Джейн Фэйзер - Брачные игры

Высокий джентльмен, стоявший у входа в Национальную галерею, пристально вглядывался в поток ценителей искусства, поднимавшихся к величественному порталу художественного музея. На виду в руке он держал номер «Леди Мейфэра», высматривая в толпе обладательницу такой же газеты.

С Трафальгарской площади шумно взлетела стая голубей. Их вспугнула торопливо шагавшая женщина, разбрасывая на ходу зерна птицам. Пройдя площадь, она пересекла улицу перед музеем и помедлила у подножия лестницы, глядя наверх и держа в одной руке пустой пакет из-под птичьего корма, в другой – свернутую в трубочку газету. Мужчина сделал неуверенное движение рукой с газетой, и незнакомка, бросив скомканный пакет в урну, поспешила вверх по ступенькам к нему.

Ее миниатюрная фигурка терялась в складках свободного пальто, только что вошедшего в моду для любительниц автомобильных прогулок. Лицо женщины скрывалось за густой вуалью, спускавшейся с полей широкополой шляпы.

– Бонжур, месье, – поздоровалась она. – Кажется, у нас назначена встреча? – Она взмахнула своим экземпляром «Леди Мейфэра». – Вы ведь доктор Дуглас Фаррел, не так ли?

– Он самый, мадам, – отозвался мужчина с легким поклоном. – А вы?..

– «Леди Мейфэра», разумеется, – ответила женщина. Ее вуаль трепетала, вторя каждому вздоху.

Дуглас заметил в ее произношении самый фальшивый французский акцент, какой ему когда-либо приходилось слышать, но воздержался от замечаний.

– «Леди Мейфэра» собственной персоной? – полюбопытствовал он.

– Я представляю издание, мсье, – сухо уточнила она, явно не одобряя его иронического тона.

– Понятно. – Он кивнул. – И брачное агентство тоже?

– В одном лице, сэр, – решительно ответила женщина. – Как я понимаю, вас интересует последнее?

Достопочтенная Честити Дункан всегда прибегала к французскому акценту, хотя и разделяла мнение своих сестер, что в их устах он звучит примерно так же, как у горничной-француженки в провинциальном водевиле. Однако акцент был просто незаменим, когда требовалось изменить голос.

– Я полагал, что встреча состоится в редакции, – заметил Дуглас, скользнув взглядом по сновавшей вокруг публике, и поежился от декабрьского ветра, который гулял на улице, ероша перья птиц.

– Мы не принимаем посетителей, месье, – невозмутимо отозвалась Честити. – Думаю, нам лучше войти внутрь – в музее найдется немало уголков, где можно поговорить.

Она направилась к входу, и Дуглас поспешил распахнуть перед ней двери. Полы ее широкого пальто скользнули по его ногам, когда она проследовала мимо в огромный вестибюль музея.

– Давайте поднимемся в зал Рубенса, месье, – предложила Честити, указав свернутой газетой в сторону лестницы. – Там есть удобные сиденья, где можно поговорить, не привлекая внимания. – Она уверенно зашагала вперед, и Дуглас послушно двинулся следом, находя демонстративную интригующую властность молодой женщины забавной.

Поднявшись на второй этаж, Честити быстро миновала анфиладу залов, увешанных массивными ренессансными полотнами с изображениями сцен распятия, скорбящей богоматери и святых мучеников. Удостоив великие творения лишь беглым взглядом, она остановилась, только когда они оказались в круглом зале с круглой же скамьей в центре.

Стены украшали две картины Рубенса, изображавшие суд Париса. Сестры Дункан изрядно повеселились, выбрав именно этот зал для встреч с будущими клиентами. Почему-то три пышнотелые богини – Венера, Юнона и Минерва – показались им достойным обрамлением затеянного ими делового предприятия.

– Здесь нам никто не помешает, – заявила Честити, усаживаясь на мягкое сиденье и подбирая юбки, чтобы он мог устроиться рядом.

Дуглас с любопытством огляделся. Место совсем не казалось уединенным. В зале, кроме них, имелись и другие посетители, переходившие от картины к картине, тихо переговариваясь между собой, но круглый диван, хоть и располагался у всех на виду, представлял собой некий оазис, где можно присесть и поговорить, не привлекая внимания окружающих. Дуглас сел, и на него повеяло запахом духов – легким цветочным ароматом, казалось, струившимся из-под вуали его собеседницы.

Честити повернулась к нему лицом. Она имела преимущество перед доктором Фаррелом в том, что уже видела его однажды, когда он зашел в угловой магазинчик миссис Бидл, чтобы купить экземпляр «Леди Мейфэра». Он запомнился ей высоким, широкоплечим, с развитой мускулатурой спортсмена. Такого мужчину нескоро забудешь. Боксер или борец, предположила она. Заметная горбинка на когда-то сломанном носу подтверждала ее догадку. Резкие черты, выразительный рот и упрямая челюсть подчеркивали мужественность доктора. Под темными бровями, почти сходившимися на переносице, поблескивали угольно-черные глаза. Волосы, тоже черные и коротко остриженные, слегка вились. Ничем не примечательное, наглухо застегнутое пальто, шарф, перчатки и фетровая шляпа с узкими полями, которую он держал на коленях, производили впечатление делового человека.

Осознав вдруг, что молчание затянулось, Честити поспешно произнесла:

– Итак, месье, чем мы можем быть вам полезными? Он снова озадаченно огляделся:

– Так это и есть приемная «Леди Мейфэра»?

В его голосе прозвучал легкий шотландский акцент, который Честити заметила еще в первый раз, когда увидела его у миссис Бидл.

– Нет, но мы не принимаем клиентов у себя в конторе, – твердо ответила она.

Не сообщать же ему, что конторой им служит либо кондитерская, популярная среди светской публики, либо верхняя гостиная в доме отца, некогда служившая личным убежищем их матери.

– Почему же? – поинтересовался доктор.

– Из соображений анонимности, – уточнила Честити. – Не могли бы мы перейти к делу?

– Конечно, но, признаться, я заинтригован, мадам «Леди Мейфэра». К чему такая таинственность?

Честити вздохнула.

– Вы читали газету, месье?

– Разумеется. Иначе как бы я узнал, куда обратиться за услугами свахи?

– Ну, вы могли прочитать объявления, не читая статей, – резонно заметила она, забыв на мгновение про свой акцент.

– Я прочитал статьи.

Честити пожала плечами, демонстрируя типично французский жест.

– В таком случае вы могли заметить, что мнения, высказываемые на страницах газеты, весьма спорны. Поэтому авторы предпочитают оставаться неизвестными.

– Понятно. К тому же некоторый налет таинственности придает публикациям дополнительный интерес.

– Совершенно верно, – признала она. Дуглас задумчиво кивнул.

– Насколько я помню, несколько месяцев назад в суде рассматривалось дело о клевете против «Леди Мейфэра», в котором выдвигалось обвинение... – он нахмурился, затем его лоб разгладился, – графом Беркли, кажется.

– Обвинение было отклонено, – заявила Честити.

– Да, – кивнул он. – Теперь я вспомнил. А правда, что газета представила свидетеля, который выступил в суде?

– Да.

– Любопытно, – заметил Дуглас. – Надо полагать, после таких публикаций ваш тираж существенно подскочил.

– Возможно, – неопределенно отозвалась Честити. – Но мы предпочитаем оставаться в безвестности не по этой причине. А теперь к делу, месье.

Дуглас, еще более заинтригованный, но вынужденный смириться, отложил свои вопросы на будущее.

– Как я указал в своем письме, мне нужна жена. Честити достала из сумочки письмо, о котором шла речь.

– Ваши данные недостаточны. Нам нужны более подробные сведения о вашем положении и о том, какие качества вы хотели бы видеть в своей супруге, чтобы решить, можем ли мы помочь вам в ваших поисках.

– Да, конечно, – согласился он. – Собственно, есть только два требования, которые я предъявляю к будущей жене. – Он стянул с рук перчатки и сунул их в карман. – Надеюсь, в вашей картотеке найдется подходящая кандидатура. Что касается остальных качеств, то я не слишком привередлив.

Его голос звучал холодно и деловито, пока он излагал ей факты, постукивая пальцем по ладони.

– Как я уже упоминал в письме, по профессии я врач. До недавних пор я практиковал в Эдинбурге, где получил медицинскую степень. Я собираюсь открыть кабинет на Харли-стрит. Полагаю, он будет приносить солидный доход, когда я приобрету известность в лондонском обществе.

Честити молча ждала, сцепив затянутые в перчатки руки на коленях и глядя на него сквозь вуаль. У нее возникло дурное предчувствие относительно исхода их разговора, а она привыкла полагаться на свою интуицию.

Доктор размотал шарф, словно ему стало жарко, несмотря на явно недостаточное отопление помещения. Честити, еще не согревшаяся после прогулки на холодном декабрьском ветру, ощутила легкую зависть. Наверное, такие крупные мужчины выделяют дополнительное тепло.

– Мое первейшее и основное требование, – предупредил он, – чтобы моя жена была богата.

Тут Честити поняла, что ее опасения полностью оправдались. Но по-прежнему хранила молчание, лишь немного напряглась.

– Должен вам сказать, – пояснил доктор все тем же отстраненным тоном, – что начать практику в приличном районе – весьма дорогостоящее дело. Арендная плата на Харли-стрит очень высока, не говоря уже о том, что сама обстановка приемной должна внушать пациентам уверенность в таком враче, чьи услуги доступны только людям, имеющим возможность позволить себе все самое лучшее.

Честити уловила в его голосе оттенок сарказма.

– Мне всегда казалось, что врачи, практикующие на Харли-стрит, неплохо зарабатывают, – заметила она. – Во всяком случае, достаточно, чтобы содержать жену.

Он пожал плечами:

– Да, но после того как обзаведутся солидной практикой. Я твердо намерен добиться успеха, однако на начальном этапе мне нужна помощь. Вы понимаете?

– Пока еще никто не упрекал меня в тупости, – огрызнулась Честити.

Если ее резкий тон и озадачил доктора, он не подал виду и бесстрастно продолжал: