Он долго смотрел на нее, словно не в силах оторвать взгляда от черных, как мрачная и завораживающая бездна, глаз этой притягательной дочери Лилит, самой прекрасной из всех, кого он знал, самой гордой, строптивой и мучительно желанной. Странная судорога пробежала по его лицу и на губах проступила беззащитная улыбка.

— Это именно то, что я хотел услышать, Катиш. Именно это.

Катя робко протянула руку и с нежностью коснулась его густых белокурых волос.

— Миша, — едва слышно шепнула она, в то время как он, взяв эту руку, прижал ее к своим губам, — мне бы так хотелось, чтобы все наши распри остались в прошлом. Я не знаю, пара мы или нет, наверное, лишь один Бог может судить об этом… Но вы просто верьте мне, просто верьте.

— Это очень соблазнительно, — поверить вам, — пробормотал Михаил, целуя один за другим ее безвольные пальчики. — Как тут устоять?..

Снаружи послышались шаги, и двери гостиной скрипнули, отворяясь. Катя и Михаил поспешно отпрянули друг от друга, глядя на князя Шехонского, который остановился на пороге.

Юрий Александрович не без удивления оглядел смущенную парочку. Но в следующий миг доброжелательно кивнул молодому гвардейцу, который поднялся ему навстречу:

— Рад видеть вас, Михаил.

— Здравствуйте, Юрий Александрович, — Бахмет уже пришел в себя и держался вполне спокойно. — С возвращением.

— Благодарю. — отец многозначительно покосился на краснеющую дочь. — А Катенька и не говорила мне о том, что вы уже стали друзьями.

— Как я успел заметить, — сообщил Михаил, тоже бросив весьма выразительный взгляд в сторону девушки, — Екатерина Юрьевна вообще очень скрытная барышня.

— Есть немного, — согласился отец. — Как служба, Михаил?

— Спасибо, Юрий Александрович, все идет своим чередом.

— Вот и прекрасно. А где же наш enfant terrible? (ужасный ребенок (франц.) — улыбаясь, отец оглядел гостиную. — Где это невозможное дитя? — судя по всему, он имел в виду Шанку, потому что заметив мальчугана, полускрытого каминным экраном, удовлетворенно кивнул: — Ах, вот он где! Нет, это поистине чудовище, — продолжал князь, перейдя на французский язык, — вместо того, чтобы как все прилежные дети, сидеть в уголке и помалкивать, он носится по дому, как угорелый, оглашая окрестности дикими воплями!

Катя и Михаил, переглянувшись, рассмеялись. Шанку, мирно переставлявший солдатиков, в недоумении выглянул из-за экрана, вслушиваясь в странные обвинения. Но улыбка князя, должно быть, что-то объяснила ему, и он застенчиво улыбнулся в ответ, сверкнув белоснежными зубками, нестерпимо яркими на черном личике.

— А я думала, что только я у нас в доме enfant terrible, — хихикнула Катя.

— Да, в этом ты дашь фору любому, не только Шанку, — признал отец. — Михаил, вам еще не довелось испытать на себе устрашающий нрав этой девицы?

— Довелось, — кивнул Бахмет, глядя на Катю.

— Но, судя по всему, вас это не напугало, — констатировал отец.

— Меня не так легко напугать, Юрий Александрович.

— Знаю. Кровь царевича Бахмета говорит сама за себя. Но вы не воспринимайте Катеньку слишком всерьез. Она, по сути, еще совсем дитя.

— Enfant terrible? — усмехнувшись, уточнил Михаил. — Что ж, это многое проясняет.

Проведя в обществе Шехонских еще несколько минут, молодой человек наконец откланялся. Катя проводила его до дверей гостиной. Спросить, когда они увидятся в следующий раз, она, разумеется, не могла, а Михаил ничего не сказал. Только сжал на прощание ее руку, тяжело вздохнул и ушел. Когда его стройная фигура в зеленом мундире скрылась в глубине анфилады, Катя, издав не менее тяжелый вздох, вернулась в гостиную. Как досадно, что отец пришел так не вовремя, нарушив их уединение! Кто знает, чем мог закончиться этот откровенный разговор. Оставалось надеяться, что в будущем ничто не помешает им благополучно продолжить начатое…

— А это кто у тебя — турки? — машинально прислушалась она к разговору отца с Шанку. — И за кем же будет виктория?

Заметив вернувшуюся дочь, отец присел на диван и приглашающее кивнул на место рядом с собой. Катя послушно села возле него, нервно переплетя пальцы и застыла в тревожном ожидании.

— Умный, незаурядный и прекрасно воспитанный молодой человек, — задумчиво произнес Юрий Александрович. — Потомок древнего рода, пусть и без титула, но, увы, ни положения, ни перспектив и ни единого гроша в кармане.

У Кати болезненно сжалось сердце.

— Зачем вы говорите мне это, отец?

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, что Бахметьев тебе, к сожалению, совсем не пара.

Она пожала плечами:

— В наше время красивому гвардейцу, чтобы стать сиятельным вельможей, достаточно пару раз попасться на глаза ее величеству. Ничего запредельного!

Отец, явно удивленный, пристально взглянул на нее:

— Ты что-то знаешь об этом?

Катя растерянно замерла.

— О чем? — в недоумении отозвалась она. — Я вас не понимаю…

— Если не понимаешь, к чему тогда настолько опасные шутки? — неодобрительно покачал головой отец. — Хорошо. Вернемся к тому, о чем говорили.

— Отец, подождите, — поспешно возразила Катя, чувствуя, что стоит на пороге некой зловещей тайны. — Что вы имели в виду?

Юрий Александрович откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.

— Стоит ли тебе знать об этом?

— Конечно, стоит, если это касается Миши!

— Ах, он уже Миша? — отец недовольно сжал губы. — Ну хорошо, только ради того, чтобы ты не ходила за мной по пятам, продолжая выпытывать, я расскажу тебе. Правда, это не совсем для девичьих ушей, но… В общем, если вкратце, — ходят слухи, что твой драгоценный Миша, в пору его службы в Петербурге, действительно попался на глаза императрице и она пожелала приблизить его к себе. Но вмешался светлейший князь Потемкин и устроил так, чтобы Бахметьева перевели в Москву, так сказать, с глаз долой.

Катя ошеломленно молчала.

— Господи… — она закрыла руками лицо, но тут же, опустив трясущиеся ладони, с ужасом взглянула на отца: — Вы что, хотите сказать, что Миша был любовником этой старухи?!

Юрий Александрович выразительно кашлянул, услышав эти более чем оскорбительные слова о царствующей государыне, но замечания дочери отчего-то не сделал. Боль и смятение, отразившиеся в ее глазах, были такими очевидными, что он невольно ощутил сочувствие.

— Ну, не такая уж она старуха на мой взгляд. Сорок семь лет, даже моложе меня, а я себя стариком не считаю. Хотя, конечно, в твои годы и тридцатилетние кажутся стариками, из которых песок сыплется.

— Отец, ответьте же! — задыхаясь, выпалила Катя. — Да или нет?

— Нет, не думаю, — решительно отозвался Юрий Александрович. — Все произошло слишком быстро. Императрица, скорее всего, видела его один-два раза в карауле. Да Потемкин и не допустил бы их сближения. Как я уже говорил, Бахметьев очень умен и для Потемкина мог стать чрезвычайно опасным соперником. Впрочем, и светлейшему князю недолго улыбалась удача. Стоило ему уехать этой весной, как его место в сердце ее величества занял этот малороссиянин, как бишь его?.. Ах, да, Завадовский.

— А Михаил, — дрожащим голосом выговорила Катя, — Михаил хотел быть фаворитом императрицы?

Юрий Александрович обнял дочь за плечи и притянул к себе.

— Расстроил я тебя, Катенька, старый дурак… Знаешь, если б ты спросила меня о любом другом, даже о Сашке нашем, я бы без колебания ответил, — хотел бы, да кто бы не хотел? Большинство из тех, кто служит при дворе, готовы идти по головам, чтобы урвать кусок пожирнее со стола ее величества. Но Михаил?.. Я знаю этого мальчика чуть больше года, но сразу заметил: он не такой, как остальные. У него есть гордость, есть честь, есть достоинство. И он, как мне кажется, никогда не опустился бы до того, чтобы связаться с женщиной без любви, в надежде на возвышение, почести и богатство.

Катя слушала, жадно впитывая каждое слово, и на душе постепенно становилось легче. Она знала, что отец, как никто другой, видит людей насквозь и никогда на ее памяти он не ошибался, давая оценку тому или иному человеку. К тому же, ведь и она сама, с первого же дня знакомства отметила, насколько разительно отличается Михаил от других. Несмотря на внешний налет бретерства и грубоватой язвительности, благородство его натуры было таким же ясным и незыблемым, как земная твердь. Впрочем, что удивительного? Разве она полюбила бы его, будь он иным?..

Но разговор, получивший настолько непредвиденный поворот, еще не был окончен и Катя, почти успокоившись, вернулась к тому, что больше всего интересовало ее:

— Отец, вы сами признаете все Мишины достоинства и в то же время говорите, что он мне не пара. Как понять это? Неужели при выборе жениха для меня только высокое положение и богатство имеют ценность в ваших глазах?

— А что, все уже настолько серьезно? — нахмурив брови, осведомился Юрий Александрович.

Уткнувшись лицом в его плечо, Катя негромко, но решительно отозвалась:

— Я люблю его, отец. И никто кроме Миши мне больше не нужен.

Князь Шехонской выдержал паузу и, вздохнув, отозвался:

— Вот с этого и надо было начинать.

Поднявшись с дивана, он прошелся по гостиной, машинально наблюдая за играющим Шанку. Катя следила за ним с замиранием сердца. Мужская привычка в затруднительные моменты бесконечно мерить пространство ногами и раньше раздражала ее, теперь же она едва сдерживала желание запустить в отца диванную подушку. Но наконец он повернулся к ней и проговорил:

— Давай договоримся так, Катенька. Ты выходишь в свет, общаешься с молодыми людьми, не ограничиваясь обществом одного лишь Михаила, а через несколько месяцев, если твои чувства не изменятся, и в сердце не появится новый претендент, мы с тобой вернемся к этому разговору.