— Ты можешь лицемерить и лгать

— Твои следы на песке все равно скоро смоет волной.

— Ты можешь сидеть и ждать,

Пока то, что нужно тебе, ни присвоит кто-то другой.

— Ты можешь беспечно верить,

Что кто-то решит за тебя.

Что кто-то следит за тобой по ту сторону линии жизни.

Они не танцевали. Напротив, пропев, или даже, точнее, проговорив свою фразу, каждый парень замирал, чуть опустив голову и мрачно окидывая проницательным взглядом зрителей перед собой. В реальности, они мало что видели, ослепляемые прожекторами и нервами, но со зрительских мест ощущение было, будто на сцене — люди будущего, читающие мысли на расстоянии и обладающие гипнозом. Еще и этот густой туман на сцене… Четверо парней стояли, как настоящие пришельцы, только что приземлившиеся из космоса, но почему-то в странной одежде: обычной, повседневной. Один — интеллигент в сером классическом костюме; второй — «ботаник» в свитере и узких примитивных джинсах; третий — модник, метросексуал; четвертый — качок в спортивном костюме…Пенты начали еще и притоптывать: топ-топ-хлоп, топ-топ-хлоп… Окружающие стали недоверчиво коситься на них: если это просто дурачество, то почему эта компашка не хихикает?

К артистам на сцене присоединилась следующая троица, которая была уже более эпатажной: рокер в кожаной куртке с множеством заклепок, цветастый мальчик-неформал в широких радужных штанах с карманами на коленях и гот в черном плаще. Точно так же, как и предыдущие «ораторы», выходя по очереди, они исполняли свои партии уже более громкими, уверенными голосами, наращивая нервное напряжение в помощь ночной тьме, которая сама не справлялась.

— Однажды,

Оставшись один на один с собой,

Тебе придется решать:

Этот путь или иной.

— Тебе придется решать,

Сдаться или подняться,

— Уйти или все же остаться по эту сторону линии жизни.

Толпа на площади начала испуганно прислушиваться, ведь топали и хлопали уже отчетливо не только пять человек неподалеку, а еще и сзади, и справа, и слева… На сцену медленно вышли еще трое, уже одновременно, было ясно, что для припева. В мощной богатой музыке вдруг, усиливаясь, стали прослушиваться перкуссии, напоминающие стук начинающегося дождя по металлической крыше, и хотелось поднять голову и удостовериться, но… где же крыша? И вдруг — мурашки, нехватка воздуха — будто пытаясь донести смысл, докричаться до мира, вся площадь как заорет:

— Выйди на улицу — ты не один. Впусти в свою жизнь людей!

А когда очень трудно — просто сожми кулак.

Почувствуй силу, адреналин. Сотни новых дорог. Массу новых идей.

Взгляни на ладони: линии жизни — в твоих руках!

Трудно сказать, у кого были самые сильные впечатления: у стоящих на сцене, испытывающих опьяняющий восторг, будто они мега-звезды, и им подпевает весь стадион; или у ничего не подозревающих зрителей внизу, сметенных этой мощной волной массового помешательства.

— Вот это бэк-вокал! — иронично покачала головой Тамара Владимировна. Будет еще второй куплет, а потом повторение припева, но она уже сдалась. Она, действительно, не ожидала ничего подобного. Не ожидала, что эта девчонка привлечет народ. Она же звезда — Москва, Париж, и все такое… А звезды всегда одиноки.

По выражению лица своей руководительницы команда школы?14 поняла, что о победе можно уже не мечтать. Зрители быстро заражались новым вирусом, и уже половина площади топала и хлопала тем ритмом, который задавали «подсадные утки». Пока не смолкли последние аккорды музыки, все больше и громче, все шумнее и бодрее — триста человек управляли толпой в несколько тысяч.

Один человек управлял толпой в несколько тысяч.

Жюри долго думало. А может, просто было в ступоре. Толпа их подгоняла свистами и выкриками — толпе было все очевидно…


Не мешкая, Наташа забрала Клима с уроков в ближайший же понедельник. Тамару Владимировну она пыталась утешить тем, что сделает из Клима звезду и полноценного участника ее рок-группы, и это лучше, чем бессмысленное сидение на ненужных ему уроках, но директорша с трудом могла смириться со своим поражением. Такой аморальный поступок, как пособничество в незаконном получении аттестата, был ей ножом в самое сердце. Она, ужасно смущаясь, попросила учителей поставить Климу тройки в этой четверти и в последующих, а Наташа вскоре принесла ей в подарок первый диск, записанный в «Эго» совместно с Климом.

— Я делала упор на средненькое образование, а ты сделала упор на талант, — подытожила Тамара, прослушав семь песен группы «Heartbeat» с двумя потрясающими солистами, мужчиной и женщиной. — Надо же, какое феерическое у вас начало! — и позитивно присвистнула: — И вы все выросли у МЕНЯ!


Будучи руководителем художественной самодеятельности в школе, Наташа придумала на новый учебный год, да и на остаток старого, целый план. Посвящение в старшеклассники, КВН, показ мод, тематические вечеринки в столовой, Новогодний бал… По сути, она взяла на себя не только функции, прописанные в трудовом договоре, но и множество других, за которые не было никакой надбавки к зарплате, но ее это ничуть не тревожило. Из солистов, выступающих на баттле, она решила сделать школьный вокально-инструментальный ансамбль, набрав еще и тех, кто занимался в музыкальных студиях и умел играть на музыкальных инструментах. А триста человек баттловского бэк-вокала были привлечены для записи десяти песен нового мощного альбома «Хартбитов» «Линии жизни».

Наташа кружилась, как белка в колесе. Личное время на купание в душе или чтение книг у нее было только с утра до полудня, но часто утреннее время она тратила на записи песен для «Эго» в клубе с Климом и ди-джеем. С обеда начинались внеклассные занятия с учениками в школе, вечером — репетиции группы и иногда капоэйра, а после, уже практически ночью, она садилась писать песни и музыку на ноутбуке. Максим наблюдал, как эта девушка все время находится в действии, и осторожно уточнял:

— Ты так много работаешь… Не устаешь?

— Я, наконец-то, работаю столько же, сколько и всегда, — пожимала Наташа плечами.

* * *

Начальник службы безопасности «Эго» подловил директора на пороге ресторанного зала.

— Макс, мне надо с тобой поговорить.

— Да, Сань? — откликнулся тот.

— Это очень важно, мне кажется. О Наташе.

Максим напрягся.

— Тогда давай пройдем в кабинет.

Закрыв дверь и клацнув ключами об стол, директор кивнул Сане на диван. Сам остался стоять неподалеку.

— Я постою, это ненадолго, — отказался охранник. В нем с возрастом стала проявляться уверенность в себе: он держался на равных, не желая даже физически оказываться уровнем ниже своего начальника. Саня потер бровь и сказал тревожно: — Она много говорит о смерти в последнее время. Иногда просто отвлеченно рассуждает, а иногда…

Он замолчал, обдумывая, как сказать. Болтливость ему не свойственна, и с непривычки приходится долго подбирать нужные слова.

— Что именно говорит? — не выдержал Макс.

— Что творческие люди часто добровольно уходят из жизни… Что им очень тяжело на душе, и не с кем поделиться, ведь их обычно никто не понимает. А если они и пытаются поделиться, то убеждаются снова и снова, что они очень одиноки, и с каждым разом это все больнее… Вчера сказала, что ее никто не может понять. Даже ты.

Макса это убийственное «даже ты» обидно шарахнуло по мозгам, к тому же, неприятно, что Наташа делится такими мыслями с Саней, а не с ним, но вдруг память преподнесла сюрприз, и он пробормотал растерянно:

— Да, я же сам ей говорил, что не понимаю ее… Причем, не раз. Но я не имел в виду ничего плохого! Все равно люблю и готов ее поддерживать!

Максим словно оправдывался перед приятелем сейчас, и Саня успокаивающим тоном признался:

— Да я сам ее не понимаю, хоть и пытаюсь сделать вид, что я в теме, но она все интуитивно чувствует. Не могу подобрать к ней ключик. Все эти разговоры о смерти просто заходят в тупик. Я каждый раз вижу, что она осталась при своем мнении. И мне от этого страшно…

Его голос дрогнул, и он стыдливо отвел глаза.

— Спасибо, что сообщил, — тихо сказал Макс, долго разглядывая опущенное лицо собеседника. — Я попробую поговорить с ней. Мне казалось, у нее все наладилось… в голове, — и добавил с пониманием: — Не переживай. То, что она нужна нам, она тоже интуитивно почувствует.


— Расскажи мне о ваших отношениях с Саней, — попросил Максим, когда Наташа непривычно рано вернулась с тренировки, объявив себя голодной, и попросила составить ей компанию за ужином.

Они сидели в зале клуба «Эго», как простые посетители, хотя можно было попросить официанта принести еду в кабинет директора. Наташа отказалась от вина, и Макс беспокоился, что по-трезвому она не захочет с ним откровенничать.

— А что рассказывать о наших отношениях? У меня с Саней ничего нет, мы просто друзья. Ты ревнуешь?

— Нет, — покачал Максим головой. — Мне интересно, почему ты доверяешь ему больше, чем мне.

— А откуда у тебя такая ошибочная информация? — хихикнула Наташа, игриво заглянув мужчине в глаза.

— Оттуда, что он со мной сегодня поделился темами ваших бесед. О смерти.

— А-а-а… — девушка воткнула вилку в кусок мяса и целиком ушла в процесс нарезания кубиков из еды.

— И о том, что даже я тебя не понимаю.

Она взглянула на него исподлобья и снова вернулась к своему увлекательному занятию.

— Но ведь так и есть, — проговорила она, не отвлекаясь от тарелки. — Я просто обсудила это с другом.

— Я же стараюсь понимать! А если не получается, то молча даю тебе право решать самой. В конце концов, не я придумал, что чужая душа — потемки…