Сьюзен Поль - Безмолвная графиня

В кругу тех, кто знал графа Кардемора, многие склонялись к мнению, что это самый настоящий дьявол, принявший человеческий облик. Для одних доказательством инфернального происхождения графа служила его необычайно внушительная стать. Другие утверждали, что шрамы, испещрившие его суровое лицо, как нельзя лучше свидетельствуют о пути из преисподней. Энтони Харбрес, он же граф Грейдон, считал подобные слухи вздором. До сего момента.

Ультиматум, полученный часом раньше от Кардемора, оказался не единственным сюрпризом, который преподнес ему этот вечер. Угрюмый сумрак Уилборн-Плэйса, великолепного городского дома Кардемора, расположенного в центре самого престижного лондонского района, ничуть не меньше ошеломил его. Даже тот факт, что прислуга Кардемора обладала непостижимой способностью молниеносно исчезать, будто растворяясь в воздухе, тоже кое-что да значил.

– В этом доме, похоже, обитают вампиры, зря мы не прихватили священника, – пробормотал лорд Долтри, вызвавшийся сопровождать Грейдона, идя вслед за зловеще молчащим дворецким по затемненному холлу.

Но самым сильным потрясением стало, безусловно, появление самого Кардемора. Нечесаный, небритый, одетый на манер мастерового, он вошел в комнату, одновременно раздраженный и утомленный, посмотрел с высоты своего гигантского роста на обоих гостей и без всякого вступления грубовато заметил:

– Захватили с собой друга для поддержки, Грейдон? Ну что ж. Не выношу молодых щеголей, но Долтри, по крайней мере, умеет достойно сражаться.

– С вами ни в коем случае, милорд, – заметил Долтри, слегка поклонившись. – В последнем поединке вы едва не лишили меня всех зубов. Почти неделю мне пришлось питаться исключительно овсянкой.

Хмыкнув, Кардемор прошествовал мимо них к огромной конторке.

– Присаживайтесь, – сказал он, наливая себе бренди. – У меня не так много времени.

– Нет, спасибо, милорд, – ответил Грейдон, разглядывая Кардемора, усевшегося в кресло за конторкой. – Нас ждут в более приятном месте. Мы заехали сначала к вам только потому, что ваше послание было срочным.

– Срочным, – повторил Кардемор, темные глаза которого с явным изумлением остановились на элегантных вечерних костюмах его гостей. – Так и есть, Грейдон. Посему предлагаю обойтись без учтивых обиняков. Вы пришли потому, что я велел вам прийти. Потому, что я скупил все ваши долги, все ваши залоговые бумаги. – Сделав паузу, он отпил бренди и посмотрел в глаза Грейдону. – Это было глупо с вашей стороны, – продолжал он миролюбиво. – Разве вы не понимали, насколько рискованно закладывать родовое поместье с целью получения такой большой ссуды?

– Я должен был возвратить долг. Если все, что вы говорили, правда, если вы – держатель этого залогового обязательства, то вы получите причитающуюся вам сумму. Сполна.

– Нет. – Кардемор поставил бокал на стол. – Я не приму деньги в уплату ваших долгов. Мне нужна, – сказал он, подавшись вперед и опершись подбородком на руки, – плата совсем иного рода.

Грейдон ничем не выказал своего удивления.

– Вы скупили мои долги затем, чтобы прибрать меня к рукам? Позвольте заметить вам, милорд, что в таком случае это шантаж, и вы рискуете закончить свои дни в Ньюгейтской тюрьме.

Кардемор улыбнулся.

– О нет, мой мальчик. Не торопитесь с выводами. Вы совсем меня не знаете. Вы и представить себе не можете, что я могу с вами совершенно безнаказанно сделать. Если не хотите оказаться разоренным, не хотите, чтобы вашу дорогую матушку и ваших очаровательных сестричек выдворили из родового гнезда, то садитесь и выслушайте, что я скажу. Потом сможете сколько угодно произносить напыщенные речи, если захотите.

– Ты бы лучше сел, Тони, – примирительно заметил Долтри.

Когда гости уселись, Кардемор сказал:

– Позвольте мне прямо сообщить вам, чего я хочу, и тогда нам не придется играть друг с другом в кошки-мышки. Моя сестра Лили и моя племянница Изабель приезжают в следующем месяце в Лондон. Это их первый выход в свет. Я хочу, чтобы вы ухаживали за Лили, пока она будет находиться здесь, и позаботились о том, чтобы обе они, и Лили и Изабель, были радушно приняты высшим светом.

После этих слов воцарилась мертвая тишина. Кардемор некоторое время переводил взгляд с одного посетителя на другого, затем насмешливо произнес:

– Никогда не думал, что придет такой день, когда такой молодой спесивец, как вы, потеряет дар речи. Кажется, этот день настал. Повторяю: вы должны обеспечить моей сестре безболезненный вход в высшее общество. Это лучшее, что я могу сделать для Лили.

Грейдон с трудом нашелся.

– Милорд, то, что вы предлагаете, нелепо.

– Вы не будете так рассуждать, оказавшись в долговой тюрьме.

– Но для чего вам это понадобилось? – в недоумении спросил Грейдон. – И почему именно я? Я не могу ни с того ни с сего начать увиваться за девушкой, которую до этого в глаза не видел.

– А почему бы нет? – пожал плечами Кардемор. – Вы же с колыбели обучены светскому лицемерию. Всех вас, родовитых и титулованных, я знаю как облупленных, потому что сам той же породы. – Он вальяжно откинулся в кресле. – Род Уолфордов ведет свое начало со времен, предшествующих римским завоеваниям. Кровь наша сильно подразбавилась с той поры, а кое у кого заменилась водицей. Я благополучно расстался со своей семьей, когда мне было четырнадцать, и никогда бы не вернулся в свой дом, если бы не мой брат, который поступил весьма неприлично, допустив, чтобы его убили, и не оставив после себя сына, который унаследовал бы его титул и владения. Однако вернемся к моей сестре. Я любил в своей жизни нескольких человек, Грейдон, – тихо, но твердо произнес Кардемор, – но дороже всех для меня Лили. Все эти прошедшие годы я оберегал ее от возможных невзгод. Я держал ее вдали от города, как можно дальше от светских хищников. Но, кажется, оказал ей плохую услугу. Ей двадцать один год, а она ранима, как новорожденный младенец. Приезд в Лондон для нее исполнение грезы. Ответ на все ее молитвы. И я не допущу, чтобы она была разочарована. Вы должны понять это. – Его лицо приняло слегка угрожающее выражение, под стать тону. – Лили получит все, о чем мечтала. Вы позаботитесь об этом, иначе потеряете все самое дорогое для вас. Даю слово чести.

– Почему я? – спросил Грейдон, качая головой. – К вашим услугам десятки более достойных людей.

– Не думаю, – небрежно ответил Кардемор, открывая ящик конторки. Он извлек листок бумаги и внимательно просмотрел его. – Мои источники сообщили, что вы замечательный спортсмен и законодатель мод. Вас почитают в свете как человека, набирающего силу в парламенте. За вами охотятся мамаши всех девиц на выданье, а также, – Кардемор бросил на него оценивающий взгляд, – вы столь красивы, что девушки тают от одной вашей улыбки. Лили, к счастью, слишком благоразумна для подобных глупостей. – Кардемор наклонился вперед и протянул листок Грейдону. Тот, прищурившись, прочитал. – Все точно? – спросил Кардемор.

– Досконально. – Грейдон передал листок лорду Долтри и расправил пальцами складки шейного платка. – Хотел бы я знать, откуда у вас такие обширные сведения о моих сестрах, даже даты их рождения, но, полагаю, мне не очень понравится ответ.

Холодная улыбка тронула губы Кардемора.

– Боюсь, что не понравится.

– Ну и ну, – воскликнул Долтри, бросая листок на стол. – Даже мое имя упомянуто! Никогда не думал, что общение с тобой столь опасно, Тони.

– Однако в вашей информации отсутствует одна весьма существенная деталь, – заметил Грейдон. – Весь прошлый светский сезон я открыто появлялся в обществе мисс Фрэнсис Гамильтон. И в наших кругах известно, что у нас с ней полное согласие, хотя я еще не сделал ей формального предложения. Я не смогу осуществить то, о чем вы меня просите, без того, чтобы не породить уйму неприятных слухов, которые, возможно, оттолкнут от меня мисс Гамильтон. Даже если я попытаюсь объяснить ей существо дела.

Кардемор нахмурился.

– Объяснить? О нашей договоренности никому ни слова. Вас это тоже касается. – Он бросил мрачный взгляд на Долтри, который весело улыбнулся ему в ответ. – С мисс Гамильтон разбирайтесь сами. От вас требуется пустяк – чтобы Лили получила удовольствие от первого светского сезона в Лондоне. И чтобы она не почувствовала никакой недоброжелательности со стороны знати. Захочет она посещать светские приемы – водите ее но приемам. Захочет танцевать – пусть танцует. Я хочу, чтобы она вернулась в Кардемор-Холл с сияющей улыбкой.

– Если вы так сильно любите свою сестру, почему бы вам самому не сопровождать ее повсюду?

Кардемор встал, опираясь ладонями на поверхность конторки.

– Глупый вопрос, Грейдон. Даже для вас. Если рядом с Лили буду я, к ней будут относиться почтительно только из страха, а за ее спиной все эти острые на язык светские матроны радостно примутся злословить. Однако, если светский лев вроде вас проявит неподдельный интерес к леди Лилиан Уолфорд, высшее общество встретит ее с распростертыми объятиями. – Он взглянул на гостей с высоты своего гигантского роста с видом пантеры, взирающей на свою беспомощную жертву. – Лили и Изабель приезжают через три недели с моей невесткой, леди Маргарет. Их первый выход – у Олмэка. Я уже зарезервировал для них билеты. Советую вам познакомиться с Лили там, Грейдон, потому что через месяц я устраиваю для них прием у себя, в Уилборн-Плэйсе, и хочу, чтобы вы пригласили Лили на первый танец. – Обращаясь к Долтри, он добавил: – Если вы искренне привязаны к своему другу, окажите ему всяческое содействие, дабы не утруждать себя утомительной перепиской с узником долговой тюрьмы.

– Не может быть! – нахмурился лорд Долтри, разглядывая девушек. – Такая красотка, совсем на Кардемора не похожа. Впрочем, девица весьма крепкого сложения, значит, это у них фамильное. Ты уверен, что невозможно найти выход из этого положения?