– Мисс?

– Извините, мэм.

Ну, я опять за свое. С головой ушла в печатный текст. Правда, на этот раз все было немного иначе: здесь была новая история внутри одной из величайших сказок всех времен. И мне захотелось прочитать все это.

– Вместо возврата денег предлагаю вам вот что. – Я вышла из-за стойки и направилась в отдел классики, который у Уинстона располагался на рядах старинных полок из красного дерева. Поискав в секции B и отклеив ценник, я протянула покупательнице новый экземпляр «Питера Пэна».

– Вот почему я всегда к вам хожу. Такого уровня обслуживания клиентов от больших интернет-магазинов не дождешься. – Она улыбнулась.

Обслуживание клиентов? Она Уинстона вообще видела? Я улыбнулась в ответ и сказала:

– Приятно слышать! Вот и разобрались. Хорошего вам дня.

Когда она ушла, я взяла подержанного «Питера Пэна» и наклейку со штрихкодом. Я постаралась для покупателя, теперь придется отплатить тем же «Желтому перу». Я пробила новую книгу, внесла свою мизерную скидку сотрудника и достала из кошелька нужную сумму. Я, в отличие от мамы, считала каждый доллар. Но эта книга должна была стать моей, даже если мне пришлось бы отказаться от еженедельного карамельного латте со льдом.

За спиной зашаркали мокасины Уинстона. Пока он раскладывал каталоги на стеллаже, я поскорее кинула «Питера Пэна» в сумку.

– Кажется, был покупатель?

– Она только что вышла.

Я направилась к отделу подержанных книг, в свой любимый уголок. Эта секция в форме буквы «Г» располагалась в глубине магазина, и там было удобно прятаться. Бывшие в употреблении книги покоились на пяти стареньких тележках бирюзового цвета. Здесь, и только здесь, пахло настоящей жизнью. Гостиными и кожаными портфелями. Розовой водой и сигаретным дымом. Ароматическими саше, солнцезащитным кремом из отпуска, типографским клеем, а еще немного шерстью и плесенью. Это было лучше любого аромата из коллекции духов от «Элизы Б.».

– И как, купила что-нибудь? – Поморщившись, босс облокотился о стойку. Будто это я виновата, если не купила.

– Просто посмотрела. – Собственно, это не было ложью. Она смотрела на стойку. На мой ноутбук. На мои скругленные ногти, на которые Марисоль нанесла на днях бледно-розовый лак.

– Хм-м.

Мне была нужна информация. Я положила руку на одну из металлических тележек:

– А вы храните сведения о людях, у которых приобретаете подержанные книги?

Вдруг мне удастся найти таинственного поэта и автора заметок? Может, хоть узнаю, мужчина это или женщина.

Уинстон взглянул так, будто у меня на голове распустились цветы:

– Нет, никогда. Зачем? Ты же знаешь. Я забираю их коробками – плачу сразу за все или открываю кредит в магазине. А уже после назначаю цену на каждую книгу для индивидуальной продажи. – Снова взгляд, будто говорящий «ты же знаешь».

– Но вы хотя бы просматриваете их, прежде чем купить? Чтобы удостовериться, что сможете их продать?

Его бледное лицо сморщилось, и казалось, что усы – жесткие, желтоватые – могут в любой момент засохнуть и отвалиться.

– Да, конечно. А что?

– Да так. Просто интересно.

Не просто, а очень интересно. Моя новая-старая книга не должна была в таком состоянии попасть на полки «Желтого пера».

Звеня ключами, Уинстон направился к выходу.

– Мне надо домой. Можешь распаковать и выставить на витрину новую партию закладок и те литературные побрякушки, что я закупаю по твоему требованию. Я оставил все там, в глубине, – добавил он и закрыл дверь, звякнув колокольчиком.

Вот о чем я подумала по пути в хранилище: книги, подобно деньгам, могут путешествовать. Во Флориде человек зашел в мини-маркет и купил шоколадный батончик, заплатив доллар. Следующий покупатель получил тот же доллар на сдачу и, улетев на Гавайи, купил на него фруктовый лед. Деньги постоянно перемещаются. Через сколько рук прошли банкноты, что у меня в кошельке?

С книгами то же самое. Романы из отданной на благотворительность коробки могут оказаться в десяти разных домах. Или осядут потом в библиотеке. Или будут передаваться из рук в руки. Или снова пойдут на благотворительность. Или попадут в независимый книжный магазин вроде «Желтого пера». Это означало, что автор заметок в «Питере Пэне», скорее всего, не из местных. Возможно, ключ к разгадке найдется, когда я прочитаю загадочные каракули. А пока у меня покалывало кожу от одной мысли. Я не должна была увидеть эту книгу. Ее купили, и тем не менее она нашла дорогу обратно. И вернулась не к Уинстону, пока я была дома или в школе. Вернулась ко мне. Я не могла отделаться от ощущения, что ей просто суждено было стать моей.

* * *

Двадцать минут спустя я решила, что либо «Желтому перу» нужен новый дверной колокольчик, либо мне – новые уши. Я вернулась в торговый зал с полными руками нового товара и довольно неуклюже плюхнула его на прилавок, когда вдруг увидела Эшера. Даже успела тихонько ахнуть.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я позвал, но мне не ответили. Тогда я огляделся тут и вот что нашел. – Он показал на подержанный экземпляр популярного романа Стивена Кинга.

Голос пока ко мне не вернулся. Я просто кивнула и оценила ситуацию. Эшер не просто огляделся, он успел развалиться (что он здесь ошивается, бездельник?) в одном из вольтеровских кресел винного цвета и – о нет! – положить ноги на милый сердцу Уинстона дорожный сундук. Это был верный способ вывести Уинстона из себя (вздумай тот прямо сейчас появиться на пороге). Подойдя поближе, я поняла, что дело обстоит еще хуже. На втором кресле криво повисло синее худи, стопку журналов о путешествиях венчали солнцезащитные очки-авиаторы. И… стаканчик из «Старбакса». Вмиг схватив пробковую подставку, я подложила ее под напиток Эшера.

– Хозяин немного нервный, трепетно относится к своей мебели.

Эшер со стуком опустил ноги на пол:

– Понял. На прошлой неделе я пришел купить подарок маме, и мистер Уинстон помог мне с выбором. Понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «нервный». Но он очень сведущий человек.

Ну да. Конечно. Я тупо кивала головой, стараясь переварить то, что Эшер здесь и я здесь, и все это наутро после вечеринки Брин.

– Ну, то есть сведущий, если тебе нужен иллюстрированный альбом о поп-искусстве, чтобы на кофейный столик положить.

Эшер улыбнулся, да так тепло, что у него тут же, как у марионетки, которую потянули за ниточки, изменилось все лицо. Улыбка тронула даже квадратную челюсть и потемневшие от загара щеки под турмалиновыми карими глазами.

Я уже знала, что делать, когда у Эшера мрачный вид, а вот улыбка сбила меня с толку. Приятно, конечно, но я пока не была готова забыть тот факт, что вчера вечером девушка Эшера пыталась поставить меня в неловкое положение перед бо́льшей частью старшеклассников Джефферсона. Я сплела руки на груди.

– Значит, в этой части здания сотрудникам париков не полагается?

Чудовищное сооружение Тэсс. Он запомнил. Я была готова смотреть куда угодно, лишь бы не на Эшера. Мне хотелось сменить его лицо на страницы книг, но это было бы невежливо.

– Я хожу туда во время перерыва, а у Тэсс нет дочерей, вот она и… – Я крепче сжала руки. – Ей нравится поить меня экзотическим чаем и наряжать в парики.

Эшер кивнул мне и бросил взгляд на дверь:

– Кстати, о перерывах. Для своих я, кажется, нашел идеальное место. – Он снова опустился в бархатное кресло. – О нем, скорее всего, никто в Северном Парке не знает, а зря. Тихо, мирно, олдскульно, удобные кресла и… – Окинув взглядом помещение, он посмотрел на меня и игриво улыбнулся.

И что? У меня выстроилась целая очередь из ненужных вопросов. Перерывы? Во множественном числе? Он что, планировал приходить сюда, чтобы в своих выцветших футболках, которые, наверное, пахнут свежевыстиранным бельем и солнцем, в своих идеально сидящих джинсах и в черных конверсах сидеть, небрежно развалившись, на старинной мебели Уинстона?

– Ты, похоже, сбита с толку. Что, мистер Уинстон не одобряет, когда люди таки получают удовольствие от его изысканного заведения?

– Э-э, нет.

Эшер поднялся и протянул мне книгу:

– Нашел ее в уголке. – Он захлопнул ее, бросив быстрый взгляд на страницу. – Все, сделал мысленно закладку. Может, удастся прочитать, пока не купили. Пока тебя не было, уже разделался с пятью главами.

От удивления я даже вновь обрела способность говорить законченными предложениями.

– Как это – с пятью главами? Да меня всего минут двадцать не было.

– А я обучен скорочтению.

Я чуть не упала. С тем же успехом он мог сказать, что убивает щенков или систематически не возвращает книги в библиотеку.

– Что, не одобряешь?

Скорочтение и чтение мыслей. Я помотала головой, чтобы мысли прояснились.

– Просто я мало об этом знаю. Я так люблю читать, что даже не представляю, как это – читать для скорости.

– Не удивлен, Брин что-то такое вчера говорила.

Жар разлился по пальцам, по коже. Щеки вспыхнули, как все красные цветы, какие я только могла назвать. К счастью, Эшер уже направился в отдел подержанных книг, чтобы поставить Кинга на полку.

– Ну, это помогает пропахивать учебники и те противные романы из списка для чтения по литературе.

Странные хриплые вздохи смешивались с доносящимся из динамиков приглушенным пением Синатры. Вздохи оказались моими.

– Я научился скорочтению в конце одиннадцатого класса. – Эшер быстро пожал плечами. – Думал, хорошо бы овладеть перед… университетом. – На последнем слове взгляд его погас. Я гадала почему, не испугавшись на этот раз своего любопытства. – Но ты считаешь это кощунством.