Гийом Мюссо - Бумажная девушка

– А вот это мое дело. Ваше дело писать. Но никаких шуток, договорились? Настоящий роман! И следуя спецификации, которую я составлю для меня.

– Вот еще новость: спецификация!

– Во-первых, – начала Билли и написала большую цифру 1) на бумажной скатерти, – я хочу, чтобы вы перестали делать из меня козла отпущения ваших книжек! Вы что, ради смеха пропускаете через мою постель всех лузеров земного шара? Или вы возбуждаетесь, когда заставляете меня знакомиться с женатыми типами, вторые половины которых утратили былую загадочность, и они видят во мне лишь подружку на один вечер, чтобы подстегнуть свое либидо? Возможно, мое невезение успокаивает ваших читательниц, но меня это изматывает, и мне от этого больно.

Эта неожиданная атака лишила меня дара речи. Согласен, я не щадил Билли в моих историях, но для меня это не имело никаких последствий. Она была вымышленным персонажем, чистой абстракцией, существовавшей исключительно в моем воображении и в воображении читателей. Героиня, чье материальное существование сводилось всего лишь к нескольким строчкам, напечатанным на листках бумаги. И вот теперь создание восстало против своего создателя!

– Потом, – продолжала Билли, тщательно выводя 2) на бумажной скатерти, – мне надоело искушать дьявола. Я люблю мою работу, но я тружусь в отделении онкологии. Я насмотрелась на то, как люди страдают и умирают каждый день. Я как губка впитываю все отчаяние пациентов. И потом, я влезла в долги, чтобы заплатить за учебу! Не знаю, в курсе ли вы, сколько получают медсестры, но это не золотые горы!

– Что же я могу сделать, чтобы вам угодить?

– Хочу, чтобы меня перевели в педиатрию, хочу видеть жизнь чаще, чем смерть… Я уже два года прошу об этом, но эта мегера Корнелия Скиннер систематически отказывает мне в переводе под предлогом нехватки кадров. И потом…

– И потом что?

– …чтобы немного поправить дела, я была бы не против получить небольшое наследство…

– Это уж слишком!

– А вам-то что от этого? Для вас это легко! Вам достаточно написать одну строчку. Хотите, чтобы я вам подсказала? Смотрите: «Билли как единственная наследница получила пятьсот тысяч долларов от дяди».

– Ага! Если я правильно понимаю, вы готовы к тому, чтобы я умертвил вашего дядю!

– Нет! Не моего настоящего дядю! Какого-нибудь двоюродного дедушку, которого я никогда в жизни не видела, короче, как в фильмах, вот так!

Довольная собой, она аккуратно записала фразу.

– Ну что, вы, наконец, закончили ваш список пожеланий Санта-Клаусу? В таком случае мы можем ехать дальше.

– Еще одно, – остановила меня Билли, – самое важное.

Она написала на скатерти 3) и имя:

Джек

– Вот, – многозначительно объяснила она. – Я хочу, чтобы Джек ушел от жены и переехал жить ко мне.

Джек был ее любовником. Женатый человек, красивый эгоистичный мужчина, отец двух маленьких мальчиков, с которым она поддерживала разрушительные и страстные отношения на протяжении двух лет. Самовлюбленный извращенец, ревнивый собственник держал ее в своей власти фальшивыми клятвами в безумной любви и унижениями, низводящими ее до уровня любовницы, которую целуют или бросают в зависимости от настроения.

Я сокрушенно покачал головой:

– У Джека член вместо мозгов.

Я даже не успел заметить, как взлетела ее рука. Билли с размаху отвесила мне оплеуху, от которой я едва не свалился с табурета.

Все посетители и служащие ресторана повернулись к нашему столику, ожидая моей реакции.

«Как она может защищать этого мерзавца?» – прозвучал в моей голове голос гнева. «Так она же влюблена в него!» – ответил голос здравого смысла.

– Я не позволяю вам судить мою эмоциональную жизнь, ведь я не сужу вашу, – сказала Билли, с вызовом глядя на меня. – Я помогаю вам вернуть Аврору, а вы пишете для меня жизнь, в которой я смогу каждое утро просыпаться рядом с Джеком. Договорились?

Она подписала импровизированный контракт, который нашкрябала на скатерти, затем аккуратно вырезала квадрат бумаги и протянула мне ручку.

– Договорились, – ответил я, потирая щеку.

В свою очередь парафировал документ и оставил несколько долларов на столике, прежде чем мы вышли из фастфуда.

– Вы дорого заплатите мне за эту пощечину, – пообещал я, расстреливая ее взглядом.

– Поживем – увидим, – смело парировала она, садясь за руль.

– Вы мчитесь слишком быстро!

Мы были в пути уже три часа.

Сто километров дорога шла по берегу океана: Ньюпорт-бич, Лагуна-бич, Сан-Клементе, но шоссе было настолько забито машинами, что после Оушенсайда мы свернули на трассу семьдесят восемь, чтобы срезать через Эскондидо.

– Вы мчитесь слишком быстро! – повторил я, так как Билли на мои слова не отреагировала.

– Шутите! – запротестовала она. – Скорость всего лишь около ста двадцати.

– Но здесь ограничение до девяноста!

– И что? Эта штука ведь работает, так? – Билли указала на антирадар, который установил Мило.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут на приборной доске зажегся красный сигнал. В моторе что-то неприятно застучало, потом щелкнуло, и через несколько метров болид остановился. У меня появился повод излить бурливший во мне гнев:

– Решительно, идея вернуть Аврору была глупостью, я знал это заранее! Мы никогда не попадем в Мексику: у нас нет денег, нет стратегии, а теперь у нас больше нет машины!

– Ладно, не нервничайте, возможно, нам удастся ее починить, – успокоила меня Билли, открывая дверцу.

– Починить? Но это же «Бугатти», а не велосипед…

Ничуть не смутившись, Билли открыла капот и начала копошиться во внутренностях автомобиля. Я вышел следом за ней на шоссе, продолжая упрекать ее:

– …Эти машины напичканы электроникой. Нужно двенадцать инженеров, чтобы разобраться с минимальной поломкой. С меня хватит: я возвращаюсь автостопом в Малибу.

– В любом случае, если вы хотели воспользоваться поломкой машины как предлогом – у вас ничего не вышло, – бросила она, закрывая капот.

– Это еще почему?

– Потому что я все починила.

– Вы издеваетесь надо мной?

Она повернула ключ зажигания, и мотор заурчал, готовый к работе.

– Пустяки: отключился один из радиаторов системы охлаждения, поэтому автоматически отключился четвертый турбопроцессор, включив аварийное реле центральной гидравлической системы.

– В самом деле, – ошеломленно произнес я, – совершеннейший пустяк.

Когда мы снова тронулись в путь, я не утерпел и спросил:

– Где вы этому научились?

– Вам следовало бы об этом знать.

У меня ушло несколько минут, чтобы прокрутить в голове родословные моих персонажей и найти ответ:

– У вас ведь два брата!

– Ну да, – ответила Билли, нажимая на газ. – Вы сделали их автомеханиками, и они передали мне частичку своей страсти!

* * *

– Вы едете слишком быстро!

– Опять вы за свое!

Двадцатью минутами позже

– А указатель поворота? Прежде чем срываться с места словно фурия, включают указатель поворота!

Билли насмешливо показала мне язык.

Мы только что проехали Ранчо Санта-Фе и собирались выехать на Национальную автостраду пятнадцать. Воздух был горячим, красивый свет приближающегося вечера окрашивал деревья и усиливал охру холмов. До мексиканской границы было уже недалеко.

– И раз уж мы об этом заговорили, – я указал на магнитолу, – не хотели бы вы выключить мерзкую музыку, которую вы заставляете меня слушать уже несколько часов?

– Какой у вас отточенный стиль! В вас чувствуется писатель…

– Серьезно, почему вы слушаете все это: ремиксы ремиксов, дебильный рэп, клонированных певиц R’n’B…

– Сжальтесь, у меня такое ощущение, что я слышу моего отца.

– А это что за ужас?

Билли подняла глаза к небу:

– Это «Блэк Айд Пиз»[34] ужас?

– Вы хоть иногда слушаете настоящую музыку?

– Какая музыка для вас «настоящая»?

– Иоганн-Себастьян Бах, «Роллинг Стоунз», Майлз Дэвис, Боб Дилан…

– Вспомните еще видеокассеты, дедуля! – отрезала она, выключая радио.

Три минуты она молчала – для нее это был подвиг, достойный Книги рекордов Гиннесса, – а потом осведомилась:

– Вам сколько лет?

– Тридцать шесть. – Я нахмурился.

– На десять лет больше, чем мне, – констатировала Билли.

– Да, ну и что?

– Ну и ничего, – насвистывая, ответила она.

– Если вы намерены озвучить банальности о пропасти между поколениями, не стоит этого делать, малышка!

– Мой дедушка зовет меня «малышкой»…

Я снова включил радио и начал искать джазовую станцию.

– Все-таки странно слушать только музыку, созданную еще до вашего рождения, не согласны?

– Напомните-ка мне, сколько лет вашему любовнику Джеку.

– Ему сорок два, – признала она, – но он куда моднее вас.

– Ну да, как же! Каждое утро в ванной он принимает себя за Синатру и напевает «Мой путь» перед зеркалом, держа фен вместо микрофона.

Билли посмотрела на меня круглыми глазами.

– Да-да, – подтвердил я, – это привилегия писателя: я знаю все ваши секреты, даже самые постыдные. Кроме шуток, что вы находите в этом парне?

Она пожала плечами:

– Он засел в моем сердце. Это нельзя объяснить…

– Все-таки попробуйте!

Билли искренне ответила:

– С первого взгляда между нами что-то произошло: очевидность, какое-то животное влечение, мы узнали друг друга. Как будто мы уже были вместе до того, как стали вместе.

Бред… Паутина банальностей, и я, к несчастью, за нее в ответе.