– Будь я король, – сказал Ричард, – я предпочел бы, чтобы говорили при мне, а не за моей спиной.

Генрих осекся. Очевидность того, что было сказано Ричардом, поразила его. Но как унизительно выслушивать подобные советы от младшего брата!

Он поспешил сменить тему:

– Я решил, что тебе пойдет на пользу путешествие к Святым местам. У тебя слабое здоровье, и не помешает, вероятно, ради его улучшения смиренно покаяться и получить отпущение грехов.

– Все мои хвори от мерзкого холода и сырости в замке Корф, а не из-за моих грехов.

– Пусть ты и добродетелен, братец, но все же не упрямься. Я на этом настаиваю, Ричард. Александр, твой шурин, намерен посетить Кентербери и помолиться мощам святого Фомы. Будет замечательно, если ты составишь ему компанию. Я так думаю!

«Ты так думаешь? Нет, это Губерт де Бург так думает», – тут же мысленно откликнулся на заявление брата Ричард.

Но сама идея ему не претила. Он столько времени провел не у дел, вдали от всех, почти в одиночном заключении, что ему было интересно повстречаться с шурином.


Странное чувство овладело Джоанной, когда она вновь попала в комнату для занятий в Вестминстерском дворце. Два года назад она вышла замуж за Александра. Ей было тогда всего одиннадцать лет – детский возраст, но пребывание в замке Лузиньян разом оборвало ее детство и приучило переживать и мыслить по-взрослому.

Она ощущала себя многоопытной женщиной рядом с сестрами – десятилетней Изабеллой и девятилетней Элеонор.

Сестры встретили ее настороженно.

Умудренная, кажущаяся самой себе старой, как мир, Джоанна подумала: «Бедные девочки! Что они знают о жизни!»

Два года она провела в супружестве. Александр был не злой, к тому же он сделал ее королевой. Будучи на двенадцать лет старше, он успел выиграть немало сражений, заслужить славу неустрашимого воина и удачливого полководца.

Он сильно напугал ее вначале своей внешностью – резкими чертами худощавого лица, казалось созданного из одних острых углов и изломанных линий, зловещим блеском в глазах и черными космами волос. Но Джоанна знала, что она красива и красота ее будет еще расцветать, потому что нет рядом затмевающей ее матери. Все вокруг были очарованы Джоанной, это льстило Александру, и он радовался обретенному союзу с Англией – страной, которую представляла его супруга.

Когда он обнаружил, что она ко всему прочему еще и умна, то попробовал заговорить с ней о делах государства и не разочаровался. Хоть он и провел много времени на поле брани, но предпочитал мирную жизнь и сказал ей, что хочет видеть Шотландию преуспевающей, а ни одна страна еще не преуспела, воюя. Разумеется, он вынужден проливать кровь, защищая свои границы, но гораздо лучше обезопасить их путем заключения династических браков, как сделали это они – он, король Шотландии, и она, английская принцесса.

Джоанна соглашалась с ним во всем, потому что он был, конечно, во всем прав, и со смирением, уроки которого преподали ей в замке Лузиньяна, внимала его речам.

Но он не был Хьюго, а образ Хьюго, как ей казалось, не потускнеет в ее памяти никогда. Он навсегда останется для нее идеалом мужества, красоты и благородства. Всей душой она стремилась к нему, но путь туда был ей заказан. А ведь как близка она была к вершине, где ждало ее блаженство, и как безжалостно сбросили ее вниз.

Она отгоняла от себя прочь мысль о том, чем занимается Хьюго с ее матерью. О потаенной стороне отношений между мужчиной и женщиной Джоанна уже многое знала. Ее усиленно просвещали, ибо ожидалось, что в скором времени она подарит Шотландии престолонаследника.

Для исполнения своего почетного долга она уже вполне созрела. Ее очень расстроило известие о том, что мать уже успела родить от Хьюго двух ребятишек. Может быть, со временем боль притупится, но пока она страдала от мучительной ревности.

Ее невольно посещали навязчивые видения – Хьюго и ее мать вместе в спальне. Конечно, она, сама того не желая, вынуждена была согласиться, что ее мать чем-то отличается от всех прочих женщин. Она не могла забыть, как Хьюго смотрел на Изабеллу, и понимала, что означает этот взгляд, какие чувства возникают у мужчины при виде Изабеллы.


Пока Александр в компании с Ричардом совершал паломничество в Кентербери, она оставалась в Вестминстере. Ричарда она помнила смутно. В раннем детстве он отличался большей энергией и подвижностью, чем Генри, и всегда вылезал вперед, несмотря на то, что был младшим сыном.

Сестрички – Изабелла и Элеонор – просили ее рассказать им о Шотландии. Они относились к ней с благоговением, ведь их старшая сестра повидала столько земель и разных стран. Сначала она жила где-то далеко в графстве Лузиньян, потом вообще на краю света – в Шотландии, да к тому же уже была замужем.

Все это в глазах сестер поднимало ее на недосягаемую высоту.

Но самую младшую сестрицу, Элеонор, интересовала не только география.

– Скажи, а приятно ли быть замужем?

Джоанна смутилась:

– Милая сестричка, скоро ты сама все узнаешь.

– Да, скоро, – кивнула Элеонор. – Ведь я тоже вышла замуж!

– Не может быть! – воскликнула Джоанна в изумлении. – Ты еще малышка.

– Я не вру. Подтверди, Изабелла.

Изабелла мрачно склонила голову.

– Маргарет Биссет говорила об этом.

– Маргарет не следовало бы при вас распускать язык!

Изабелла поспешила защитить свою гувернантку:

– Она не виновата. Я так хорошо спряталась, что она не знала, где я.

– Значит, ты подслушивала? Какой стыд, Изабелла!

– Нас можно простить, – возразила Элеонор, – потому что это касается нас, а нам ничего не говорят.

– И что же ты слышала? – проявила внезапный интерес к судьбе сестренки Джоанна.

– Что кто-то по имени Уильям Маршал попросил моей руки, – с гордостью сообщила Элеонор, опередив сестру.

– Это означает, что он собирается жениться на ней, – пояснила Изабелла.

– Но тебе ведь нет еще и девяти!

– У него уже была прежде жена, и тоже маленькая девочка. Так сказала Маргарет, – продолжала Изабелла. – Должно быть, он помешан, говорит она, на девочках.

Сестры захихикали, но Джоанна прикрикнула на них:

– Прекратите! Нечего болтать ерунду!

– Это не ерунда. Уильяму Маршалу давно дали обещание отдать Элеонор, и вот он… теперь захотел получить обещанное. Как тебя раньше отдали Лузиньяну… но он вернул почему-то тебя обратно.

– Потому что женился вместо Джоанны на нашей матушке, – поделилась своей осведомленностью Элеонор. – Но так бы не случилось, если б наш отец был жив.

– Конечно, он бы не позволил… – поддержала сестру Изабелла. – Ведь он был король, а Лузиньян его подданный.

– А кто-то из вас помнит отца? – увела разговор в сторону Джоанна.

Элеонор кивнула:

– Я помню. Он всегда был злой и громко кричал. Маргарет рассказывала, что он иногда бросался на пол и грыз соломенные подстилки. Это помогало ему умерить свой гнев. Я пробовала так сделать несколько раз, когда была вне себя, но у меня ничего не вышло. Злость не проходила, а солома… она такая ужасная на вкус.

– Какой вздор ты несешь! – одернула ее Джоанна. – И вообще вы слишком разболтались! И перестаньте подслушивать разговоры взрослых!

– Это же так интересно! – резонно заметила Изабелла.

– Это неприлично. Особенно вам, сестрам короля. Вдруг вы услышите то, что для ваших ушей не предназначено?

Элеонор испугалась.

– А я не должна знать, что меня отдают Уильяму Маршалу?

– Вероятно. – Джоанна пожала плечами.

Она смотрела на Элеонор и видела в ней себя – какой была, казалось, целую вечность тому назад. Она была такой же юной и беззащитной, как сейчас Элеонор. Но затем проснувшаяся в ней любовь и трагедия отнятой любви сделали ее преждевременно взрослой. Взрослой, но не счастливой.

Как она ненавидела суровые шотландские зимы, когда снег покрывает все вокруг и долго не тает! Как были прекрасны французские дубравы, где она скакала верхом и рядом был ее Хьюго!

И этой радости лишила ее собственная мать. Кто она, как не ведьма? Колдунья, отнимающая женихов у невест и красотой своей заставляющая мужчин забыть о чести, о долге, о прежней любви.

Джоанна резко вскинула голову, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Как бы напугались ее маленькие сестры, если б узнали, о чем старшая сестра размышляет постоянно.


Видеться с Генри, даже наедине, было нелегко. Он стал таким важным, таким упоенным собой. Трудно было представить, что это тот самый братик, с которым она когда-то играла, затевала шумную детскую возню.

Те далекие дни канули в Лету.

У матери он числился в фаворитах – если такое было вообще возможно, ибо никого из детей она не любила по-настоящему. Теперь Джоанна убедилась в этом. Странную жизнь вели они в Глостере. Картины той жизни сейчас представлялись смутными, как сновидения.

Отец был воплощением зла. Он был из тех мужчин, кто любую девочку мог заставить с трепетом думать о будущем замужестве.

Только мать почему-то не боялась его, словно обладала каким-то оружием, способным противостоять темной силе, исходящей от него. Теперь Джоанна знала, что это за оружие.

И все равно об их взаимоотношениях с отцом рассказывали ужасные истории, от которых волосы вставали дыбом.

Генри, став королем, не внушал такого страха, как отец. Может быть, потому, что он был еще очень молод.

Она решила поговорить с ним об Элеонор, выяснить насколько определена ее судьба, чтобы потом как-то ободрить младшую сестренку. Разговор должен был обязательно состояться до возвращения Александра и Ричарда из Кентербери, так как затем она с супругом почти тотчас отправится в Шотландию.

Джоанна выбрала момент, когда король вернулся во дворец с верховой прогулки. Она встала на его пути в холле и попросила уделить ей время для беседы без посторонних.

Король взмахом руки отослал слуг и охрану прочь, затем провел сестру в одну из боковых комнатушек, усадил на низкую скамеечку, а сам занял место на высоком стуле. Этим он как бы лишний раз напоминал ей, что он король. Она уже заметила, насколько он озабочен даже в мелочах поддержанием своего престижа.