Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Не успел я с ним попрощаться, как услышал звук электронной почты, отправленной с его компьютера. Если София держала людей за их секреты, то Мицуко держал их за бумажники.

– Что касается картины, то я предлагаю тебе тридцать тысяч долларов.

– Надеюсь, ты шутишь. Она стоит минимум в двадцать раз больше!

– С моей точки зрения, она будет стоить даже в сорок раз больше на аукционе «Сотбис» в Нью-Йорке, года через два-три, когда у новых русских снова появится желание расстаться с деньгами. Но если ты хочешь получить деньги на руки уже сегодня вечером, то за вычетом комиссионных, которые мне придется выложить моей коллеге в Сан-Диего, я смогу тебе дать только двадцать восемь тысяч долларов.

– Ты же только что сказал тридцать тысяч!

– Минус две тысячи за восстановление твоего номера. И это при условии, что ты аккуратно выполнишь все мои инструкции.

Был ли у меня выбор? Я убеждал себя, говоря, что у меня будут четыре месяца, чтобы выплатить эту сумму – увеличившуюся на пять процентов – и вернуть шедевр себе. Я не был уверен в том, что у меня это получится, но приходилось рисковать.

– Отправляю на твой телефон инструкцию, – закончил Мицуко. – И кстати, скажи своему приятелю Мило, что у него осталось всего несколько дней, чтобы выкупить его саксофон.

Я нажал отбой и вернул Эстебану его коллекционный телефон в ту самую минуту, когда мы въехали в город. Солнце начало спускаться к горизонту. Сан-Диего был прекрасен, залитый розовым и оранжевым светом, напоминающим о близости Мексики. Билли воспользовалась красным сигналом светофора, чтобы пересесть ко мне в кузов.

– Брр, мерзость какая! – сказала она, растирая ноги.

– В самом деле, в таком наряде…

Она махнула в мою сторону листком из блокнота.

– Они дали мне адрес своего знакомого владельца гаража, который, возможно, сумеет найти для нас машину. А у вас как дела?

Я посмотрел на экран телефона. Словно по волшебству я снова мог звонить, а в смс-сообщении Мицуко рекомендовал мне воспользоваться фотоаппаратом в моем телефоне.

С помощью Билли я снял картину со всех ракурсов, не забыв сделать снимок крупным планом сертификата подлинности, приклеенного с обратной стороны картины. Благодаря встроенному устройству каждый снимок был автоматически датирован, зашифрован и снабжен геолокацией, а затем отправлен на защищенный сервер. Если верить Мицуко, то эта маркировка превратит фотографии в доказательства для суда и позволит противопоставить их другим доказательствам во время возможного судебного процесса.

Эта операция заняла у нас не более десяти минут. Когда пикап высадил нас возле центрального вокзала, мы уже получили сообщение с подтверждением от Мицуко, который дал нам адрес его коллеги, где нам следовало оставить картину и получить двадцать восемь тысяч долларов.

Я помог Билли спуститься на тротуар, мы забрали багаж и поблагодарили садовников за помощь.

– Si vuelves por aqui, me llamas, de acuerdo[37], – сказал Эстебан, слишком крепко обнимая молодую женщину.

– Sí, sí! – ответила Билли, проводя рукой по волосам жестом наивысшего кокетства.

– Что он вам сказал?

– Ничего! Он желает нам счастливого пути.

– Сплошное вранье, – буркнул я и занял очередь на такси.

Билли заговорщически улыбнулась мне, и это заставило меня пообещать ей:

– В любом случае сегодня вечером, если все пойдет хорошо, то вы со мной будете есть кесадильи и чили кон карне!

Одного упоминания о еде оказалось достаточно, чтобы ее словесная мельница заработала снова, но то, что приводило меня в ужас всего лишь несколько часов назад, теперь звучало в моих ушах веселой и дружелюбной музыкой:

– А еще энчилады! Вы знаете энчилады? – воскликнула Билли. – Я это обожаю, особенно с курицей, когда они хорошо обжарены в сухарях. Но, знаете, их еще можно приготовить со свининой или с креветками! А вот чипсы начос не по мне. А эскамолес? Вы их никогда не ели? Тогда вам их надо обязательно попробовать! Представляете, это личинки муравьев! Супермегаизысканно, до такой степени, что их иногда называют муравьиной икрой. Странно, правда? Я их однажды ела. Это было во время поездки с подружками в…

– Разумеется, после «Бугатти» это может показаться жалким… – заметила Билли с ноткой разочарования в голосе.

Южный пригород Сан-Диего – 19 часов. Старый и полутемный ангар убогой автомастерской

Она устроилась на переднем сиденье машины, «Фиата-500» 1960-х годов без хрома и без колпаков на колесах. Именно ее Сантос, владелец автомастерской, которого нам рекомендовали садовники, пытался продать нам с таким видом, будто это был семейный экипаж.

– Конечно, комфорт весьма ограниченный, но вы можете мне поверить: машина крепкая!

– И все-таки что за идея пришла вам в голову перекрасить ее в ярко-розовый цвет!

– На этой машине ездила моя дочь, – объяснил мексиканец.

– Ай! – Билли ударилась головой. – Скажите лучше, что это машина Барби, с которой играла ваша дочь!

Я тоже сунул голову в салон.

– Заднее сиденье вырвано, – констатировал я.

– У вас будет больше места для багажа!

Пытаясь заставить его поверить, что я понимаю хоть что-нибудь, я осмотрел фары, поворотники и задние фонари.

– Вы уверены, что они соответствуют нормам?

– В любом случае, мексиканским нормам они соответствуют.

Я посмотрел на телефон, проверяя, который час. Мы, как и было договорено, получили двадцать восемь тысяч долларов, но между визитом к ростовщику и поездкой на такси в гараж мы потеряли много времени. Эта машина годилась только на металлолом, но так как у нас не было прав, мы не могли ни взять в аренду, ни купить нормальный автомобиль по официальным каналам. У этой машины было преимущество – мексиканские номера, которые могли облегчить нам переход через границу.

Наконец, Сантос согласился уступить ее нам за тысяча двести долларов, но нам пришлось сражаться больше четверти часа, пытаясь втиснуть мой большой чемодан и вещи мадам в такое ограниченное пространство.

– Это не эту машину называли «баночкой йогурта»? – спросил я, призвав на помощь все свои силы, чтобы закрыть-таки багажник.

– El bote de yogur? – перевел Сантос, делая вид, что не понимает связи между молочным продуктом и развалюхой, которую ему удалось нам загнать.

На этот раз я сел за руль, и мы пустились в путь не без некоторых опасений. Была уже ночь. Мы оказались не в самом уютном месте Сан-Диего, и я с трудом разобрался в череде паркингов и торговых зон, прежде чем выехать на дорогу восемьсот пять, которая вела к пограничному посту.

Шины попискивали, мотор гнусаво фыркал, и эти звуки «Фиата» заменили яростное гудение «Бугатти».

– Переключите на вторую, – предложила Билли.

– Ставлю вас в известность, что я уже на четвертой!

Она посмотрела на спидометр, который едва дотягивал до семидесяти километров в час.

– Вы на пределе, – разочарованно констатировала она.

– Заметьте, так мы можем быть уверены, что не превысим скорость.

Как бы там ни было, наша таратайка довезла нас до огромного пограничного поста, который позволял попасть в Тихуану. Как это часто бывало, здесь скопились машины, и царило оживление. Встав в очередь «Только в Мексику», я повторял последние указания моей пассажирке:

– Обычно в этом направлении мы почти не рискуем нарваться на контроль, но если это случится, это тюрьма и для вас, и для меня. И на этот раз на скорости нам не прорваться! Поэтому мы не будем играть в идиотов, согласны?

– Я вся превратилась в слух, – заверила меня Билли, хлопая ресницами, как Бетти Буп[38].

– Все очень просто: вы не открываете рта и даже не моргаете. Мы с вами честные мексиканские работяги, возвращаемся домой. Понятно?

– Vale, señor[39].

– И если бы вы смогли прекратить действовать мне на нервы, я бы немного передохнул.

– Mui bien, señor[40].

В кои-то веки удача нам улыбнулась: меньше чем за пять минут мы оказались на другой стороне без проверки и препятствий.

Мы продолжали ехать вдоль побережья, как делали до этого. К счастью, бывший владелец машины установил в ней старую кассетную магнитолу. К сожалению, единственной кассетой, которую мы обнаружили в бардачке, оказался альбом Энрике Иглесиаса, который обрадовал Билли, а мне ездил по ушам до самой Энсенады.

Там внезапно разразилась гроза, и на нас обрушился потоп. Ветровое стекло было крошечным, а примитивные «дворники» настолько не справлялись с плотной пеленой дождя, что мне приходилось часто высовывать руку, чтобы их расцепить.

– Остановимся при первой возможности?

– Я собиралась вам это предложить!

В первом мотеле на нашем пути не оказалось свободных мест. Видимость была меньше трех метров. Вынужденный тащиться со скоростью двадцать километров в час, я вызывал упреки автомобилистов, ехавших за мной следом. Более получаса они сопровождали меня нетерпеливыми и сердитыми гудками.

В конце концов мы нашли приют в Сан-Тельмо в мотеле с не слишком удачным названием «Каса дель Соль» – Дом Солнца – с мигавшей вывеской и успокаивающей надписью «Есть свободные места». Оценив состояние машин, оставленных на парковке, я догадался, что место едва ли обладает очарованием и комфортом гостиниц «Ночлег и завтрак», но, с другой стороны, мы были не в свадебном путешествии.

– Берем один номер, да? – поддразнила меня Билли, толкая дверь комнаты портье.

– Одну комнату с двумя кроватями.

– Если вы полагаете, что я на вас наброшусь…

– Ничуть этого не боюсь, я не садовник, я не в вашем вкусе.

Портье приветствовал нас ворчанием. Билли потребовала, чтобы он сначала показал наш номер, но я уже схватил ключ и расплатился.