Энджел побежала следом, а Коул, Лина и Минди растерянно застыли в приемной. Первой пришла в себя Лина:

— Да уж, зрелище не для слабонервных. Любая девушка задумается, стоит ли следовать дурному примеру и рожать детей.

— Чудо рождения безгранично, — многозначительно изрек Коул.

— Точно, — согласилась Минди. — Сейчас наведу здесь порядок.

Лина ощущала себя предательницей, однако желудок недвусмысленно подкатывал к горлу.

— Наверное, надо помочь?

— Нет, спасибо. Справлюсь сама. Поверь, после собачьего поноса и кошачьего недержания мочи воды роженицы — сущая ерунда.

— Здесь всегда так весело? — настороженно поинтересовалась Лина.

Минди кивнула:

— Очень часто. Хотя, конечно, женщины у нас рожают не каждый день. Да, щенков золотистого ретривера мы принимали и несколько раз — котят. Но вот человеческие детеныши в этих стенах пока еще на свет не появлялись.

Через несколько минут Минди удалось привести приемную в нормальный вид — во всяком случае, настолько, насколько способна выглядеть нормальной приемная ветеринара.

Посетителей снова впустили в помещение.

— Ах, как увлекательно! — воскликнула хозяйка изящной утонченной пуделихи. Обе украсили свои белые кудряшки множеством розовых бантиков. — Интересно, кто родится, мальчик или девочка?

Лина пыталась понять, что сулит новая жизнь. Вчера работа администратора в ветеринарной клинике вовсе не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Зато сейчас явно ощущалось приближение очередного приступа удушья. Разумеется, на нервной почве.

— Милая, вы немного бледны, — продолжала ворковать пуделихина подружка. — Надеюсь, вы не упадете в обморок? В Рок-Крик всего одна машина «скорой помощи». Как вам известно, в данный момент она занята. Доктор, вашей ассистентке нехорошо.

— Я администратор, а не ассистентка, — тут же отреагировала Лина. — Ассистент ветеринара — Минди. А я просто…

Просто сошла с ума? Краем глаза она заметила движение крыльев, а через мгновение почувствовала, как на голову что-то приземлилось.

— А я… у меня… кажется, птица на голове.

— О, простите! — К конторке спешил человек средних лет с заметно редеющими волосами. — Твитипай, скорее иди к папочке!

— Птицам запрещается покидать клетки. — Лина показала на объявление, которое собственноручно повесила утром.

— Я всего лишь пытался успокоить Твитипай после неожиданной поспешной эвакуации, — пояснил хозяин. — Она на редкость умный и тонко чувствующий попугай.

На шее появилось что-то влажное. Так, все ясно. Попугайские испражнения. Черт возьми! Лина не слишком деликатно схватила невоспитанную Твитипай и поспешно сунула в руки хозяину.

Что же, вот такой поворот судьбы. От успешной модели к птичьему помету. Теперь она заменила собой бумагу на полу клетки. Наверное, это уж слишком.

— Ну что, собралась увольняться? — Коул смотрел на Лину так, словно уже списал ее со счетов.

— Не нарывайся! — коротко, но угрожающе рявкнула Лина.

— Вот, милая, возьмите. — Пуделихина подружка протянула влажную салфетку. Однако прежде чем Лина успела применить гигиеническое средство по назначению, дверь приемной резко распахнулась и показалась запыхавшаяся Сью Эллен. О Господи! Неужели в это заведение никто не входит нормально, по-человечески? Да и вообще, остались ли в городе нормальные люди? Если да, то надо будет хорошенько поискать.

— Говорят, Джулия едва не родила прямо здесь? — Сью Эллен смерила сестру осуждающим взглядом. — Почему ты мне не позвонила?

— Потому что позвонила в службу спасения.

— А надо было мне.

— С какой стати? Ты же не акушерка, не повитуха.

— Могла бы стать, если бы не предпочла торговлю недвижимостью.

— И это при том, что ты от одного лишь вида крови падаешь в обморок.

— И ты тоже, — с готовностью парировала Сью Эллен. — Кстати, что это у тебя на шее?

— Попугайкины какашки.

— Фу, какая гадость! А ведь после обеда тебя ждет фотосессия, так что постарайся выглядеть прилично. Пожалуйста, не смотри на меня пустым взглядом, будто не понимаешь, о чем речь! Я же предупреждала еще вчера вечером. В обмен на проживание в образцовом передвижном доме тебе надо будет позировать для рекламного плаката парка «Ридженси».

— Что, прямо сегодня?

— Стоит ли откладывать на завтра то, что можно сделать…

Что правда, то правда. Каких только происшествий сегодня уже не случилось. А ведь день еще даже не добрался до середины.

— Я сегодня работаю.

— Коул непременно отпустит тебя пораньше. Правда, Коул? — Сью Эллен невинно похлопала голубыми кукольными глазами.

— Нет, золотко, не отпущу.

Так. Значит, он называл золотком всех женщин подряд. Оскорбительное, унизительное обращение, но в то же время странным образом обволакивающее, обтекающее, словно расплавленный темный шоколад. Особенно в исполнении чувственно-хрипловатого голоса и в сопровождении декадентской улыбки.

Как хорошо, что лично у Лины выработался твердый иммунитет к подобным выходкам.

Абсолютный, непогрешимый иммунитет.

Джинсовый парень ничуть ее не волновал, ни капли не трогал.

А странная дрожь внутри — конечно, результат нервного напряжения, а вовсе не ответ на соблазнительные манеры Коула или, прости Господи, на симпатичную задницу.

Доказать душевную стойкость могло лишь длительное непринужденное общение с опасным объектом.

— Я останусь здесь и продолжу работу, — твердо заявила Лина. — А фотосессию вполне можно перенести.

— Вот уж не ожидал, что придется соперничать за твое время с фотографами, — заметил Коул, едва Сью Эллен покинула приемную — так же возбужденно, как и появилась.

— Речь идет всего лишь об одном снимке.

— Подобное уже доводилось слышать.

— Скорее всего, ты сам говорил так какой-нибудь бедной девушке, разбивая надежды на постоянство. — Ох, как неловко! — Прости. Забудь, что я произнесла эту глупость.

— Ни за что. Крайне заинтригован пристальным вниманием к моим отношениями дамами. Можно сказать, одержимостью.

— Никакой одержимости.

— Тогда как же расценивать последний комментарий?

— Исключительно как результат неучтивого поведения попугая. — Лина схватила еще несколько салфеток и принялась оттирать шею. Ах, до чего же хотелось в душ! В горячий! С мылом и мочалкой!

— Сомневаюсь, что невоспитанностью птички можно объяснить безапелляционность.

— Перестань приклеивать ярлыки.

— И к тому же стремление командовать.

— Ну ладно, признаюсь: порой действительно грешу оттенком властности в манерах. Но вот насчет безапелляционности ни за что не соглашусь.

— Эди пожаловалась на твою грубость.

— Да эту наглую миссис Дабронович надо отхлестать, как провинившуюся лошадь! Нет, лошадей хлестать нехорошо, некрасиво и несправедливо. А потому следует сказать иначе: неплохо бы этой особе подальше прогуляться по короткому пирсу. — Старую поговорку часто повторяла мама, но ничего более оригинального в голову не приходило.

— И чем же бедняга так не угодила?

— Говорит дочери, что та толстая!

Ответ явно озадачил.

— Всего-то? Но это еще не преступление.

— Что именно? Быть толстой или обвинять в этом собственного ребенка?

— И то и другое. Слушай, пациенты ждут. Сделай милость, постарайся больше никому не грубить, ладно?

— Так точно, начальник.

— Да, здесь я действительно начальник. Попрошу об этом не забывать.

Забыть этого человека и без предупреждений было бы нелегко, даже если бы очень захотелось.

— Забавный выдался денек? — поинтересовался шериф Натан Торнтон, лучший друг Коула. Вечером, после работы, приятели встретились в «Таверне Ника».

Коул кивнул:

— Да. Говорят, «Уайт сокс» сегодня выиграли. Так что на твоей стороне все основания для торжества.

— Торжествую. — Натан с удовольствием пригубил любимое пиво «Хайнекен». — Однако я имел в виду другое: Джулия ведь едва не родила прямо у тебя в приемной.

— Да уж, скучать действительно не пришлось.

— Слышал, у тебя новый администратор. Кто она?

— Учитывая должность шерифа и широкий кругозор, логично предположить, что ты уже и сам знаешь.

— Эй, парень! На эти снобистские штучки меня не возьмешь, — не сдавался Натан. — Впрочем, действительно кое-что знаю. Это та самая особа, которая била тебя в школе.

— Прекрати! — Замечание обидело Натана, хотя Коул прекрасно понимал, что приятель намеренно дразнит его. — Я был всего лишь глупым мальчишкой.

— Ну так расскажи о ней. Говорят, работала моделью в Чикаго. Если это не сплетни, то какого черта она делает в твоей клинике?

— Работает администратором.

— Нечего сказать, чрезвычайно логичный карьерный ход.

— Если честно, Лина особенно не распространялась насчет причины возвращения. Кажется, арендовала передвижной дом рядом с сестрой. На условиях какого-то бартера.

— И что же может означать таинственный бартер? — с подозрением уточнил Натан.

— Наверняка не то, о чем ты подумал.

— А откуда тебе известно, о чем именно я подумал?

— Для меня твои мысли — открытая книга, — гордо заявил Коул.

— Неужели?

— Конечно.

— Раз так, поведай, о, всемогущий! О чем я думаю сейчас?

— О том, что злишься. А еще о том, что хочешь снова помериться силами в армрестлинге, но боишься в очередной раз проиграть.

— Это не мои мысли, а твои мечты. Запомни мужское правило номер четыре: никогда не принимай бой, который не способен выиграть. Но давай лучше поговорим о Лине. Что скрывается под бартером?

— Она согласилась сняться для рекламы парка передвижных домов.