Владимир Яцкевич - Бродяга

Но как бы он ни успокаивал себя, душераздирающие крики роженицы достигали его ушей, и надо было что-то предпринять. Это становилось просто невыносимым.

Рагунат поднялся с кресла и пошел по длинному коридору. Когда он распахнул двери комнаты, намереваясь войти, путь ему преградила Баби, выросшая словно из-под земли. Как разгневанная фурия, она грозила скрюченным пальцем:

– Рагунат! Помни, Рагунат, она не должна рожать в нашем доме! Это запятнает весь наш род! Пусть убирается отсюда. Если ты ее не выгонишь, я выгоню вас обоих.

Лиля слышала эти страшные слова, но они не доходили до ее сознания, замутненного невыносимой болью. Ей казалось, что вся она – одна сплошная рана. Но теперь все позади, муж пришел к ней, сейчас Рагунат поможет своей жене.

– Мы снова вместе, я спасена…

Рагунат подошел к ней, но даже не подал стакана воды. Он молча смотрел на страдающую женщину, свою жену, мать его ребенка.

Лиля с огромным трудом приподнялась со своего жесткого ложа и прильнула к Рагунату.

– Но почему вы отворачиваетесь от меня? – Лиля обнимала мужа, а он повернулся к ней спиной, слушая истошные вопли Баби:

– Помни, что сделал бог Рама со своей женой. Ты должен выгнать ее, слышишь?

Наконец ужасные слова дошли до сознания Лили.

– О, что она говорит? Почему же вы молчите? – Она думала, что сейчас муж защитит честь своей жены, рассеет злую клевету и прогонит прочь Баби, но Рагунат молчал.

Зачем ему было ломать свою жизнь, лишаться блестящей карьеры, богато обставленного дома, в котором он чувствовал себя так спокойно и уютно, из-за падшей женщины. Ведь он и так великодушен, в конце концов, все случилось помимо ее воли, разбойники насильно похитили ее.

– Рагунат, – прошептала Лиля, – скоро родится наш сын.

Она все еще надеялась достучаться до его окаменевшего сердца. Ведь не мог же он равнодушно отнестись к собственному ребенку.

– Я буду матерью вашего ребенка, – нежно проговорила она, прильнув к плечу мужа.

«Вашего ребенка», – прозвучало в ушах Рагуната. Да как она смеет! Пытается навязать ему бандитское отродье, лжет ему прямо в глаза! С таким цинизмом Рагунат не сталкивался даже во время суда над самыми отъявленными и закоренелыми преступниками! Но нет, он будет тверд и вынесет свой приговор.

Рагунат выпрямился и яростно закричал:

– Прочь! Уходи прочь немедленно, слышишь?

Лиле показалось, что ее поразила молния, земля разверзлась под ногами. Она не могла поверить, она отказывалась понимать, что муж выгоняет ее из дома, как бродячую собаку. За что?

О, великий бог Рама!

Ты изгнал любящую тебя жену Ситу.

Почему же не рухнули небеса?..

Эта грустная песня зазвучала в душе Лили, когда она, понурив голову, пошла к дверям. Каждый шаг отзывался острой болью, но еще непереносимей была душевная боль. Лиля еще надеялась, что Рагунат образумится и остановит ее, но он отвернулся будто ее и не было.

Баби довольно щурила узкие запухшие глазки. Она добилась своего, уберегла честь семьи и наказала порочную женщину не хуже бога Рамы.

Лиля вышла на улицу под проливной дождь. Она не взяла с собой даже накидки. Ей ничего не нужно было в этом доме, кроме любви, она отдала все, а взамен не получила ничего, кроме предательства.

Казалось, небеса рыдали вместе с ней, оплакивая ее судьбу. Редкие прохожие перебегали дорогу, спеша укрыться от ливня. Никто не обращал никакого внимания на беременную женщину, бредущую неизвестно куда – мало ли в городе Лакхнау бездомных бродяг, ночующих под открытым небом?

Каждый шаг давался Лиле с ужасной болью, она почувствовала, что ребенок вот-вот покинет ее тело. Кто примет его, кто прервет нить, связывающую его с матерью? Лиля огляделась, пытаясь замутненными глазами отыскать хоть маленькое местечко сухой земли. Но дождь проник повсюду, превратив улицы в потоки грязи. Неужели и земля отказывается принять ее малыша? Чем он виноват перед нею? Он был зачат в любви, а не в грехе. Она ждала его с радостью и надеждой. Бедный малыш, он еще не видел света, а мир уже продемонстрировал ему свою чудовищную жестокость. Все отнято у еще не рожденного ребенка: дом, отец, мирное и спокойное детство в окружении любящих родных… А что ему оставила судьба – только ее, мать.

Что ж, это тоже немало. Лиля подняла голову, и если бы кто-нибудь увидел ее в этот момент, он узнал бы прежнюю гордую и величавую красавицу. Она сама поможет своему малышу, все сделает ради него. Что ей боль – мало ли женщина терпит боли! Вот сейчас она соберется и, если у нее есть еще несколько минут, поищет тихое местечко, где можно будет родить сына. Ей надо только успокоиться – Рагунат, Баби и все, что с ней произошло, – все это она сейчас оставляет позади. Теперь у нее нет времени думать о них. Только ее ребенок, только она и ее ребенок.

Лиля сделала еще несколько шагов по дороге, но резкая боль заставила ее замереть. Еще мгновение – и она упала в грязную жижу. Ее малыш не захотел ждать, пока ему отыщется место в мире. Он шел в него, разрывая тело матери, но не исторгнув ни единого крика из ее пересохшего рта.

О, великий бог Рама!

Ты изгнал любящую тебя жену Ситу.

Почему же не рухнули небеса?! —

повторяла про себя Лиля, хватая руками ускользающую землю.

Небеса все-таки разверзлись, но она не видела этого. Огненный зигзаг прочертил бескрайнее небо над городом Лакхнау, на пустынной улице которого лежала без памяти маленькая хрупкая женщина, только что подарившая миру сына.

Раскат грома сотряс жилища попрятавшихся людей. Ему ответил пронзительный крик ребенка. Он родился мгновение назад, а уже спорил с небесами.

Посередине дороги лежала потерявшая сознание женщина, рядом с ней плакал и шевелил крошечными ручками и ножками только что родившийся ребенок, омываемый теплым ливнем.

Из-за сплошной стены падающей воды вышел человек, он держал над головой большой черный зонт.

Он встал возле роженицы, наступив носком дорогой кожаной туфли на край ее сари. Человек не спешил на помощь, он просто стоял и смотрел.

Сильная вспышка молнии осветила хищное лицо – это был Джагга.

Бандит внимательно оглядел малыша и остался вполне доволен – ребенок казался здоровым и сильным. В планах Джагги он играл главную роль, мальчик не должен умереть, едва родившись, – пока рано для смерти, он должен вырасти и выполнить свое предназначение.

О, с этим ребенком у Джагги связано очень многое, его будущее должно стать отмщением за прошлое, только бы ребенок выжил. О нем позаботятся, он, Джагга, проследит за этим.

Разбойник с ненавистью смотрел на копошащегося в грязи сына судьи, он мог бы уничтожить его, но пусть этот ребенок сам станет орудием мести. Джагге было за что мстить, когда-то и он появился на свет почти на улице, но он мог бы выкарабкаться из грязи, если бы не судья Рагунат.

Джагга почувствовал, как черная волна злобы захлестывает его, он опять увидел все, как будто только вчера произошли с ним события, перевернувшие всю его жизнь…

…Высокому, крепкому парню по имени Джоша надоело кидать камешки в окно своего дружка, и он заорал, что было мочи:

– Эй, Джагга! Выходи на улицу!

Семейство Джагги хорошо знали во всем городе, с ними боялись связываться, еще бы – потомственные разбойники!

Дед Джагги был темным, неграмотным бандитом, отличавшимся жестокостью и кровожадностью. Он грабил на большой дороге, не гнушаясь отнять медный кувшин у крестьянки из соседней деревни.

– Все в хозяйстве пригодится! – говаривал он, запирая на ключ очередной сундук с награбленным.

У него в подручных ходило несколько разбойников, таких же, как и он, головорезов. Они отличались от своего главаря только тем, что у них было меньше мозгов, чтобы устраивать неожиданные нападения на проезжающих купцов.

Дом Джагги стоял в пригороде, за высоким каменным забором, откуда доносилось хрипение цепных псов. Самого хозяина ненавидели и боялись, хотя он и пытался задобрить соседей, но его выдали при первом удобном случае, когда он вернулся после ограбления какой-то деревушки. Крестьянам надоели постоянные набеги, кто-то из них набрался смелости и подстрелил главаря разбойников.

Подручные привезли его домой, он сам держался в седле, но все заметили, что бандит ранен. Он остался дома и не успел скрыться, когда полиция окружила его логово. С тех пор Джагга своего деда никогда не видел.

Отец Джагги тоже воровал, но он был слишком напуган тем, как закончилась жизнь лихого главаря банды.

– Я не хочу, чтобы мой сын стал сиротой, – часто повторял он.

Отец был гораздо хитрее и изворотливее. Внешне он вел тихую жизнь обывателя, держал мелочную лавку, но на самом деле являлся королем воров в городе, а в его лавку сбывали награбленное все бандиты и карманники. Правда, получали они за свое добро очень мало, уж больно прижимистым был хозяин, но никто не отваживался открыто проявлять недовольство, тех, кто пытался спорить, находили потом в канаве с перерезанным горлом.

Джагге нравилось, что его боялись, он с детства любил оружие, носил с собой острый нож, похваляясь им перед мальчишками.

– Ты должен учиться! – кричал на него отец. – Хватит разбойников в нашем роду!

Свои слова он подкреплял увесистыми оплеухами, но Джагга не собирался вести честную жизнь, а учение нагоняло на него тоску.

– Я лучше пойду на улицу, – говорил он.

Джагга уже с детских лет пытался сколотить вокруг себя дружков, в нем говорила кровь его деда, но он не отваживался нарушать закон.

Время от времени отец исчезал. Джагга знал, что это значит – он отсиживал очередной срок в тюрьме.

Особенно плохие времена наступили, когда в городе появился судья Рагунат, он беспощадно сажал бандитов, и с ним невозможно было договориться, как с его предшественниками. Мало того, что он лично вел дела короля воров и его подручных, он выступал с такими гневными и пламенными речами, что никакие адвокаты не могли им помочь, когда они попадали на скамью подсудимых.