Конни Брокуэй - Безрассудный

– Да, мадам. Мне это очень не нравилось. Особенно это кажется ужасным сейчас.

– Почему? – Она подалась вперед, любопытство заставило ее на мгновение забыть о страхе. Свет, струящийся через окна кареты, падал на ее волосы, окрашивая их чудным сиянием. «Ей действительно небезопасно путешествовать без провожатого» – мелькнула у него мысль.

– Потому что в тюрьме я начал забывать, что такое свобода, – сказал Рейн, – а теперь вспомнил, и контраст… очень велик.

Поскольку свет падал на нее со спины, невозможно было прочесть на ее лице никакого выражения.

– Почему ваша семья не…

– Теперь моя очередь, – перебил Рейн свою спутницу.

Эш погиб, Фиа, вероятно, к этому времени выбрала себе самого богатого ухажера, а думать о Карре ему не хотелось. Отец его не интересовал, он даже не испытывал желания увидеть его. Хотя предполагал, что это может быть неизбежным, когда он доберется до Уонтонз-Блаш.

Уонтонз-Блаш.

Снова будущее предоставляло ему выбор, варианты и перспективы, выходящие за рамки примитивного желания не быть убитым в следующей тюремной разборке. Эти мысли нахлынули на Рейна с опьяняющей силой.

– Месье?..

Он замигал, как человек, вышедший на солнце после слишком долгого пребывания в темноте, на него навалилось ошеломляющее понимание того, сколь многим он обязан этой молодой женщине. Даже если, как он подозревал, она не полностью посвятила его в свои планы, по крайней мере сегодня у него появилась возможность, о которой вчера еще нельзя было и мечтать.

– Я перед вами в долгу, – сказал он.

– Прошу вас, месье. Вы ничего мне не должны. Вы мне помогаете. – Она склонила голову, рассматривая свои руки в перчатках. Длинная прядка упала на ее плечо. Она выглядела свежей, нежной, от нее веяло юностью, которой никогда не было у него самого. – Это я перед вами в долгу, – пробормотала она.

У него не хватило бы наглости просить небеса о подобном подарке. Но она это произнесла, а он никогда не упускал подвернувшейся возможности.

– Так, значит, мы с вами в долгу друг перед другом, а, маленькая путешественница? – Он помолчал. – Можно мне потрогать ваши волосы?

Рейн вовсе не собирался этого говорить, может быть, поэтому в собственном голосе он услышал неуверенность, желание, сдерживаемое лишь жалкими остатками гордости. «Чокнутый зануда, – выругал он себя, – болтливый глупец. Как это изысканно, как изящно: «Можно мне потрогать ваши волосы…»

И все же он ждал ответа. И заметил, что она слегка кивнула, дала едва заметное согласие. Он медленно протянул руку, стараясь не испугать ее, словно она была горным олененком, впервые встретившимся с человеком. Она сидела все так же неподвижно, так же настороженно. Его руки коснулись блестящих волос. Шелк. Холодный шелк. Рейн вздохнул.

– Сколько вам лет, месье? – услышал он ее удивленный вопрос.

– Двадцать с небольшим, мадам.

– Вы так молоды? Господи… – выдохнула она. – Сколько лет вы пробыли в тюрьме?

– Какая разница…

– Сколько? – настаивала она.

– Четыре года.

– Вы были таким юным…

Он едва вникал в смысл ее слов, и прозвучавший в них ужас смутил его. Рейн отвел взгляд, но тут же снова посмотрел на нее, потому что много лет его глаза не наслаждались видом такой женщины.

– Это несправедливо, – прошептала девушка. – Это неправильно.

Снова ее наивность пробудила давно дремлющего в нем дьявола, ту часть его существа, которую все еще могли позабавить такие вещи, как девичья невинность.

– Правильно, детка? А какое отношение имеет «правильно» к моей судьбе… или к вашей?

Он все еще держал ее волосы в своих руках. Медленно он начал наматывать их на кулак. Глаза их встретились, и в ее взгляде уже не было прежнего напряжения. Губы обещали сладострастие, и Рейн наклонил голову… Ее легкое, пахнущее гвоздикой дыхание коснулось его…

Вдруг маленький люк на крыше кареты распахнулся, и Жак заглянул к ним.

– Вот он!

Девушка отпрянула назад, морщась от боли: ее волосы все еще были во власти Рейна. Он быстро опустил руку.

Черт бы побрал этого Жака!

– Не забудь, говори только по-английски, – прошипел Жак, как будто ничего не заметив. – Подожди, пока он не подойдет совсем близко. Он не хочет привлекать к себе внимание, и, смею сказать, его французский язык просто чудовищен. – С этими словами он захлопнул люк.

Воцарилось неловкое молчание. Рейн посмотрел на девушку. Смутный свет как будто стер все краски с ее лица.

– Поцелуй на счастье, детка?

Глаза ее сделались круглыми от удивления.

– Нет, месье! Я только недавно стала…

– …а я только недавно получил свободу.

Не давая ей опомниться, он прижался губами к ее порозовевшей щечке. Еще мгновение, и их губы встретились…

– Иди же, – крикнул сверху Жак.

Рейн склонил перед дамой голову в учтивом поклоне и потянулся открывать дверцу кареты.

– Мадам, теперь вы передо мной не в долгу. – Он спрыгнул с подножки и, не оглядываясь, пошел к «Червонному королю».

Мужчина довольно высокого роста стоял у входа в здание. Он явно ждал кого-то. Это было видно по напряженному взгляду и нетерпеливым движениям, которыми он поправлял полы просторного плаща, защищаясь от пронизывающего ветра.

Рейн замедлил шаг и огляделся. Трое мужчин на углу того же здания грели руки, сгрудившись у небольшой жаровни. В конце улицы стояло закрытое ландо, запряженное плохо подобранной парой лошадей. Кучеру, сидящему на козлах, было явно ни до кого на таком ветру.

Вход в здание освещал один-единственный фонарь, и Рейн заметил, что высокий незнакомец шагнул в освещенное этим фонарем место.

– Ламбетт? – крикнул он.

– Да, – ответил Рейн и остановился.

Жак предупредил, чтобы он вел себя тихо, но контрабандист громко позвал его и тем самым сбил с толку.

Один из греющихся у жаровни мужчин поднял голову. Дверца стоящего на дороге экипажа открылась. Высокий человек, с явным удовольствием кивнув, быстро пошел навстречу Рейну. Его бледное лицо…

Бледное.

Ни у одного моряка не может быть такого бледного лица. Его подставили.

Вдруг Рейн услышал позади себя истошный женский крик:

– Это ловушка! Бегите!

Совет был излишним. Он уже и так бежал.

Девушка смотрела, как высокий незнакомец быстрым шагом прошел мимо солдат, выскакивающих из кареты, и исчез в ночи. Сидящий наверху кареты Жак, также известный под именем Джейми Крейг, а в последнее время под кличкой Зверь, затейливо выругался, хлестнул лошадей и направил карету в доки.

Успокоившись, Жак поймет, что она не только поступила правильно, но и хорошо. Вскоре солдаты из доков присоединятся к остальным в погоне за человеком, которого считают Зверем, самым известным контрабандистом, когда-либо дурачившим французские власти. Впервые за две недели доки будут сравнительно свободны от войск. Настоящий Зверь сможет, таким образом, в относительной безопасности взять на борт важный «груз».

Этот «груз» дотронулся кончиками пальцев до своих припухших губ. Никогда к ней еще не прикасался мужчина за исключением родственников. Он был первым – высокий, суровый англичанин с глазами цвета вишни, явившийся из зловонной тюрьмы. Он не был бы рад своей роли у мадам Нуар, в этом она была уверена. Тогда почему же она чувствовала себя такой виноватой?

Честность, которой требовали от нее сестры в монастыре «Святое сердце», помогла быстро найти ответ. Она ничем не лучше мадам Нуар. Просто она использовала этого человека иначе.

Она склонила голову и вознесла короткую молитву о том, чтобы несчастный обманутый нашел дорогу к свободе. И все же, когда она закончила молиться и покаянно перекрестилась, она понимала, что вновь поступила бы так же. Ведь она действовала не ради себя.

Девушка отодвинулась от окна и задернула занавеску, словно этим могла стереть из памяти образ англичанина. То, что она сделала, она сделала ради своего клана, чтобы исправить старое зло, которое причинила ему десять лет назад, и она была единственной, кто мог его исправить.

Она выросла с этим знанием, оно ее воспитало и сформировало. Даже во французском монастыре, куда ее отослали много лет назад, письма от Майры Дугал всегда напоминали ей о ее долге. Теперь наконец настало время действовать.

Фейвор Макларен возвращается домой.

На путь до корабля ушел час. Полдюжины матросов в длинной шлюпке молча налегали на весла. Джейми сидел у руля и вел тяжело нагруженную шлюпку по черной воде, словно Харон, переправляющий новых усопших через реку Стикс.

Только она не умирает, напомнила себе Фейвор. Она едет домой, и у нее должно быть радостно на душе. Ей это удалось, несмотря ни на что.

Много дней все северное побережье кишело не только солдатами, но и гвардейцами, и работниками, купцами и матросами, и все они охотились за знаменитым контрабандистом Зверем или, точнее, за неслыханной суммой, обещанной за его поимку. Джейми явно слишком часто оставлял в дураках французские власти.

Проведя в его обществе несколько дней, она поняла, как ему удавалось это сделать. Именно Джейми решил, что больше всего у них шансов избежать поимки, если они будут у всех на виду. Он поставил свой корабль на якорь в порту, а не в одной из крохотных бухточек, облюбованных контрабандистами. И тем не менее власти сосредоточили большие силы не только в прибрежных районах. Зверя искали повсюду, так что осторожность требовалась великая. Необходимо было придумать отвлекающий маневр, чтобы выиграть время и поднять на борт контрабандный товар и, конечно же, Фейвор. Для осуществления этой задачи нужно было найти какого-нибудь англичанина. Его планировалось после успешной операции бросить на берегу. Но где и как найти подобного глупца?

Удивительно, но ответ подсказала почтенная мать-настоятельница монастыря «Святое сердце». Возможно, аббатиса получала сведения из других источников, но представляло несомненный интерес то, что ее брат, отец Доминик, был также исповедником мадам Нуар. По каким-то причинам аббатиса была необычайно хорошо осведомлена о привычках этой скандально известной дамы, и за это Фейвор была ей благодарна.