Номи Бергер - Бездна обещаний

— Вы-то откуда знаете?

— Как я уже сказала, Лоис, теперь я знаю гораздо больше прежнего.

— Вы ровным счетом ничего не знаете.

— Тут вы ошибаетесь. Я знаю все. — Кирстен гневно сверкнула глазами. — И одна из известных мне тайн заключается в том, что вы с Дирдрой вот уже долгие годы любовницы.

Лоис побелела. Какой-то момент казалось, что она упадет в обморок.

— Это ложь! — почти выкрикнула она.

— Это не ложь, Лоис. У меня есть кое-какие фотографии… Вам показать? — Кирстен многозначительно помолчала, а затем, пожав плечами, продолжила: — Откуда бы еще мне узнать имя Э. Шоу, что написано на табличке у вашей двери? Откуда еще мне знать, что Дирдра Оливер — единственный человек, посещающий вас здесь? Вам что-нибудь говорит название «Розовая леди»?

«Розовая леди» был известным лесбиянским баром на Восьмой авеню.

Лоис закрыла уши руками и застонала.

— Ну как, вам все еще нужны доказательства?

Лоис отрицательно покачала головой.

— Только скажите, что вам от меня надо?

— Когда у вас занятия с Джеффом?

— По вторникам в четыре и по субботам в два.

— Где?

— У меня дома.

Сегодня была среда.

— Позвоните ему и скажите, что следующее занятие состоится в «Карнеги-холл», в аудитории номер 851. Скажите Джеффу спросить мадам Ла Бранку.

— Мадам Ла Бра… — Пораженная догадкой, Лоис осеклась на полуслове. — Не хотите ли вы сказать, что собираетесь дать Джеффу урок музыки?

— Что же здесь удивительного? Ведь я — пианистка.

— И что же будет после того, как вы проведете этот свой незабываемый урок?

— А кто говорит, что я намерена провести всего один урок?

Лоис открыла рот от изумления:

— Вы что же, всерьез полагаете стать постоянным преподавателем Джеффа?

— А что, если так? — Кирстен с вызовом вскинула голову.

— Вы не можете. Я не позволю!

— Вы не позволите?

— Он — мой ученик и…

— И мой сын! — горячо воскликнула Кирстен.

Лоис открыла было рот, но не произнесла ни звука. С невыносимой ясностью она видела, как у нее на глазах рушится то, над чем она с таким рвением трудилась несколько лет. Лоис приняла очередную порцию эпинефрина, но легче ей не стало: сердце ее бешено билось, сотрясая грудь, стук его барабанным боем отдавался в голове. На подобный поворот событий она никак не рассчитывала. Лоис всегда была готова к тому, что Джеффри-старший может узнать об их тайных занятиях и попытаться прекратить их. Но такое! Как осмелилась эта девчонка вернуться? Как она только посмела?

— Вы не имеете права… — почти простонала Лоис. — Не имеете, черт вас возьми, не имеете…

— Простите, Лоис, но я бы сказала, что это вы не имеете права использовать моего сына в качестве компенсации за собственную несостоятельность. Все эти годы вы обвиняли меня в том, что я погубила вашу карьеру. А вам никогда не приходило в голову, что причиной своих неудач на сцене являетесь прежде всего вы сами? Что в своих поражениях виноваты вы, а не я? Задумывались вы над вопросом о том, что все ваши проблемы — порождение собственной бездарности?

Лоис всю передернуло, но она тут же взяла себя в руки. Еще никто в мире не осмеливался оскорблять и унижать ее. Не бывать этому и впредь.

— Вам все равно не удастся долго скрывать, кто вы есть на самом деле, — с нарочитым равнодушием произнесла Лоис. — И как долго вы полагаете, Джефф сможет скрывать этот факт от отца?

Кирстен потеряла последнее терпение:

— Сейчас меня этот вопрос занимает меньше всего. Кроме того, я сомневаюсь, что Джефф вообще узнает меня. Вы же не узнали. А Джефф, если припомните, был совсем маленьким мальчиком, когда я уехала.

— Джеффри так и так узнает.

— А кто ему скажет? Вы? Думаете, что Алек, Джеффри, да и все лонг-айлендское общество горят желанием узнать правду о вас с Дирдрой?

— Я вас презираю, — не в силах сдержаться, прошептала Лоис, но, мельком взглянув Кирстен в глаза, тут же спохватилась: — Но… но как мне объяснить Джеффу, почему я прекращаю с ним занятия?

— Уверена, что вы что-нибудь придумаете сами. — Кирстен открыла дверь, собираясь уходить. — По части обмана вы у нас большой специалист.

Две женщины посмотрели друг на друга взглядом вечных и непримиримых соперниц. Кирстен мысленно проставила еще две галочки против имен в своем списке, подлежащих наказанию за злодеяния, и ушла, предоставив Лоис самой закрыть дверь. Та сделала это очень тихо, и Кирстен улыбнулась. Несмотря ни на что, Лоис Элдершоу Холден оставалась очень воспитанной леди.

Мир вокруг Кирстен исчез, сфокусировавшись в единственном семнадцатилетнем мальчике, идущем ей навстречу. Джефф был высок, хорошо сложен, с прямыми длинными черными волосами, падавшими мягкими прядями на лоб. Длинный прямой нос отца, ее рот и скулы и собственная мечтательная отрешенность нежно-голубых глаз. В твидовом пиджаке, фирменной светло-синей рубашке Оксфордского университета, серых фланелевых брюках и черных мокасинах он походил более на обычного выпускника средней школы, нежели на божественно одаренного музыканта. Взгляд Кирстен упал на руки Джеффа. Это были руки мужчины, с длинными, прекрасной формы ладонями, но с пальцами блестящей Харальд, с ее пальцами. Кирстен едва сдержалась, чтобы не броситься сыну на грудь. О, как она хотела рассказать ему о мучительно долгих годах ожидания.

Они вновь были вместе — мать и сын! Конец всем напастям. От радости Кирстен хотелось кричать во все горло.

Господи! Неужели она может дотронуться до него рукой, может обнять его, не выпускать из своих объятий? Все эти одиннадцать лет Кирстен стремилась полностью получить то, что принадлежало только ей — плоть от плоти свою, несмотря на то что прошло столько лет. Но Кирстен не осмелилась выдать себя хоть малейшим проявлением чувств, не рискнула стать узнанной.

Улыбка Джеффа проникла ей в самое сердце.

— Должно быть, вы — мадам Ла Бранка? Я — Джефф Оливер.

Кирстен хотелось закричать: «Я не мадам Ла Бранка! Я твоя мать!» — но она сдержалась и лишь протянула сыну руку, сказав только:

— Рада познакомиться.

Без особых церемоний Джефф снял пиджак и повесил его на спинку стула.

— Я всегда знал, что Лоис рано или поздно уедет в Аризону, но не думал, что произойдет это так скоро. Знаете, она ведь астматик и очень тяжело переносит нью-йоркские зимы. Смею надеяться, что не я стал причиной отъезда Лоис. Хотя, кажется, своей строптивостью всегда доводил учителей до белого каления. Но в любом случае я очень рад, что она сумела найти себе замену в такой короткий срок. Она с большим уважением рекомендовала вас.

«Я думаю», — цинично подумала про себя Кирстен. И тем не менее мысленно она аплодировала Лоис — идея «вернуться» в родительский дом в Финиксе была замечательная.

— Как я понял, вы преподавали в Европе? — произнес рассеянно Джефф, открывая потрепанный портфель и извлекая из него нотные листы.

— Да, — кашлянула Кирстен. — Несколько лет.

Джефф рассказал Кирстен о том, над какими произведениями они с Лоис работали последнее время, но Кирстен слушала сына вполуха. Ею вновь овладела эйфория: мысли метались в голове, а на языке вертелись слова: «О, Джефф, дорогой мой ангел, посмотри на меня! Посмотри и вспомни. Я — твоя мать, Джефф, твоя родная мать!»

Кирстен настолько была поглощена своими размышлениями, что едва разобрала последнюю фразу, произнесенную Джеффом.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Я сказал, что выступаю с концертом двадцать пятого марта в «Карнеги-холл».

Кирстен оперлась на рояль, чтобы не упасть. «Карнеги-холл» — это невозможно! Всего семнадцать лет, а он уже выступает в «Карнеги-холл».

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Джефф.

В ответ Кирстен лишь покачала головой. Ее мечта. Джефф воплотит ее мечту, но без нее.

— У нас нет накладок? Я имею в виду, вы больше ни с кем не занимаетесь сегодня вечером?

Кирстен хотелось рассмеяться столь абсурдному для нее предположению, но сдержалась.

— Никаких накладок, — заверила она и, чтобы скрыть восторженное состояние, хлопнула в ладоши. — Ну-с, молодой человек, а теперь послушаем, что вы приготовили.

Джефф начал с «Патетической сонаты» Бетховена.

Кирстен слушала игру Джеффа в совершенном потрясении. В каждой сыгранной ноте сквозил несомненный гений. Джефф был не просто продолжением своей музыки — он и музыка были единым целым. Сын оправдал ожидания Кирстен. Маленький Джефф мечтал стать лучшим из лучших, и мать обещала, что так оно и будет. Ее обещание воплотилось в жизнь.

Когда Джефф заиграл Полонез фа-диез мажор Шопена, Кирстен вновь впала в эйфорию. До чего же много она хотела узнать о сыне! В какую школу он ходит? Много ли у Джеффа друзей? Есть ли у него девушка? Сколько часов в день он занимается и где? Что делает в свободное время? Занимается ли спортом? Ходит ли в театры, оперу, балет? Какую современную музыку любит? А машину водит?

Ей так много нужно узнать о том, что происходило с сыном все эти потерянные годы! Но времени на это было мало.

Два часа пролетели для Кирстен одной минутой; ей показалось несправедливым, что время пронеслось так быстро. Она никак не хотела отпускать от себя сына. А что, если он уйдет сейчас и никогда больше не вернется? Что, если Лоис изменит свое намерение относительно Финикса? Что, если она пойдет к Джеффри и все ему расскажет? Что, если эта их встреча с Джеффом станет первой и последней?

— Будем ли мы придерживаться того же графика, какой был у нас с Лоис? — спросил окончивший игру Джефф, но Кирстен опять не услышала его.