Она пропустила Мариан вперед; они зашли на кухню, где наполнили свои корзины лепешками. Анне-Лиз очень волновалась, что мужчины на крыше по ее вине слишком долго ждут своей порции, они, наверное, совсем голодные. Она повернулась к Мариан:

— Я, должно быть, совсем ослабела, так как корзины с каждым разом становятся тяжелее.

Мариан холодно посмотрела на нее:

— Я бы хотела, чтобы ты превратилась в ведьму, но, к сожалению, ты очень привлекательна. Временами я чувствую, что ты послана мне за грехи, которых было много! И все-таки ты слишком красива для дочери миссионера.

Анне-Лиз рассмеялась:

— Могу я расценивать это как комплимент?

— Не думай размягчить меня своей добротой. Никогда женщина не полюбит другую, если между ними стоит мужчина.

Жара на лестнице, ведущей на крышу, была невыносимой, зато здесь было немного потише — звуки выстрелов почти не долетали. Анне-Лиз осторожно приоткрыла дверь. Сразу же стали слышны выстрелы сипаев и ответные с крыши. Пригнувшись, женщины пробрались к бойцам, согнувшимся у стены, чтобы их накормить.

— Кончайте, время ленча, — прокричал один из стрелков, и ответный огонь со стороны англичан немного утих. Через минуту повстанцы тоже ослабили стрельбу.

— Никто не хочет воевать в такую жару, — объявил молодой офицер, принимая из рук Анне-Лиз лепешку. — Однако будьте осторожны. — Он протянул руку в сторону города, где виднелись клубы дыма со стороны наступающего отряда Кемпбела, который медленно приближался к позициям сипаев. — Мы зажмем их в тиски и, как дантист, вырвем этот зуб!

Анне-Лиз глядела на город, окутанный дымом и пылью. Только с полдюжины строений возвышаются за резиденцией, кое-где на крышах сложены стены из булыжника, чтобы защититься от огня. Солнце пробивается сквозь дымку белой штукатурки, сквозь нее видны лишь яркие краски и неясные движущиеся фигуры. Солнце, отражаясь от золоченых куполов храмов и минаретов, слепило глаза Анне-Лиз, однако она продолжала вглядываться вдаль, как будто надеялась увидеть хоть какой-нибудь знак от Дерека. Даже если он удачно добрался до Кемпбела и ведет теперь отряд обратно в город, это все равно опасно: бандиты упорно удерживают каждую улицу Лакнау. Часто она с содроганием представляла Дерека убитым, лежащим на куче булыжников или загнанным в какое-нибудь покинутое строение. Чувствуя, как тревожно бьется ее сердце, она отвернулась и поспешила к тем, кого должна была еще накормить. Пот бежал по ее вискам, и сари прилипло к бедрам. Она слышала, как Мариан беспечно болтает с мужчинами.

Профессор Сандервиль выглядел измученным жарой, его пробковый шлем съехал в сторону. На нем были дымчатые очки, но когда Анне-Лиз добралась до него, он попытался отдать ей их на время, заметив, как она щурится от солнца. Но Анне-Лиз отказалась:

— Мне не нужно стрелять по цели, как вам, и потом у вас начнется головная боль, если вы лишитесь очков.

Сандервиль иронически засмеялся:

— Я расплавляюсь от этой жары. — Он запустил руку в корзину и ухватил засохшую лепешку. — Опять остатки! — Он мрачно вздохнул.

Анне-Лиз похлопала его по плечу:

— Если вы останетесь здесь до завтра, я выдам вам пищу первому. Я не хочу, чтобы вы стали таким же тощим, как одна из ваших египетских мумий.

Он печально улыбнулся:

— Я уже мумия. Это адское солнце высушило меня. В конце концов ребята, пытающиеся спасти нас, хоть иногда бывают в тени.

— Надеюсь, Дерек в безопасности, — проговорила она, снова взглянув на город. — Огонь в сторону отряда Кемпбела стал сильнее в последние часы.

Сандервиль кивнул:

— Эти негодяи, как крысы в ловушке, но это — большие крысы, и они набрасываются на людей. Сражение так долго продолжается с их преимуществом, что пора бы уж удаче от них отвернуться. — Он сжал ее руку, когда она поднялась. — Молитесь за нас, дорогая. Может быть, ваш отец пользуется доверием у Бога.

Через парапет Анне-Лиз окликнул Роберт:

— Может, кто-нибудь не съел свой ленч? Мое брюхо прилипло к позвоночнику.

— Брюхо, сэр? — Она сделала вид, что шокирована его грубостью. — Фи, как вы грубо выражаетесь! Если бы это было в старой доброй Англии, клянусь, я просто упала бы в обморок!

Он рассмеялся:

— Вы, вероятно, единственная женщина, из тех, кого я знаю, кто может быть шокирована обычной грубостью! — Он смотрел на Анне-Лиз почти нежно. — В этом аду вы со своим спокойствием очень нужны всем. — Его тон вновь стал шутливым после того, как он откусил несколько кусочков лепешки. — А где бисквиты, конфеты, джем? Какой сорт чая вы сегодня завариваете, мадам? То, что вы называете завтраком, моя гончая сочла бы просто за издевательство.

— Простите, сэр, но завтра ваша порция будет еще меньше. Может быть, вечером смогу вам предложить что-нибудь другое. — Она наклонилась к его ноге, чтобы проверить повязку. Шов был белым, без признаков покраснения.

— Как ваша нога, Роберт? Все еще болит?

— О, она вся горит, — ответил он, жадно вгрызаясь в лепешку. — Но я привык к этому, как привык к мысли о вашей женитьбе с Дереком.

Она внимательно посмотрела ему в глаза:

— А разве идея о нашей женитьбе так трудна для усвоения?

— Только поначалу, но теперь я восхищаюсь вами, и не только как самой красивой девушкой в резиденции. — Он на минуту умолк, выражение его лица стало серьезным. — Когда Дерек женится на вас, семья приобретет замечательную леди. А если кто-то из нас слишком старомоден, чтобы оценить это, тот много потеряет. — Он по-братски протянул ей руку. — Высоко держите свою хорошенькую головку и любите Дерека! Он же любит вас так, что способен основать новую династию.

— Я буду помнить об этом.

— Запомните также, что я тоже очень люблю вас. Я всегда вас любил, но мне не хватило смелости понять это. Жаль, что не первым встретил вас — мне не повезло. Но я не буду таким глупым с Джейн.

— Она очень обеспокоена этим.

— Хорошо, надеюсь, это удержит ее от флирта, которым она занимается с такой легкостью. Я предпочел бы, чтобы Джейн относилась ко мне серьезно.

Анне-Лиз рассмеялась:

— О, она очень серьезно относится к вам. Она уже вышивает ваше имя на носовых платках.

— Тогда, пожалуй, я позволю ей пострадать несколько недель. Она слишком долго потворствовала местным щеголям…

— Но, пожалуйста, — прервала его Анне-Лиз, — не надо, чтобы Джейн страдала! Она очень достойная девушка и принимала ухаживания джентльменов в резиденции только потому, что вы игнорировали ее.

Роберт посмотрел на нее серьезно:

— Я не такой дурак, миссис О'Рейли. — Он задумался, а потом сказал: — Эта осада — страшная штука, но есть в ней и положительный момент. Очень отчетливо видна суть человека. И я понял: Джейн — девушка что надо! Я собираюсь просить ее руки в день снятия осады. Что вы скажете на это?

— Желаю вам удачи во всем, сэр, и я буду первой, кто вас поздравит. — Она подняла свою корзину. — А теперь я должна идти, я вижу, что меня зовет Мариан.

Пригнувшись, она проскользнула вдоль парапета к Мариан, и та взволнованно сообщила ей:

— Сипаи передвинули одно из своих орудий, и теперь дверь на лестницу находится под прицельным огнем. Я пойду первой, но ты не отставай.

Анне-Лиз испугалась. Что это с Мариан? Откуда вдруг такая забота о ней. Но раздумывать долго ей не пришлось. Мариан схватила Анне-Лиз за руку и потащила к двери. Сипаи сразу же заметили их — прозвучал выстрел, и осколки камня обожгли им ноги.

— Черт побери! — выругалась Мариан. Она, как опытный солдат, бежала зигзагами, спасаясь от пуль. Мариан так сильно тянула Анне-Лиз за руку, что та с трудом держалась на ногах. Наконец она поскользнулась и упала. Мариан смотрела на нее со злобой и злорадством. — Поднимайся! — пронзительно закричала она, лицо ее исказилось, как будто в ней происходила страшная борьба. Она прислонилась спиной к двери и расхохоталась. — Ты дура! — прошипела она. — Ты маленькая дура. Ты не должна была доверять мне. Она с силой толкнула дверь и, выскочив, захлопнула ее за собой. Анне-Лиз оцепенела от ужаса. Значит, вот каков был план Мариан. Она подставила ее под пули сипаев! Прижавшись к полу, она ползла от двери, затем затаилась, как будто была убита. Пуля ударила в дюйме над ее головой, потом вторая. Анне-Лиз от страха зажмурилась, ее сердце стучало как молот о наковальню. Отсюда ей было слышно, как Роберт перекрикивается с другими снайперами. Ей показалось, что он зовет ее, потом в его голосе послышались радостные нотки. Анне-Лиз стало ясно, что никто не замечает ее, все внимание приковано к противнику. Она хотела позвать на помощь, но побоялась, что первыми ее услышат сипаи, а кроме того, если кто-то попытается помочь ей, его непременно убьют. Вокруг нее все было изборождено пулями. Эта картина так подействовала на Анне-Лиз, что она жалобно заплакала.

Тут пуля просвистела около ее щеки, другая задела руку. Жгучая боль была невыносимой, а на локте проступила кровь.

— Пожалуйста, — молила она, — пожалуйста, кто-нибудь помогите мне! — Но небо над нею было все таким же безжалостно голубым, и солнце палило, как всегда.

Неожиданно она увидела, как дверь отворилась: в дверном проеме стояла Мариан. Ее лицо было белым как полотно, а в глазах застыл ужас. «Она хочет узнать, жива я еще или нет!» — От этой мысли Анне-Лиз вся похолодела. Она лежала, как бабочка со сложенными крыльями, боясь сделать хоть малейшее движение. Мариан пристально смотрела на нее своими зелеными глазами. Так продолжалось несколько долгих секунд. Наконец Мариан, как будто переборов себя, бросилась к Анне-Лиз, протягивая ей руку. В это же мгновение раздались сразу три выстрела, и ярко-красное пятно появилось на груди Мариан. Прижимая руку к сердцу, она упала ничком, ее прекрасные золотые волосы рассыпались по пыльному полу. Из последних сил она подползла к Анне-Лиз и прохрипела: