасности.