Элизабет Гейдж - Близость

Мама так часто лежала в больнице, что именно папе приходилось готовить еду для Лесли, покупать для нее одежду, играть с ней, рисовать и рассказывать по вечерам разные истории, когда она ложилась в кровать. Именно папа целовал ее перед сном и учил ее молиться.

Вдвоем они приветствовали возвращение мамочки из больницы, заботились о ней, пока она вновь не была вынуждена вернуться в больницу.

Затем мама умерла. Это случилось на третий день после ее обычного посещения больницы, где ей делали анализы и проводили лечение.

Сегодня шестилетняя Лесли сидела рядом с отцом, пристально вглядываясь в катафалк, двигавшийся перед их машиной.

Том Чемберлен работал на винном заводе. Это был малообразованный человек, но добрый и отзывчивый. Он боготворил свою жену и рассчитывал прожить с ней долгую жизнь. Постепенно перенес все свои надежды на дочь, которая воплощала в его глазах безграничный простор возможностей, столь быстро утерянных для него и его жены. И даже сегодня в ребенке, сидевшем рядом с ним в задумчивости и пытавшемся скрыть свою печаль за краткими вопросами, он чувствовал прирожденную силу и жизнестойкость. Она должна жить. Она вырастет и будет нормальным, счастливым и здоровым человеком. А он будет рядом, чтобы наблюдать, как это будет происходить. Сегодня он ничего не может сделать, чтобы облегчить ей боль потери. Но завтра и в последующем он сделает все, что в его силах, чтобы ее жизнь была нормальной и счастливой.

Отец не обратил внимания на служебную машину с эмблемой на дверце, рядом с которой оказалась их машина перед воротами кладбища.

Он заметил только, что дочка внимательно смотрит в окно.

— Что там, Лесли? Увидела что-то интересное?

— В той коричневой машине девочка.

— А… Ты ее знаешь?

Она не ответила. Том Чемберлен забыл тут же об этом случае.

Но Лесли продолжала думать о девочке. Вначале бледные голубые глаза за стеклом странной машины показались ей такими же мертвыми, как тело в катафалке.

Затем произошло что-то необыкновенное. Девочка как будто ожила. Но случилось это странным образом. Когда на ее щеках появился румянец, а в глазах свет, она перестала походить на саму себя.

Она стала похожей на Лесли.

Изменения происходили все быстрее, взгляд голубых глаз из пустого стал блестящим, тельце девочки напряглось, любопытство сменило безразличие на лице. Но в это время машины разъехались.

Бросив в последний раз взгляд на девочку, Лесли увидела, что та смотрит на нее через заднее стекло машины. Лесли смотрела и словно видела себя, быстро уносящуюся в жизнь, которая была не ее.

Лесли не стала рассказывать отцу об этом. Его мысли были поглощены другим. Он выглядел таким печальным.

Но то, что она наблюдала, произвело на нее глубокое впечатление.

«Девочка, которая была я» — так будет она называть увиденное в последующие три — четыре года, вспоминая об этом случае.

Девятнадцатого февраля 1958 года на сборочном конвейере завода металлоизделий Лукаса в небольшом промышленном городке Уэбстер штата Пенсильвания произошел несчастный случай.

Тяжелый брус литой стали весом четыре тысячи фунтов сорвался с подъемного крана, придавив ноги и спину одному рабочему.

Этого рабочего звали Альберт П. Лазарус. В пятьдесят семь лет он был отцом шестерых детей: четырех сыновей и двух дочерей. Он работал на этом заводе почти сорок три года.

В окружной больнице Альберта Лазаруса обследовали и нашли, что раздроблены бедренные кости, самому же серьезному повреждению подверглись несколько поясничных позвонков. Он провел три дня в отделении интенсивной терапии, а затем был переведен в ортопедическое отделение с пометкой, что он является пациентом, лечение которого оплачивается благотворительным фондом.

Ему предстояло большую часть года провести в больнице, перенести несколько операций, а оставшуюся жизнь быть прикованным к инвалидному креслу.

Спустя три месяца после несчастного случая, третьего мая, Лазарус и его семья получили официальное уведомление с завода Лукаса о назначении ему пенсии по инвалидности. На заводе не было профсоюза. Лазарус за все сорок три года работы не зарабатывал больше двух долларов в час.

Начисленная пенсия составляла семьдесят пять долларов в месяц, и выплата ее была предусмотрена только на десять лет. По страховке, гарантированной заводом, наниматель оплачивал только первоначальную хирургическую помощь и первые шесть дней госпитализации, но страховка не включала оплату лекарств, гонораров врачам, последующие операции и госпитализации.

Третьего мая вечером семья Альберта П. Лазаруса собралась в гостиной ветхого дома на прокопченной улочке по соседству с заводом, где он проработал лучшие годы своей жизни.

Присутствовали четверо сыновей Лазаруса, две дочери и его жена Мэри.

Все четверо сыновей — Джеральд, Клей, Райан и Джордан также работали на заводе. Джеральду и Клею было по двадцать с лишним лет, Райану тридцать два. Джордану было только семнадцать.

Старшая дочь Луиза была двадцатилетней замужней женщиной с двумя малолетними детьми. Ее муж Дик также работал на заводе. Сама Луиза работала в магазине продуктов, где была и бухгалтером, и кладовщицей.

Младшей из детей, Мег было шестнадцать лет. Здоровье у нее было слабое, поскольку в детстве она перенесла ревматизм, для нее было сделано исключение из семейных правил, по которым она должна была в шестнадцать лет пойти работать. Поэтому Мег надеялась закончить школу и найти секретарскую работу в городе.

После несчастного случая с отцом Мег, добрая и преданная дочь, неоднократно выражала желание бросить школу и пойти работать, чтобы помочь семье. Но заботливые старшие братья и слышать не хотели об этом. Они испытывали неосознанное чувство долга перед Мег не только из-за ее здоровья, но и из-за той важной роли, которую она играла в семье, как бы цементируя ее. В некотором смысле Мег, физически самая слабая, была умственно и духовно более развита. Она была моральным лидером семьи, магнитом, держащим всех вместе. Теперь, когда отец был прикован к постели, а мать вынуждена посвятить себя уходу за ним, мудрость и любовь Мег имели решающее значение, как никогда.

Но был еще Джордан. На год старше Мег, он походил на нее, как близнец, хотя был темноволос, а она — рыжеволосая и с веснушками, из сыновей он был самым младшим. По сложению изящный и по складу ума мечтатель. Если Мег была духовным символом семьи, то Джордан был воплощением интеллекта. В школе он всегда получал отличные отметки — подвиг, на который ни одно поколение мальчиков семьи Лазарус не было способно, а его сочинения, рисунки и отзывы учителей говорили о необычайном и быстро развивающемся уме артистической и духовно богатой натуры.

При существующей в Уэбстере убогой школьной системе Джордан никогда не проходил проверку на коэффициент умственного развития. Будь такой тест проведен, то, вероятно, жизнь у него сложилась бы совсем иначе. А пока он был всего лишь несовершеннолетним рабочим.

Ребенком Джордан Лазарус был настолько хрупок и слаб, что родителя опасались, как бы он не заболел той же болезнью, что и Мег, что, несомненно, явилось бы угрозой для финансового положения семьи. Его темные, горящие глаза, светлая кожа и волнистые черные волосы придавали ему облик поэта. Порою отец сомневался, будет ли от него толк, если он станет рабочим.

Но с годами Джордан окреп, в нем стала проявляться физическая сила, присущая мужчинам этой семьи, и буквально в несколько месяцев он сильно вырос, достигнув отметки в шесть футов. Он не был мускулистым, как его братья, но гибким, высоким и крепким, с хорошо развитыми грудными мышцами и широкой грудью.

Он поступил на завод в июне прошлого года, бросив школу, как и его братья, после десятого класса. Так же, как и все мужчины в семье, он работал на конвейере.

Джордан никогда не жаловался на то, что бросил школу и пошел работать. Семья была бедная и всегда нуждалась.

Единственным человеком, который возражал против того, чтобы Джордан пошел работать на завод, была Мег. Она была ближе Джордану, чем другие члены семьи, поскольку их детство проходило рядом, и чувствовала, что он зря растрачивает себя.

— Ты слишком хорош для подобной жизни, Джорджи, — говорила она ему. — Ты предназначен для чего-то большего, чего-то особенного. Я знаю, что мама и отец были бы огорчены, если бы ты стал настаивать на окончании школы, но все-таки свыклись бы с этим. Ты не должен растрачивать свою жизнь ради того, чтобы приносить в дом каждую неделю шестьдесят долларов. Мы можем прожить без этих денег. У тебя должна быть другая судьба.

Джордан вежливо выслушивал уговоры Мег и в какой-то мере признавал в них наличие логики. В глубине души он понимал, что отличается от братьев, отличается, по правде говоря, и ото всех, кого он знал в школе и в городе. Идеи и фантазии день и ночь роились в его голове, увлекая в неизвестный край, который, казалось, таинственным образом манил его. Этот созданный им воображаемый мир, всегда странный и новый, проявлялся только в его школьных сочинениях, удивляя учителей. Существование этого мира чувствовала Мег, благодаря своей близости к Джордану.

Но в результате Джордан решил, что не может последовать советам Мег. Он был еще слишком молод и ждал одобрения от отца и братьев из чувства собственного достоинства. Он чувствовал, что должен проявить себя на заводе настоящим мужчиной. Настаивать на окончании школы значило, по его мнению, отказаться от мужских обязанностей перед семьей.

Его решение было окончательным, и Мег с уважением отнеслась к нему. Но с того сентябрьского дня, когда он отправился на завод, в то время как другие ребята его возраста пошли в последний класс или в колледж, Мег смотрела на него с такой печалью, которую он не в силах был выносить. Он любил ее больше всех в семье и чувствовал особую привязанность к ней. Но его раздражало, что она, так хорошо понимавшая его, в душе сожалела о пути, который он избрал для себя.