— Наверное, нам не стоит подъезжать… так близко! Еще подумают, что мы просим подаяние!

Коляска остановилась у высокой парадной лестницы устланной красным ковром. Навстречу им сбежали два лакея. Как по мановению волшебной палочки, в дверях появилась фигура дворецкого, а из конюшни к ним торопливо направлялся грум. Лаэла повернулась и вопросительно взглянула на маркиза.

— Все в порядке, дорогая, — успокоил он. В ее глазах застыло изумление. Маркиз спрыгнул вниз и, обойдя вокруг коляски, подал руку Лаэле, помогая ей сойти. Они поднялись по ступенькам парадного крыльца, и у двери их радушно приветствовал дворецкий:

— Добрый день, милорд! Рад видеть ваше сиятельство, хотя мы вас и не ждали!

При этих словах маркиз почувствовал, как рука Лаэлы, которую он держал, непроизвольно сжалась.

— Мы проделали довольно долгий путь, Маллинз. Поэтому я хочу, чтобы обед подали как можно скорее, и скажите миссис Мэдоуз приготовить королевскую комнату для мисс Хорн.

— Комнату королевы, милорд?

— Да, И пошлите грума с каретой за священником. Я хочу, чтобы он здесь был к двум часам.

— Хорошо, милорд!

Было видно, что приказания хозяина привели дворецкого в замешательство, но он был слишком хорошо вышколен, чтобы комментировать распоряжения маркиза.

Маркиз провел Лаэлу в комнату, в которой любил проводить время в одиночестве, когда жил в имении. Здесь стоял его письменный стол, в шкафах хранились его самые любимые книги, которые он часто перечитывал, хотя во дворце, помимо этого, имелась огромная библиотека, насчитывающая тысячи томов. Стены украшали гравюры на спортивную тему, над камином висел большой парадный портрет его матери. Она была прекрасна в торжественном наряде жены пэра Англии, в бриллиантовой диадеме маркизы Маунтигл.

Когда за дворецким закрылась дверь, Лаэла повернулась к маркизу — она выглядела испуганной и растерянной.

— Я… я ничего не понимаю. Почему мы здесь? И почему, обращаясь к тебе, он сказал милорд?

— Боюсь, мое сокровище, мне придется сознаться, что я обманывал тебя все это время. На самом деле я — маркиз Маунтигл, и это — мой дом.

Некоторое время Лаэла стояла неподвижно, словно окаменев, а затем с ее уст сорвался вопль отчаяния:

— О нет… нет! Это неправда! Этого не может быть! Она подошла к окну и отвернулась. Плечи ее сотрясались от рыданий.

Он приблизился к ней и, нежно обняв, прижал девушку к себе:

— Почему ты плачешь? Разве это так важно, что я не бедный кучер?

— Но я… но я думала, — проговорила девушка, всхлипывая, — что буду твоей женой.

— И ты ею обязательно будешь. Мы обвенчаемся в два часа, как только приедет священник.

— Нет, нет… конечно нет!

Он не поверил своим ушам, и тем не менее, слова были сказаны.

— Почему? — спросил он удивленно. — Почему ты сказала «нет»?

— Потому, что… ты слишком знатен, слишком богат. И живешь в таком прекрасном дворце. Ты не можешь жениться на такой простой девушке, как я!

— Почему нет?

— Потому что ты должен жениться на такой же знатной и важной даме… как сам.

— Для меня ты самая важная женщина в мире! А когда ты будешь носить мое имя и станешь маркизой, ты будешь очень знатной.

Она отрицательно покачала головой и спрятала лицо у него на груди. Он бережно поцеловал ее волосы. Маркиз всегда был уверен, что его предложение руки и сердца приведет в волнение любую женщину. Сама мысль о возможности стать маркизой Маунтигл должна приводить в трепет! Флер искусно изобразила этот трепет, рассчитывая в глубине души на более выгодную партию.

Но никогда, даже в самом кошмарном сне, маркиз и представить не мог, что ему скажут «нет».

— Послушай, Лаэла. Я хочу спросить у тебя что-то очень важное. Отвечай мне искренне.

— Ты знаешь… я всегда говорю правду, — прошептала девушка чуть слышно.

— Ты и в самом деле не лукавила, что согласна на любую черную работу — мыть полы и прочее, — только бы не разлучаться со мной?

— Да, разумеется. Я согласна на что угодно, лишь бы… сделать тебя счастливым.-

— Тогда я буду невыразимо счастлив, если ты останешься здесь. И я прошу — не отказывай мне и помоги в моих делах и обязанностях.

— Но… столько женщин свособны намного лучше меня сделать это.

— Это мне решать, дорогая! А я уверен, что никто лучше тебя не вдохновит меня в работе. Я боюсь только, что ты будешь постоянно заставлять меня работать, в то время как единственное, чего я хочу, — это быть с тобой и любить тебя!

Лаэла улыбнулась сквозь слезы.

— А я-то думал, что ты любишь меня!

— Я люблю! Я очень люблю тебя! О, Боже мой! Я… так люблю тебя. Но… но я думаю прежде всего тебе и о твоем благе.

— Тогда в чем дело? Если ты любишь меня, то должна выйти за меня замуж. Ибо я не смогу быть счастливым без тебя.

Она подняла на него глаза и внимательно посмотрела ему в лицо:

— Это правда? Ты клянешься всем святым, что… не можешь жить без меня?

— Клянусь!

— Хорошо! Я постараюсь! Я постараюсь стать тебе достойной женой. Но ты… ты должен учить меня и поправлять, если я что-нибудь сделаю не так.

Маркиз молча обнял ее и поцеловал. Зачем слова, если и без слов ясно, что любовь отныне и навечно соединила их. И даже обряд венчания не сделает их ближе друг другу.


Они обедали в столовой, великолепие которой поразило Лаэлу. Перед тем как она поднялась наверх, маркиз сказал ей:

— У меня для тебя есть приятная новость! Думаю, она тебя обрадует.

— Что именно?

— Я дал указание своему секретарю, чтобы он послал карету за твоим братом и его гувернанткой и привез их сюда. Лаэла замерла, словно боялась ослышаться. — У меня в имении, — продолжал маркиз, — живет один дальний родственник. У него двое сыновей приблизительно такого же возраста, как Пит. Я собираюсь пригласить их пожить у нас в доме, пока мы будем в свадебном путешествии. — Он поцеловал ее и добавил: — Думаю, мальчикам понравится кататься верхом на моих лошадях, удить рыбу в озере и заниматься сотней других дел, которые я так любил в их возрасте.

Лаэла молча слушала его. Глаза ее увлажнились, и слезинка, выкатившись из-под ресниц, побежала по щеке.

— Дорогая моя! Сокровище мое! Почему ты плачешь? Чем я тебя расстроил?

— Это слезы радости… и счастья. Ты так добр… и отзывчив, — пролепетала она, всхлипывая, — что вообще с трудом верится, может… ли человек так все понимать и… быть таким замечательным!

Маркиз заключил ее в объятия.

— Как… я смогу выразить тебе… свою благодарность… и сказать, какой ты чудный, изумительный и невероятно… добрый человек!

— У тебя будет время сказать мне об этом позднее, ~ с улыбкой ответил маркиз, — я с нетерпением жду этого момента. — Нежно вытерев ее слезы, он добавил: — А теперь ступай наверх и стань еще прекраснее, чем теперь. Я хочу запомнить на всю жизнь, как выглядит моя невеста в такой знаменательный день.

— Я постараюсь быть красивой… для тебя. Но каким бы ни было мое лицо, мое сердце принадлежит тебе без остатка!

— Это все, что мне нужно!

Он поцеловал ее, и девушка побежала наверх. В королевской комнате ее ждала миссис Мэдоуз, экономка маркиза.

Простенькое вечернее платье Лаэлы из белого муслина было уже выутюжено и приготовлено для нее. Девушка переоделась. Миссис Мэдоуз помогла ей заколоть на голове фату из брюссельского кружева, которое сразу украсило ее скромный наряд, сделав его богатым и изысканным.

Затем она надела небольшую диадему из бриллиантов в форме полевых цветов, которую маркиз специально выбрал для нее, и такое же колье.

Когда Лаэла взглянула в зеркало, то с трудом узнала себя. Неужели это та скромная девушка, которая старательно шила день и ночь, чтобы собрать немного денег для уплаты ренты за домик?

Лакей принес ей букет белых орхидей — они только что распустились в одной из оранжерей дворца.

— Вы очень хороши, мисс! — сказала экономка, когда Лаэла стала спускаться вниз по лестнице. — О такой хозяйке мы все, старые слуги, и мечтали для нашего маркиза!

— Благодарю вас! — прошептала Лаэла. — Хочу только надеяться, что и впредь… не разочарую вас.

— Этого никогда не произойдет, — ответила миссис Мэдоуз уверенным тоном. — И да благословит вас Господь в этот счастливый для вас обоих день!

Лаэла медленно сошла вниз. В холле ее уже ждал маркиз. Он был очень элегантен в вечернем костюме, с голубой лентой ордена Подвязки на груди. На фраке были приколоты и другие ордена — два за отвагу на войне. Лаэла заметно волновалась, и, прежде чем взять ее руку в свою, маркиз нежно поцеловал ее. Затем они медленно пошли по галерее, ведущей в домашнюю часовню в конце здания.

По дороге маркиз нежно произнес, обращаясь к Лаэле:

— Я люблю тебя, Лаэла! Именно о такой женитьбе я всегда мечтал: без всякого шума и помпезности, в домашней церкви с моим священником и наедине с женщиной, которую люблю.

Улыбка Лаэлы красноречивее всяких слов сказала ему, сколь много значат для нее эти слова, — ее до глубины души тронула их искренность и нежность.

И действительно, маркиз говорил чистую правду. Ведь случись ему жениться на ком-нибудь другом — непременно нужно было бы устраивать пышную церемонию бракосочетания в соборе святого Георгия на Гановерской площади, затем прием в Карлтон Хаус и большой бал, где собрался бы весь высший свет Лондона и где заядлые сплетницы непременно бы стали перемывать косточки его жене, ставя ей в вину, что она «не их круга».

«Все правильно, — подумал он. — Это хорошее начало. Свадьба и должна отличаться от того, чего от нее обычно ждут».

Они вошли в красивую часовню с цветными витражами на окнах. И когда Лаэла вместе со своим избранником преклонила колени перед алтарем, ей почудилось, что ее мама и отец тоже незримо присутствуют здесь, а в небесах звучит ангельский хор, благословляющий их.

Когда же священник скрепил их союз словами молитвы она точно знала, что любовь уже прежде соединила их навсегда. Бог благословил их брак, и не потому, что маркиз был богат и знатен, а потому, что любил ее всем сердцем. И для нее маркиз был тем избранником, о каком она всегда мечтала. Когда церемония завершилась, молодые вернулись в гостиную, где их ждали все старшие слуги — многие из них, подобно миссис Мэдоуз, прислуживали в доме не Один десяток лет. Они подняли в честь своих хозяев бокалы с шампанским, а маркиз в ответ поблагодарил слуг за их теплые, сердечные поздравления и за долгие годы безупречной службы и, выразив надежду, что они помогут его жене освоиться с ее новыми обязанностями, закончил словами: