Ульяна Гринь - Беременна на полставки

В коридоре опустевшей фирмы царила тишина. Слышны были только негромкие пощёлкивания попугая, жившего у дизайнеров. Серый жако по имени Версаче скучал и пытался развлекать сам себя. А я перешла на цыпочки, чтобы не нарушать вселенский покой. В предбаннике Лизы не было. Уф, уже хорошо. Я постучалась в дверь, за которой теперь сидел новый босс, и прислушалась. Вроде как меня невнятно пригласили войти. И я вошла.

Илья стоял у стеллажа и наливал в чашку кофе. Обернувшись, он сделал неловкое движение рукой, и струйка коричневой жижи брызнула на пол. Так… Босс + я + кофе = вообще плохо. Нехорошее, неудачное сочетание. Надо ему посоветовать перейти на чай…

— Опять вы, — зло рявкнул Илья, а я, попятившись, попыталась оправдаться:

— Вы меня вызывали же!

— А… Подождите! Вероника, бухгалтер, так?

— Ника.

— Что, простите?

— Моё полное имя Ника, — совсем уже прошептала я, готовая сбежать. Мама дорогая! Неужели это он меня целовал ночью так жарко? И этот его голос… Я уже готова сменить имя на Веронику, если Илья будет так меня называть!

— Хорошо, присаживайтесь.

Он обошёл стол и сел на директорское место, поставил чашку перед собой и уставился на меня. Не надо так смотреть, пожалуйста, я же мысли растеряю!

Сев на краешек стула, я положила папку и указала на неё:

— Вот баланс.

— Мы делали предварительный анализ финансовой ситуации фирмы. Это сейчас не главное, тем более что скоро аудиторы посмотрят всё подробнее.

Илья осмотрел меня с головы до ног и улыбнулся одними губами:

— Меня сейчас больше интересует ваше мнение по некоторым вопросам.

Он встал, обогнул стол и прошёлся за моей спиной. Господи, неужели обнюхивать будет? Я аж застыла, выпрямившись, будто меня пронизали насквозь от затылка до попы деревянным колом. Илья показался слева, продолжив:

— Скажите, быть может, стоит открыть ещё одну вакансию бухгалтера?

— Зачем? Я прекрасно справляюсь. Для баланса и отчётности Татьяна Валерьевна приглашала бухгалтера со стороны, потому что у меня пока недостаточно опыта в этом деле, но с текущими делами я справляюсь.

— Хорошо, если так.

Он снова обошёл меня сзади, чуть задержавшись за спиной, и появился уже справа.

— А кем вы видите себя через несколько лет?

— Какой неожиданный вопрос, — я нервно поправила чёлку и села ещё прямее. — Если говорить с точки зрения бухгалтера, то… ну, наверное, мне бы хотелось, чтобы фирма развивалась. Вширь, вглубь. Тогда с новыми направлениями…

Я лихорадочно соображала, что ему сказать. Выдохнула.

— С новыми, так сказать, сторонами модельного бизнеса можно будет расширить бухгалтерию, и тогда я займу должность старшего бухгалтера. Или главного.

Илья помолчал, опять прошёлся по кабинету. Сейчас у меня сдадут нервы. Разве можно так делать? Так неуютно, когда кто-то стоит за спиной или, ещё хуже, ходит там! И нюхает, блин! Фетишист проклятый! Я явственно услышала, как Илья втягивает носом воздух. Как же это меня выводит. Бесит… Но как вспомню обрывки эротического сна… У-у-у!

— Вы сказали: с точки зрения бухгалтера. У вас есть и другая точка зрения?

Сейчас самое время сказать, что я хочу стать дизайнером. Сейчас или никогда! Ну же, скажи, Ника! Скажи…

Но я промолчала. Куда мне? Институтов не заканчивала, даже курсов каких завалящих… Аня вон с высшим образованием… А Гладышев и вообще в Италии учился… Нет, не могу, куда мне с ними соперничать! Поэтому только помотала головой, прибирая к себе папку с балансом.

— Уверены, Ника?

— Уверена, Илья Владимирович, — ответила тихо. — Я могу идти?

— Конечно, время обеда. Благодарю вас за мысли.

Я встала, повернулась к нему спиной и вышла, стараясь не слишком цокать каблуками по паркету. И держаться прямо, прямо. И забыть уже нафиг про ночь, которую мы провели вместе! Потому что Илья пусть хоть весь обнюхается, никогда не узнает, что с ним была я. Не хочу терять лицо… Трусы я уже потеряла.

Обедать я так и не пошла. Напилась кофе до тошноты и разобрала завалы недельных документов, которые складывала прямо на стол. Теперь все они были подшиты в нужные папки, а у меня на душе воцарилось некое подобие порядка. По-хорошему, надо бы ещё и в компьютере навести шухер, но от кофе уже реально мутило, а в желудке завелась злая крыса, которая шебуршилась и грызла всё подряд. Выскочить к метро, купить хотя бы булочку… Или сэндвич.

Так я и сделала. Взяла из кошелька двести рублей и сбегала в киоск за сладкой слойкой с яблочным повидлом, но купила ещё и булочку с корицей, а потом прихватила такую же с шоколадом. Когда вернулась, в офисе царил нормальный рабочий день. Девочки бегали с папками и эскизами, маркетологи то и дело хмуро топали курить по двое, по трое и при этом ругались непотребными словами. Всё, как всегда, перед показом коллекции…

Пропажу сумки я обнаружила не сразу. Выпила ещё чашку кофе, слопав купленное, а потом полезла за стул, чтобы подкрасить губы, но руки нащупали пустоту. На столе сумки тоже не было. Обернувшись к умывальнику, я констатировала факт, что и там ничего. Ни на вешалке…

Сумка исчезла.

Но ведь я её вешала на спинку стула и кошелёк доставала из неё… Точно помню! Пока не страдаю Альцгеймером же! Но не украли же! У нас краж никогда не было… Если только кто-то посторонний зашёл в офис… Но блин!

Полчаса я металась по отделам в поисках сумки. Никто ничего не видел, более того — на охране к нам никого не пропускали постороннего. Значит, кто-то из своих. А кто — гадалкой быть не надо. Лизонька. Всё простить не может каблук и юбку… Господи, ну я же правда не нарочно! Случайно так получилось, а эта дура мстит!

От злости и обиды я разревелась и, размазывая слёзы с соплями, бросилась в женский туалет. И там меня ожидал сюрприз. Нет, не моя размалёванная морда в зеркале, это как раз было ожидаемо… Моя сумка стояла в раковине под краном, а оттуда в неё лилась тоненькая струйка воды.

Вот сука!

Ещё полчаса я, плача от бессильной злости, сушила сумку, кошелёк, деньги, паспорт, телефон… Документы придётся восстанавливать, потому что печати поплыли. А телефон… Вот его жальче всего — полгода как купила! Нет, раз Лизка захотела войны, будет ей война! Хватит быть бессловесной тварью, и я имею право!

С сумкой наперевес, с мокрым паспортом в руке я вышла из туалета и решительным шагом направилась к секретарскому предбаннику. Сейчас я с ней объяснюсь. Раз и навсегда. А если не поможет — разверну масштабные боевые действия!

Но в секретарской было пусто. Странно, я же видела Лизку заходящей к себе. Куда она подевалась, интересно? Уставившись на дверь директорского кабинета, я пробормотала:

— Ну конечно, надо же бумажки подписать, то сё…

Ничего. Я подожду.

Но время шло, дверь не открывалась, а моей решимости ругаться с секретаршей весьма поубавилось. Может, потом зайти? Лучше узнаю, когда МФЦ работает. Блин, пошлину платить из-за этой дуры…

Ручка двери в начальственный кабинет щёлкнула, и в предбанник выскользнула Лиза, поправляя под блузкой бретельку лифчика таким характерным жестом, что у меня не осталось сомнений в том, какие именно бумажки они там вдвоём подписывали. Секретарша замерла, уставившись на меня, я встала, глядя ей в глаза. На красивом личике Лизы появилось выражение лёгкой брезгливости, потом красноречивое превосходство. Она растянула губы в улыбке и спросила:

— У тебя сумка в унитаз упала?

— В раковину, — медленно ответила я.

— Нельзя же быть такой неаккуратной, — мурлыкнула Лиза, облизывая пухлые губы, ярко накрашенные красным. Теперь я понимаю, почему иногда оправдывают тех, кто убил в состоянии аффекта… Сама бы сейчас…

— Зачем ты это сделала? — напрямик спросила я.

— Сделала что? Прости, ты ошиблась, Никуля.

— Даже так? Ладно.

Кажется, я тоже улыбнулась. И, развернувшись, пошла к выходу, но вдруг оглянулась и сказала почти весело:

— Я тебе ничего не сделаю. Я посижу на берегу, ожидая, когда мимо проплывёт твой труп.

Неделя пролетела незаметно.

В среду утром я собиралась на работу со скоростью беременной черепахи. Ещё вчера всё было в порядке, а сегодня еле проснулась утром, полностью проигнорила будильник и, если бы не мама, опоздала бы как пить дать. Кофе в горло не лезло, и я заварила чаю. Зато к величайшему маминому удовольствию наконец смела штук десять гренок. Мамуля застыла у плиты, прижав руки к груди, и прошептала счастливым голосом:

— Наконец-то! Наконец-то ты забросила свои дурацкие диеты!

— Не фабвофила! — запротестовала я, сунув в рот одиннадцатую гренку и глотнув чай. Прожевала и вежливо объяснила: — Просто я сегодня голодная.

— И правильно! И кушай, — согласилась мама, подложив на тарелку двенадцатую гренку. — И пообедать нормально сходи. А то знаю я эти ваши общепитовские салатики! Три листочка, сбрызнутые уксусом!

Она фыркнула презрительно, а потом распахнула холодильник:

— Никуля, солнышко, давай я тебе быстренько сделаю вкусный салатик? Пять минуточек!

— Нет, мамуль, я поем, не волнуйся!

Вскочила, чмокнула маму в щёку и схватила сумку. Я поем… Вот прямо сейчас чувствую, что слопаю большой сэндвич с беконом и горчицей, а потом заполирую слойкой! Аж слюнки потекли… Но я мужественно проглотила их и вышла из дома с твёрдым намереньем больше не отступать от режима.

В моей любимой каморке меня ждала кипа счетов и чеков. Дизайнеры отрывались по полной программе. По привычке включив кофеварку, я взяла верхний чек. Двадцать пять метров вязаной льняной тесьмы по сорок рублей метр… Крючки декоративные «Цветок» десять штук по сто девяносто пять рублей штука… Крючки шубные… Ы-ы-ы, как меня всё это достало! Я так хочу пришивать эти крючочки к ткани, хочу присборивать тесьму, чтобы красиво смотрелась на горловине летнего платья! Я не хочу их считать и вводить новые позиции в программу!