– Давай так, – сказал он. – Оставим это в стороне. Сегодня можешь уйти пораньше. Минут через десять начинается обед, и с него можешь не возвращаться. Сегодня, разумеется, – прыснул начальник и с задором ударил кулаком по столу. – Мне нужен бодрый внимательный работник. А с твоими синяками под глазами, проку не будет. Так что, иди, отсыпайся, но помни: всё должно быть сдано в сроки.


Так я и оказался в парке. В парке и в сомнениях. В рубашке и туфлях под обеденным пеклом. Мне пришлось спрятаться под деревом, чтобы не получить солнечный удар. При обычном рабочем графике забываешь, каким бывает солнце в зените.

Мой хороший начальник отпустил меня домой. Не наорал, не заставил писать объяснительную, не загрузил работой. Он понимающе отнёсся к тому, чего не понимал я.

Моя хорошая жена поцелует меня по прибытии домой, поинтересуется моим днём, моими заботами.

Моё хорошее положение, без двух месяцев своя квартира, беззаботная жизнь не должны чем-то обременять меня, напротив, всё вышеперечисленное – блага, которыми обладает не каждый. Но почему-то разум мой занимали совсем иные, не совсем сформированные, как выкидыши, мысли.

В рубашке, галстуке и брюках я присел под деревом и достал из портфеля стопку графиков, данные из которых я должен был сегодня перенести в отчёт. Мой хороший начальник отпустил меня домой, и я не хотел подводить его со сдачей отчётом. Я даже чувствовал стыд перед ним. Всё опять сводится к тому, что я стыжусь своих мыслей.

Мне не нужно домой. Только не сейчас. Сейчас, если я попаду туда, я буду метаться из стороны в сторону, и разводить руками. Я не смогу потеряться в этой огромной двухкомнатной квартире, я буду вынужден чем-то заниматься на глазах у жены. Ей проще, она привыкла работать удалённо. Я же всегда очень ясно чувствовал бессилие свободы. В этом парке я никого не смогу смутить своим присутствием.

Вооружившись карандашом, я стал отмечать критические точки и помечать стрелками и подписями, что и в какую формулу мне нужно будет подставлять, затем на обратной стороне листов эти формулы стал рассчитывать. Мне было стыдно за свою лень, за свою несобранность на рабочем месте, и я хотел завтра быстрее выполнить работу. Ответственность не просто была требованием к моей работе, она достаточно глубоко въелась и стала частью меня.

Проведя около получаса в решениях уравнений, я на время отвлёкся, закрепил очки в волосах и посмотрел на мир вокруг себя. Я сидел в огромном парке с озером посредине под деревом, хотя в двадцати метрах от меня стояла скамейка. На лавочке никто не сидел, и никто из присутствующих в парке не обращал на меня внимания. Гуляющие парочки, бегающие дети, лавочки, деревья и гусеница на туфле – все они прекрасно справлялись без меня. И живут и радуются. Счастливые люди, играющие в бадминтон. Счастливые люди, выгуливающие собак. У них это хорошо получается.

Двухлетняя девочка, старательно вышагивая, несла мне свою лопатку. Заметив её, я не смог не улыбнуться. Её мама, молодая красивая женщина, не взглянула на меня косо, но взяла дочку на руки, и отнесла от меня подальше. Но, спустя минуту, я снова вижу, как девочка, розовощёкая и жизнерадостная, топает ко мне с заинтересованным лицом уже с другого направления, и улыбнулся сильнее. Я давно заметил, что дети меня любят. И я люблю детей. Жаль, что в мире всё не может быть так просто: просто люби и всё будет хорошо. Тем, кто не сумели любить, чтобы не было скучно, пришлось придумывать что-то ещё.

Взяв на руки малышку, женщина как будто хотела улыбнуться мне, как будто хотела что-то сказать, но я посмотрел ей в глаза, и положил свою правую руку поверх листов. Увидев кольцо, она всё же улыбнулась и унесла ребёнка куда-то на ту сторону аллеи – я даже какое-то время смотрел им вслед. Счастливые люди, они всё понимают, знают, что им нужно для их счастья, они легко принимают отказы, и пробуют, и пробуют, и пробуют, не упуская шансов. У меня так не получалось. Нововведение для меня – это попробовать чечевицу.

– Может, мне и самому следовало бы завести ребёнка? – спрашивал я себя. – Может, мне следовало пофлиртовать с этой женщиной? Может, мне следовало ещё раз сходить на то кладбище или хотя бы послушать песни Король и шут? Ещё вопросы в копилку.

Раздумывая над всем этим, я продолжал считать, машинально, бессознательно, отточенными движениями мысли врезаясь в листы. Я сидел под тем деревом, пока не закончил свою работу за сегодня. Мне оставалось только внести результаты в пару десятков граф и перепечатать три абзаца текста. Остановившись, я удивился: в стенах офиса я вряд ли выполнил к этому времени хотя бы половину работы. Добавив к вопросам, крутящимся в голове, ещё и этот, я поднялся с травы, попытался отряхнуть въевшиеся зелёные пятна с брюк, и отправился дальше, по изъеденным молью тропам к сундуку, внезапно выросшему на моём пути.



Я вновь отправился на кладбище, уже с конкретной целью, не окрашенной конкретикой. Но я отправился туда не к мёртвым, а к живым людям. Не обращая внимания на яркий солнечный день, на цветущие вдоль могил цветы, я приблизился к небольшому бетонному зданию, к каморке сторожа и уборщика кладбища.