Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Она с презрением посмотрела на меня:

– Все время слова, которые причиняют боль, все время слова, которые ранят! Вы определенно сильны в этой области.

Сразу после того, как Джек отменил их каникулы на Гавайях, Билли отправилась в «Красное пианино», бар около Старой ратуши. Поступок Джека очень ее задел, она почти дошла до точки. Чтобы заглушить боль, Билли позволила некоему Полу Уокеру, управляющему магазинами известной торговой марки, несколько раз угостить ее водкой. Он предложил проводить ее до дома. Билли не сказала «нет», и он понял это как «да». Потом в такси он начал к ней приставать. Тут она дала понять, что не согласна, но, возможно, не слишком твердо. И этот тип решил, что имеет право на некоторую компенсацию, раз он заплатил за ее выпивку. У Билли кружилась голова. Настолько сильно, что она и сама толком не понимала, чего именно она хочет. В холле ее дома друг Пол от нее не отстал и напросился выпить «на посошок». После упорного сопротивления Билли позволила ему войти вместе с ней в лифт из страха, что он разбудит соседей. Потом… она больше ничего не помнила. Проснулась она утром на своем диване с задранной юбкой. Больше трех месяцев между анализами на ВИЧ и тестами на беременность она умирала от страха, но так и не решилась обратиться в полицию. В глубине души она считала себя отчасти виноватой в том, что произошло.

Я оживил в ее памяти эти воспоминания, и теперь Билли смотрела на меня со слезами на глазах.

– Почему… Почему вы заставляете меня переживать подобные мерзости в ваших романах?

Вопрос ударил меня в самое сердце. И я честно ответил ей:

– Без сомнения, потому, что вы носите в себе некоторых из моих демонов: мою самую черную, самую презренную часть. Ту, которая пробуждает во мне отвращение и непонимание. Ту, которая порой заставляет меня терять всякое уважение к себе.

Оторопевшая, она все еще не хотела уйти со мной.

– Я провожу вас в отель, – снова сказал я, протягивая ей руку.

– Como chingas! – прошипел Хесус сквозь зубы.

Я не ответил на провокацию и не выпускал Билли из вида.

– Мы можем уйти только вместе. Вы мой шанс, а я ваш.

Она собиралась мне ответить, когда Хесус назвал меня joto[42]. Это слово я знал, потому что это было любимое ругательство Терезы Родригес, старой гондураски, моей домработницы, которая когда-то была соседкой моей матери в Макартур-парке.

Кулак полетел в цель помимо моей воли. Отличный удар правой, как в добрые времена моей юности, отправил Хесуса на соседний столик. Заплясали пинты пива и лепешки тако. Это был отличный удар в нос, но, к сожалению, других ударов не последовало.

Меньше чем за секунду по залу как будто пробежал электрический ток, и присутствующие, радуясь дополнительному развлечению, встретили криками начало драки. Сзади подошли два типа, приподняли меня над полом, тогда как третий бандит заставил меня пожалеть о том, что я вообще сунул нос в этот бар. Лицо, печень, желудок: удары сыпались на меня с невероятной скоростью, но почему-то это избиение шло мне на пользу. Не мазохизм, нет, но как будто это мучение было этапом на пути к искуплению. Опустив голову, я чувствовал металлический привкус, вкус крови, которая текла у меня изо рта. Перед глазами через равные промежутки времени вспыхивали стробоскопические картинки, смесь воспоминаний и того, что происходило в зале: влюбленный взгляд Авроры на журнальных снимках, устремленный не на меня, а на другого; предательство Мило, потерянный взгляд Кароль, татуировка на пояснице Паломы, латиноамериканской секс-бомбы. Она увеличила громкость музыки и тряслась в ритме моего избиения. Что же до силуэта Билли, то я увидел, как она пошла вперед, сжимая в руке бутылку со скорпионом, чтобы разбить ее о голову одного из напавших на меня.

* * *

Атмосфера сразу изменилась. Я с облегчением понял, что праздник закончен, почувствовал, как меня приподняли, потащили за руки через толпу и вышвырнули на улицу под дождь. Я приземлился носом в грязную лужу.

– Мило, открой!

Затянутая в форму Кароль барабанила в дверь с силой и властью, которую дал ей закон.

Пасифик-Палисейдс. Маленький двухэтажный дом, окутанный утренним туманом

– Я тебя предупреждаю: с тобой говорит полицейский, а не друг. Именем закона Калифорнии я требую, чтобы ты меня впустил.

– Да нассать мне на закон Калифорнии, – прогрохотал Мило, приоткрывая дверь.

– Очень конструктивно, в самом деле! – укорила его Кароль, входя в дом.

Мило был в трусах и старой футболке с надписью «Space Invaders»[43]. Лицо у него бледное, под глазами темные круги, волосы стоят дыбом. Татуировки «Мары Сальватручи» в виде каббалистических символов на обеих руках сверкали нездоровым пламенем.

– Ставлю тебя в известность, что еще нет и семи часов утра, что я спал и что я не один.

На стеклянном столе в гостиной Кароль заметила пустую бутылку из-под дешевой водки и почти пустой пакетик «травки».

– Я считала, что ты завязал со всем этим, – грустно сказала она.

– Как видишь, нет: моя жизнь полетела под откос, я разорил моего лучшего друга, и я не в силах ему помочь, когда у него неприятности. Поэтому да, я напился, выкурил три или четыре косячка и…

– …и ты не один.

– Точно, и это мое дело, понятно?

– Кто она? Сабрина? Вики?

– Нет, две шлюхи за пятьдесят долларов, которых я подобрал на Крик-авеню. Такого объяснения с тебя хватит?

Захваченная врасплох, Кароль смущенно хмыкнула, не зная наверняка, говорил ли Мило правду или просто решил ее спровоцировать.

Он включил кофемашину и вставил в нее капсулу.

– Ладно, Кароль, в твоих интересах, чтобы у тебя была очень веская причина, раз уж ты разбудила меня в такую рань.

Молодая женщина-полицейский не сразу нашлась с ответом.

– Вчера вечером я оставила в комиссариате ориентировку на «Бугатти» и попросила дать мне знать, если будут новости. И угадай, что мне сказали? Машину нашли в подлеске недалеко от Сан-Диего.

Лицо Мило наконец просветлело:

– А Том?

– Никаких новостей. «Бугатти» остановили за превышение скорости, но женщина за рулем отказалась подчиниться.

– Женщина?

– По данным местной полиции, за рулем был не Том, а молодая женщина. Но в рапорте указано присутствие пассажира-мужчины.

Кароль прислушалась к звукам, доносившимся из ванной комнаты. К шуму душа добавилось гудение работающего фена: там и в самом деле было два человека…

– Ты говоришь, около Сан-Диего?

Она заглянула в рапорт:

– Да, в населенном пункте возле Ранчо Санта-Фе.

Мило почесал голову, добавив еще немного хаоса в свою стоящую дыбом шевелюру.

– Пожалуй, я отправлюсь туда на арендованной машине. Покопошусь там, вдруг найду что-то такое, что наведет меня на след Тома.

– Я с тобой! – решила Кароль.

– Незачем.

– Я не спрашиваю твоего мнения. Я поеду туда, хочешь ты этого или нет.

– А твоя работа?

– Но я давным-давно не брала отпуск! И потом, вдвоем нам будет легче вести расследование.

– Очень боюсь, что он сотворит какую-нибудь глупость, – признался Мило, глядя в пустоту.

– А ты, ты сам-то сейчас разве не глупости делаешь? – сурово спросила Кароль.

Дверь ванной комнаты открылась, выпустив двух латиноамериканок, болтавших о каких-то пустяках. Одна, наполовину голая, завернула волосы в полотенце, другая куталась в банный халат.

Увидев их, Кароль вздрогнула: две девушки были похожи на нее! Вульгарные, потасканные, но у одной были ее светлые глаза, а у другой ее высокий рост и ямочка на подбородке. Они были такими, какими могла стать и Кароль, если бы не сумела вырваться из Макартур-парка.

Она скрыла свое волнение, но Мило обо всем догадался.

Он скрыл свой стыд, но она его расшифровала.

– Я возвращаюсь в комиссариат, чтобы предупредить о моем отсутствии, – сказала наконец Кароль, чтобы нарушить молчание, становившееся тягостным. – Ты иди в душ, отвези своих подружек, а через час заберешь меня из дома, идет?

* * *

Полуостров Калифорния, Мексика. 8 часов утра

Я неуверенно открыл один глаз. Мокрая дорога отражала сверкающее солнце, касавшееся утренними лучами ветрового стекла, усеянного каплями дождя.

Укутанный в плюшевое покрывало, с затекшими мышцами и заложенным носом, я выплыл из сна, скорчившись на пассажирском сиденье «Фиата-500».

– Ну как, хорошо выспались? – спросила Билли.

Я с гримасой выпрямился, почти парализованный болью в шее.

– Где мы?

– На пустынной дороге, между нигде и другим местом.

– Вы вели машину всю ночь?

Билли весело кивнула, пока я обозревал в зеркале заднего вида свое лицо, серьезно пострадавшее от полученных накануне ударов.

– Вам очень идет, – сказала она серьезно. – Мне не слишком нравился ваш вид подростка «бон шик, бон жанр»: вам так и хотелось врезать.

– У вас удивительный дар делать комплименты.

Я посмотрел через стекло: пейзаж стал более диким. Узкая и потрескавшаяся дорога пересекала пустынные горы, на которых росли редкие растения: каменистые кактусы, агавы с колючими листьями, колючий кустарник. Машин было немного, но узкая дорога делала опасной любую встречу с грузовиком или автобусом.

– Я вас сменю, чтобы вы могли немного поспать.

– Остановимся на ближайшей заправке.

Но заправки располагались редко, и не все из них работали. Прежде чем найти открытую, мы миновали поселения, настоящие деревни-призраки. Выезжая из одной из них, мы увидели на обочине оранжевый «Корвет» с включенными сигналами аварийной остановки. Прислонившись к капоту, молодой парень – он бы произвел фурор в рекламе дезодоранта – двумя руками держал маленькую табличку с надписью: out of gas[44].