«Почему он говорит о греческом? Кого волнует, что он гений? Кто хочет стать ему равным? Он убийца!»

Последняя мысль не давала Элли удариться в панику. Ей необходимо сохранить здравомыслие. Милтон не стал бы рассказывать ей всю историю, если бы не собирался заставить ее умолкнуть.

Он хочет убить её.

Никогда еще ее мозг не работал с такой быстротой. Элли обдумывала возможность побега. Она не сомневалась, что стоит ей открыть рот, как Милтон тут же схватит ее за горло, не дав крикнуть. Да и кто ее услышит? Где кухарка и ее помощницы? Где Коутс? И где, где Джек?

У нее возникло подобие плана. Элли начала отступать назад, медленно, дюйм за дюймом, чтобы не провоцировать Милтона. Если ей удастся вернуться в комнату, она откроет дверь на веранду и побежит что есть сил, спасая свою жизнь.

— Вы убили Луизу, потому что ревновали к Робби. — Это был не вопрос, а утверждение.

Милтон в ярости двинул рукой, и Элли увидела то, чего не заметила прежде. У него был нож. Теперь она поняла, что он делал в кладовой. Там экономка хранила столовые приборы. Усилием воли Элли заставила себя не двигаться с места и смотреть ему в глаза.

— Тупица! — прорычал Милтон. — Я же сказал. Я убил ее, потому что этого хотел. Убил, чтобы удовлетворить свое самолюбие, показать всем, что они мне и в подметки не годятся.

Элли ему не верила, во всяком случае, это только часть правды. Милтон выбрал себе жертву из-за унижения, считая, что Робби одержал победу там, где он проиграл. Элли пришло в голову, что, если бы Робби рассказал Милтону, почему Луиза выбрала его, все обошлось бы.

Но не это было причиной зависти Милтона. Внимание Луизы к Робби стало последней каплей, кульминацией крушения жизни. Не важно, насколько Милтон талантлив, в своих собственных глазах он провалил экзамен. И винил в этом других.

Но сейчас все это не имеет значения. Милтон сделал свой выбор, для него назад пути нет. Элли остается или бежать, или бороться с ним.

Или молиться, чтобы ее начали искать. Ведь ее отсутствие должны заметить слуги или Джек. Сколько у нее времени, прежде чем Милтон потеряет терпение?

Нужно разговаривать с ним, чтобы тянуть время.

— Знаете, Милтон, Луиза не любила Робби. — Элли поразило, что ее голос звучит очень естественно. — Она заинтересовалась им, потому что ее мать когда-то дружила с нашей. Робби следовало бы рассказать вам об этом, но он этого не сделал. Робби тешил свое самолюбие, заставляя друзей думать, что он… более опытный, чем это было на самом деле.

— Вы лжете!

У Милтона был вид ребенка, у которого отняли любимую игрушку.

— Я говорю правду. Послушайте меня, Милтон. Вы мне нравитесь. Всегда нравились Я никому ни слова не скажу о Луизе. Не скажу о бриллиантах. Вы помогли Робби, когда его ранили… — Элли вдруг замолкла.

Милтон засмеялся и распрямил плечи. Самообладание снова вернулось к нему.

— Вы только что догадались? Я же говорил, вы медленно соображаете. Я помогал Робби, потому что ничего другого не оставалось. Я думал, что и его убил. Меня в шок повергло, когда он вывалился из дверей театра прямо мне на руки. Я его не ждал. Я кое-что уронил во время борьбы с Робби и возвращался, чтобы найти это.

— Что? — хрипло спросила Элли.

— Ключ Луизы. Если бы я встретил Робби на лестнице, то добил бы его. Но на улице было слишком много народу. И не оставалось ничего другого, как помочь ему.

Для Элли только одно имело смысл: Милтон так ненавидел Робби, что пошел на убийство. Слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела подумать об их разумности:

— До отъезда из Парижа у вас были другие шансы убить его. Почему вы этого не сделали?

Милтон коротко рассмеялся.

— Поверьте, я бы это сделал, если был бы уверен, что мне удастся выкрутиться.

— Вы хотите сказать, если бы он повернулся к вам спиной? — фыркнула Элли. — Что произошло, Милтон? У вас сдали нервы? Робби с каждым днем становился крепче? Вы боялись, что он побьет вас в честной борьбе?

Она замолчала, сообразив, что подстрекает его, вместо того чтобы успокаивать.

— Дрянь! — брызгая слюной, крикнул Милтон. — Ты думаешь, я глупец? Он отсиживался в отеле. Если бы с ним что-нибудь случилось, подозрение пало бы на меня. Скажи, где ключ, Элли, и я вас обоих отпущу.

Милтон, должно быть, действительно считает ее тупицей. Но на этот раз она промолчала.

— Где ключ, Элли?

Воздух с хрипом вырывался из его легких. Элли поняла, что пора бежать. Милтон теряет контроль над собой. Она начала отступать назад.

—Так это вы вломились в мое жилище и поджидали меня? — безразличным тоном спросила она.

— Наконец-то ты начала шевелить мозгами, которыми так гордишься. Я знал, что ключ у тебя, но ты не понимаешь его значения или можешь рассказать о нем Робби.

Его слова покоробили Элли. Затмевая отвращение и страх, в ней закипал гнев. Она и Робби сделали этого юношу своим другом. Они ему доверяли.

— Вы решили напасть на Робби в парке.

— О, фейерверк был его идеей. Я уже говорил, что, если представляется возможность, я ею пользуюсь. С тех пор как вы с Робби поселились в этом доме, возможностей было мало. Мне не было покоя оттого, что кто-нибудь из вас может обо всем догадаться. И как я был прав, что не терял бдительности! Сначала Робби захотел обелить имя костюмерши. Теперь вы вспомнили о потерянном ключе. Но мне представилась новая возможность, и вот мы здесь.

— Обелить имя костюмерши? — переспросила Элли только для того, чтобы заставить Милтона продолжать разговор. — Что это меняет?

— Тогда подозрение пало бы на меня, Элли, а я не могу этого допустить. Вот почему я напал на Робби в парке. У меня больше не было уверенности, что он станет держать язык за зубами.

Это игра ее воображения, или Милтону происходящее доставляет удовольствие?

— Ради этого ключа, Элли, я все обыскал: твою квартиру, дом твоего дяди Фредди, этот дом — и ничего не нашел. Где ты его прятала?

— У меня его не было.

— Но теперь он у тебя. Иначе ты никогда не обвинила бы меня в краже бриллиантов. В комнате Робби ты была, как всегда, самоуверенна. Теперь ты меня боишься. Не нужно этого делать. Мы ссоримся из-за мелочи. Отдай ключ, и я тебя отпущу. А потом на выручку от бриллиантов отправлюсь путешествовать. Я уеду далеко, очень далеко, в Грецию, осматривать руины. Возможно, тебе даже захочется поехать со мной.

Милтон действительно считает ее простофилей, если думает, что она в это поверит. Как только он получит ключ, у него не будет причин оставлять ее в живых.

Стараясь говорить рассудительно, Элли сказала:

— Я знаю, что вы не причините мне вреда, Милтон, потому что Коутс знает, что вы здесь со мной. И если со мной что-нибудь случится, Джеку это не понравится.

Напряжение было невыносимым. Элли хотелось плакать, кричать, выплеснуть свой гнев. Она хотела, чтобы кто-нибудь помог ей. Но больше всего ей хотелось вонзить нож в подлое сердце Милтона.

Он хихикнул, и это ее ужаснуло.

— Элли, — сказал он, — поверь, у меня достаточно ума. Коутс не знает, что я здесь. Я сказал ему, что собираюсь подышать свежим воздухом, и невзначай поинтересовался, не захотите ли вы составить мне компанию. Он сказал, что вы в кухне, и я ответил, что не стану вас беспокоить. Все думают, что я ушел из дома. Открыв дверь, я весело попрощался, захлопнул ее и пошел искать вас. Не ждите, что слуги придут вам на помощь. Они разносят по комнатам подносы. Я запер дверь в цокольный этаж и уйду через заднюю дверь. Ошибочно недооценивать меня, Элли. Как видите, я все продумал.

Она знала, что Милтон не убьет ее, пока не получит ключ. Это заставляло ее сдерживаться.

—Я не то чтобы недооцениваю вас, Милтон, — сказала она, — просто вы несчастный человек. В греческом вы, может быть, и гений, но посмотрите, в какую переделку вы попали с убийством Луизы, не говоря уже о краже бриллиантов. И зачем нападать на Робби? Какую угрозу он представлял? Милтон шагнул вперед, Элли отступила.

— Он знал о ключе. Игра окончена. Отдай ключ, Элли, или я пущу в ход нож.

Звякнул один из колокольчиков, вызывающих слуг. Он прозвучал для Элли библейским кимвалом бряцающим. Милтон вздрогнул и поднял глаза на колокольчики. Повинуясь животному инстинкту, Элли бросила свечу и изо всех сил толкнула Милтона. Пока он приходил в себя, она помчалась к задней двери.

Джек прибыл домой, разрываясь между раздражением и отчаянием. Кучер гнал лошадь, не сбавляя хода, хотя гололед сделал дороги опасными. В отчаяние его повергло сообщение Кард-вейла о костюмерше Луизы Доде. Расследование вернулось к исходной точке. Робби снова стал главным подозреваемым.

Джек дернул шнурок колокольчика, но дверь никто не открыл. Пришлось ему рыться в карманах в поисках ключа. Когда он вошел, по лестнице спускался Уиган, на ходу натягивая сюртук.

— Где все? — спросил Джек, снимая пальто и протягивая его дворецкому.

— Ваша бабушка и леди Френсис отдыхают в своих комнатах, а леди Роли и леди Каро, я уверен, у Робби.

— Я не об этом, Уиган. Где слуги? Непроницаемое лицо Уигана дрогнуло.

— Мы работаем посменно, сэр, чтобы компенсировать бессонную ночь. Как вы помните, все слуги занимались гостями, пока констебль задавал вопросы, а после того как все разъехались, надо было навести порядок. Когда мы все это закончили, начался новый рабочий день.

Джек об этом даже не подумал.

— Спасибо, Уиган. Я вас не виню. Мне нужна была информация.

Перескакивая через две ступеньки, Джек поднялся по лестнице. Когда он вошел, Каро встала. Робби сидел в постели, опираясь спиной на подушки. Вид у него был не слишком довольный.

— Не буду я есть эту размазню, даже если мне за это заплатят, — сказал он Джеку. — Я хочу, чтобы мне принесли то же, что и другим.

— Доктор Блакуэлл сказал Элли, что Робби пока нельзя есть твердую пищу. Я принесла ему жидкую кашу. — Каро взяла ложку и чашку.