Он так вежливо сказал «нашему», что Дима, приятно удивленный, несколько секунд не сводил с него глаз. Наташа рассмеялась и изобразила Димке:

— Я ручку держала вот так! (Затрясла рукой) Там чья-то чужая подпись получилась, у меня совсем не такая!

— Я тебе устрою — «чужая»! — погрозил Максим пальцем.

— Но это быстро прошло, — продолжала девушка. — Через пять минут мы вышли из загса, Макс обнял меня, и я сразу успокоилась!

— Ты самая смелая девушка в мире! — Максим снова поцеловал ее, только уже скромнее, и добавил: — И самая щедрая! Дим, ты знаешь, она за пару дней потратила мою школьную зарплату за пять месяцев, но на что — я до сих пор так и не понял.

Наташа сразу полезла в сумочку:

— Кстати, Макс, забери карту, а то совсем без сбережений останешься…

— Да ладно, на этой карте только третья часть. Была.

— Так чего же я экономлю?! — завопила девчонка.

— Я в очередной раз на машину копил, — с досадой, но не с настоящей, протянул Макс. И объяснил Димке: — Хотел «Ауди», но видимо придется по-прежнему ограничиваться «девяткой».

Дима внимательно наблюдал за своей подругой и восхищался ею: она влюблена, она счастлива несмотря ни на что.

— Дим, я теперь Наталья Веллер! — похвасталась она.

Парень только умильно покачал головой:

— Не-е, ты по-прежнему Натулька, мой цветочек. Подсолнух.

— Для кого подсолнух, а для кого само солнышко, — рассудил Макс.

Через полчаса сюда приехала Катюшка. Саня собственноручно проводил ее в зал. Катя уже такая взрослая — ей одиннадцать лет, она очень модно одевается и уже почти умеет кокетничать. Она в последнее время частенько приезжает в клуб к папе, и всегда добирается самостоятельно на автобусе. Макс предложил Сане присоединиться, но тот вежливо отказался. Только поухаживал за Катей: по-джентльменски отодвинул стул и помог ей сесть. Катя обворожительно улыбнулась ему, задрав голову, а Саня потрепал ее за щечку и ушел работать.

— А Катька влюбилась в Саню! — заявил Макс, самодовольно распластавшись на стуле.

— Папа, я больше никогда ничего тебе не расскажу! — Катя надула губки и покраснела.

А Наташу вдруг пронзила такая ревность, что счастье от только что заключенного брака не просто переместилось на задний план, а вообще исчезло. Была только ревность. Холодная, острая, нежеланная и бесконтрольная. Наташа вдруг перевела взгляд на мужа и поняла — он сказал это именно ей. Если бы когда-то у нее с Саней ничего не было, сейчас Максим сохранил бы дочкину тайну…

— И папа к этому так спокойно относится? — подколола Наташа, чтобы хоть чем-то замаскировать свои чувства.

И Максим, испытательно глядя ей в глаза, ответил непринужденно:

— У папы уже давно руки чешутся свернуть Сане шею, и если будет, за что… Хотя, вряд ли Саня даст мне повод. Я говорил Кате, что ей не на что рассчитывать, а она не хочет верить.

— Мне насчет тебя тоже так все говорили в свое время! — улыбнулась Наташа и пошевелила обручальное колечко на его руке.

Катя сидела такая смущенная и разобиженная, что Дима не удержался и принялся ее успокаивать:

— Не стесняйся! У тебя хороший вкус: Саня симпатичный, и вроде бы, неплохой парень, вежливый.

Глядя на девочку, Наташе становилось стыдно за свою ревность. Это же детская любовь. Может, даже полноценная первая. Сане сейчас двадцать семь лет. Наташа обняла Катю за плечи:

— Котеночек, не обращай внимания на папины подколки. Он же мужчина, он просто не знает, как себя вести.

Катя всхлипнула и покосилась на отца.

— Что, сильно влюблена? — с сочувствием спросила Наташа.

Катя кивнула.

— А Саня знает об этом?

— Нет. И не говорите ему! — простонала девочка и грозно уставилась на папу.

Максим через стол взял ее за ручку.

— Зайчик, прости меня, пожалуйста. Только имей в виду, даже если никто из нас ему не скажет, все равно будь готова к тому, что он догадается сам. Он же взрослый человек.

Катя молчала, обиженная на отца. Потом деловито осведомилась:

— Вы поженились?

— Да, — ответил Максим.

— Поздравляю! Пойду к охранникам!

Катя вылезла из-за стола и гордо отправилась в коридор.

— И ты прости, — обратился Макс к Наташе. — Ревнуешь?

— Это ты ревнуешь! — огрызнулась она. — И знаешь, у меня эта любовь прошла давным-давно. У Кати тоже пройдет. И только ты один будешь мучиться, пока не разрешишь себе смотреть в будущее, а не в прошлое!

* * *

Дьявол не выносит запаха ладана. Наташа сказала Максиму об этом, когда, стоя под расписным куполом Сочинской Православной церкви, он пожаловался, что плохо себя здесь чувствует. Сегодня был жаркий, душный день, а Максиму пришлось еще надеть пиджак, а то с голыми руками венчаться неприлично. К тому же, на их свадьбе было полно народа, и все толпились здесь, протирая лица носовыми платками и сетуя на духоту. Наконец, священник закончил все необходимые приготовления, и толпа вежливо притихла.

То, что на свадьбе вообще не будет дружка и дружки, Наташа с Максимом решили в тот день, когда Яна, собрав чемодан, покинула их жилище. Максим даже позвонил в ресторан и предупредил, что стол для молодоженов надо накрывать исключительно на две персоны. А сегодня Максим просто спросил у своих друзей, кто хочет подержать корону над его головой во время венчания. Вызвался Андрей, крупный высокий здоровяк: корону надо держать на весу минут двадцать. А Наташа попросила свою маму. Больше ведь абсолютно некого. Так и стояли сейчас, пока поп на плохо понятном церковном наречии монотонно распевал какую-то аллилуйю. Андрей осторожно перекладывал корону из одной руки в другую, время от времени все же опуская ее Максиму на голову, а Евгения шептала дочери в затылок:

— Тяжелая…

Из всей речи священника Наташа разбирала только «рабу Божью Наталью» и «раба Божьего Максима», но, несмотря на это, до глубины души проникалась атмосферой. Держала в руках тоненькую свечу и смотрела на огонек. Брак, заключенный в церкви, не приемлет ни измен, ни разводов… То, что Максим согласился венчаться, что-нибудь значит? Переложить бы на Бога ответственность за их отношения… Может быть, религия — это слабость? Когда хочется знать, что если ты совершаешь ошибку, значит так угодно кому-то свыше, и вовсе не означает, что это ты сам что-то недодумал. На Наташином сердце лежит один очень страшный грех, о котором она боится рассказать даже Максиму. Но она сейчас стоит здесь и рассчитывает на благословление… И прекрасно себя чувствует даже несмотря на специфический и сильный запах ладана. Может быть, ей простили этот грех, когда крестили в девять лет? Это не важно. Все, чего она сейчас просит у Бога, это не личного счастья, а счастья мужчине, который стоит рядом… Который стоит рядом уже столько лет!

Дима — настоящий режиссер! — вертится возле оператора и ненавязчиво договаривается с ним, что и как они будут сегодня снимать. И тут же диктует шепотом, заглядывая в выдвижной экранчик видеокамеры:

— Давай Наталью крупным планом, пока она не видит, а то начнет работать на камеру.

Дима просчитался: весь Наташин задумчивый взгляд как раз и был «на камеру». Привычка.


После церкви поехали кататься по городу. Наташа, противница всяких устоев, сама выбирала маршрут: никаких памятников и мемориалов, никаких поездок по родительским домам за хлебом-солью, никаких стандартов! Только море, горы, и друзья! И, если можно, билет на солнце в один конец.

Максим к своей и Наташиной радости снял пиджак. Наташа запретила ему одеваться официально, но черно-белые тона, чисто случайно, были соблюдены. Белыми были штаны, а тоненькая темно-вишневая, почти черная рубашка так очаровательно облегала его восхитительное тело, что Наташа ну никак не могла удержаться от соблазна поглазеть на это совершенство. В свадебной машине кроме них был только водитель. Невеста позволила себе забраться на заднее сиденье с ногами и беззастенчиво раздевала Максима. Он так и ходил в расстегнутой насквозь рубашке до самого вечера. Целовались всю дорогу, изредка сходя на землю полюбоваться природой. Оператор под чутким Димкиным руководством свешивался из окна своей машины и пытался камерой заглянуть на заднее сиденье свадебного автомобиля.

Нашли красивое место: высокий мыс с маяком в виде церковного креста. Маяк был виден только с моря, поэтому многие гости, не бывавшие в плаваниях на Костиной яхте, об этом уголке города Сочи не знали. Утес обрывался прямо над морем, огромным, как любит Наташа. Место при этом не было обделено цивилизацией: сюда был хороший подъезд, стоянка, где свободно разместились пять машин, лавочки и питьевой фонтанчик. И рядом — трухлявый частный домик — здесь кто-то живет.

— Люди! — кричал Максим, забравшись ногами на лавку и раскинув руки в стороны, ловя ветер. — Люди, завидуйте, я счастлив!


Когда несколько недель назад выбирали место празднования свадьбы, то исходили из двух требований. Во-первых, ресторан должен быть либо в отеле, либо в непосредственной близости от него, чтобы сразу оттуда молодожены могли отправиться в номер. А во-вторых, отель должен быть достаточно комфортабельным, и наверно, недешевым, чтобы в отличном качестве можно было не сомневаться. В подарок за то, что Максим заказал номер в пентхаузе, руководство отеля разрешило закрыть ресторан для посторонних посетителей. Так что сейчас в этом потрясающем, современном, по-свадебному украшенном зале были только приглашенные гости и никаких людей «с улицы». Все с нетерпением ждали, когда же с самого верхнего этажа, из своего номера, сюда, на первый, спустятся молодожены. Столы были красиво накрыты, и гости жадно поглядывали на яства.

Наташа усложнила задачу парню-тамаде: заявила, что никаких караваев и традиционных биений тарелок на счастье не хочет. К тому же, поскольку свидетели на этой свадьбе не предусмотрены, тамаде пришлось адаптировать некоторые конкурсы под простых смертных. А Максим, исходя из своего опыта и опыта своих друзей, попросил, чтобы тамада развлекал гостей и поменьше обращал внимание на молодоженов.