Ульяна Гринь - Беременна на полставки

Я подавила в себе желание обидеться на горничную и пошла за Ильёй в гостиную. Там ничего не изменилось с прошлого раза, когда я обсыхала перед зажжённым камином. Только прибавились срезанные цветы в вазах. На столе стояли чашки с дымящимся чаем и блинчики на тарелке, прикрытые прозрачным колоколом. Валя отиралась в дверях кухни, делая вид, что очень занята чистотой стеклянной перегородки. Но я-то видела, как женщина бросала на меня подозрительные взгляды. Как будто вторая Шагалина смотрела и кривилась: «Кто ты, а кто я!»

Я встала как вкопанная и затормозила Илью, который обернулся с удивлением:

— Что случилось?

— Я перехотела блины и чай! — сказала непривычно капризным тоном. — Давай прямо сейчас в Петродворец!

— Ну давай, — кивнул он. — Валя, ты свободна сегодня и завтра, спасибо большое, в понедельник как обычно.

Валя пробурчала что-то весьма неразборчивое, но очень понятное по смыслу, а мы с Ильёй снова вышли к джипу. Он распахнул передо мной дверцу и расхохотался, согнувшись к сиденью:

— Ника, ты чудо!

— Что я опять такого сделала? — наморщила лоб.

— Ты меня развела! Как мальчишку!

— Неправда… Как это?

Я подтолкнула его в бок с обидой, а Илья снова приник губами к моим губам, потом оторвался и пояснил совершенно серьёзно:

— Я настолько привык к женским капризам, что беспрекословно подчинился. Не волнуйся, Валя нам не помешает. Я её приструню.

— Не надо никого приструнивать, — испугалась я. — Давай просто посидим в Нижнем парке Петродворца. Там же есть какое-нибудь кафе? Я даже сама за себя заплачу…

Илья закатил глаза, прямо как Дауни-младший, подсадил меня в машину и сам сел на водительское место. Заводя мотор, пробормотал:

— Сама за себя она платить будет, с ума сойти… Со мной ещё никто так не разговаривал!

— Ну, не обижайся, — протянула я. Илья фыркнул:

— Буду обижаться! Короче, Ника, забудь. Мы едем гулять, смотреть на фонтаны и есть чебуреки. Согласна?

— Чебуреки… М-м-м!

— Рискну предположить, что согласна! Тогда в путь.

Всего полчаса нам потребовалось, чтобы добраться до парка, купить билеты и пройтись по дорожке мимо аккуратно подстриженных деревьев и широких фонтанов к дворцу. А оттуда мы добрались до чебуречной.

— О-о-о, здесь можно сесть, какое счастье! — я плюхнулась на стул за столиком под зонтиком и вытянула ноги, по которым тут же побежали мурашки. Илья махнул рукой, подзывая официантку, и сел рядом:

— Устала?

— Нет. Но сесть приятно.

— Один дамский и один баварский, — заказал Илья. — Ника, морс или квас?

— Чай.

— Два чая.

Я проводила взглядом удаляющуюся официантку и прищурилась:

— Ох, зря мы сюда пришли.

— Это почему?

— Потому что, если ты не забыл, у нас с ресторанами не ладится! — рассмеялась я. — Правда, здесь падать некуда, и рожать никто не собирается, но мало ли что нам приготовила судьба!

— Нет уж, тихо, молчи! — Илья оглянулся по сторонам с притворной тревогой. — Мы не будем говорить о подставах!

— Но согласись, что надо быть готовыми ко всему!

— Я готов. Я с тобой готов ко всему, — он улыбнулся мне, нашёл мою руку и сжал легонько.

— Вижу-вижу, ты даже готов терпеть моё невезение каждый день.

— Твои достоинства перевешивают.

— Поделись, пожалуйста, где ты нашёл достоинства! — тут уже и я рассмеялась, расслабленная и счастливая, но потом вспомнила — мне надо сказать ему о детях! И добавила: — Вообще, это даже странно, потому что ты зовёшь меня переехать к тебе, но ни разу даже не намекнул, что чувствуешь ко мне.

— По-моему, это и так понятно, разве нет? — он наклонился ближе и поцеловал мои пальцы, отчего я смутилась. Ответила:

— Мы, девушки, любим ушами. И нет, не понятно!

— Вот так всегда, мы им поступки, цветы, рестораны, а они ушами, — проворчал Илья. — Ладно, вредная вымогательница слов! Я в тебя влюбился! Так лучше? Или объяснить, когда и за что?

Влюбился! Он любит меня! Не могу поверить, что он вообще на меня внимание обратил… Да, объясни, пожалуйста, будь так любезен, Илюшечка…

Илюшечка… Боже, я так назвала его про себя? Моего босса… Начальника. Боже, Ника, ты пропала. Ты сама влюбилась, как кошка, и только сейчас осознала это…

— Объясни, — выдавила я, придавленная таким открытием.

Илья усмехнулся:

— Когда ты высказала мнение, идущее вразрез с мнением коллектива, Ника. Я подумал тогда: что она из себя строит, эта бухгалтерша! И пригласил тебя в ресторан, чтобы узнать больше о твоей персоне.

— А я свалилась в залив, — подытожила я.

Его смех привлёк внимание других посетителей кафе, но Илью это внимание не смутило. Он ответил, пытаясь успокоиться:

— Да, это было эпично, но… так необычно!

— Скажи ещё, что этим я запомнилась тебе настолько, что ты решил продолжить со мной встречаться, — покраснела я, но нам наконец-то принесли чебуреки и чай.

— Я продолжил с тобой встречаться, потому что хотел этого, — мягко ответил Илья. — А теперь я хочу, чтобы ты приняла моё предложение.

— У меня есть время подумать? Я шучу, шучу! — улыбнулась. — Вот возьму и приму! Прямо сейчас!

— Здорово! — восхитился он. — Но я должен тебе сразу сказать. У меня есть сын.

Он помолчал и, поскольку я ничего на это не сказала, продолжил:

— Его зовут Данила, и ему пять лет. Я подозреваю, что он не мой, но люблю его всем сердцем и никогда не оставлю. Ты готова принять то, что у меня есть ребёнок и что я всегда буду участвовать в его жизни?

— Боже, да разумеется! Это же ребёнок, он не виноват, что вы с Шагалиной разошлись…

— Ну, походу у меня карма такая — растить чужих детей, — неловко пошутил Илья, и я наморщила лоб. Ведь он о моих близнецах! О своих! Которых своими не считает и вряд ли будет считать…

— А ты не допускаешь возможности, что я беременна от тебя? — спросила осторожно, положив ладонь на живот. Илья накрыл мою ладонь своей и сказал:

— Я всегда использую презерватив.

Меня покоробило это «всегда», но ладно. Убедить его будет непросто…

— Презерватив не даёт стопроцентной гарантии. Ты же знаешь это.

— Да, мама сказала, — фыркнул Илья. — Ника, я люблю детей. И я люблю тебя. Даже если твои близнецы от этого чернявого мачо, я не против, понимаешь? Но он не должен к ним приближаться, это моё условие.

— Илья!

Я даже не знала, что сказать на такое заявление. И сказала просто:

— У меня с ним ничего не было! А было с тобой.

Он приподнял моё лицо ладонью, чтобы взглянуть в глаза. И смотрел долго — с минуту, но она показалась мне вечностью. Потом спросил:

— Ты серьёзно?

— Как при сдаче годового баланса.

Баланс Илью впечатлил. Он чмокнул меня в губы и спросил ещё недоверчиво:

— Значит, двое пацанов мои?

— Или две девочки, — поправила я.

— Нет, давай пацанов, они крутые!

— Ничего не знаю, что будет, то и будет. А за пол отвечает папа, то есть, ты.

— Блин, точно… — он стукнул кулаком по колену и сказал: — Что ж, придётся принимать того, кто получился.

А я прислонилась к его плечу, спрятала лицо в складке рубашки и подумала, что счастливее, чем сейчас, уже не почувствую себя никогда.

Меня разбудили лёгкой щекоткой. Будто муха на нос села. Фыркнув и мотнув головой, я открыла глаза и увидела прямо над собой лицо Ильи. Он снова дунул и шепнул:

— Привет!

— Привет, — ответила хрипло со сна. — А… сколько времени?

— Семь. Пора вставать, умываться, завтракать и ехать на работу.

— Ой!

— Ну, не ойкай, завтрак уже готов.

— А ты довезёшь меня до ателье?

— А тебе не надо было сегодня в офис?

Я села, морща лоб. Да, что-то вроде такое припоминаю… Но без деталей. Я собрала волосы в узелок на затылке и потребовала:

— Напомни.

— Женщина, к нам бухгалтер придёт на твоё место! — Илья со стоном упал на кровать спиной. — Ты всё забываешь в последнее время!

Пожав плечами, я свесила ноги с кровати, нащупала тапки-зайчики и встала, потягиваясь. Кожа на животе натянулась, и немедленно один из близнецов пихнулся в бок. Ойкнув, я выпрямилась, приложила ладонь к животу. Илья посмотрел на меня, запрокинув голову:

— Что?

— Толкается твой сын!

— Думаешь, сын?

В его голосе была такая надежда, что я прыснула:

— Сын, сын, с такими ножищами точно будет футболист!

— А второй?

— И второй сын, потому что они однояйцевые!

— А когда можно будет точно узнать? — он встал и подошёл ко мне, обнял ладонями выпуклый животик, который торчал из-под короткой маечки. А я прислонилась лбом к плечу Ильи, пожала плечами:

— Спроси у своей мамы, она мне планнинг составляла. Где-то лежит в бумагах…

— И это бухгалтер, я фигею!

Илья поднял моё лицо, чмокнул в губы и скривился:

— Иди зубы почисти, а потом будем целоваться!

— Нахал!

Я шлёпнула его по плечу, отпрянув. Илья снова сделал шаг ко мне, а я снова отскочила.

— Не прыгай, коза! Иди сюда, я пошутил!

— Нет уж! Такие шуточки неуместны, Илья Владимирович Белый и пушистый!

— Да, я пушистый, да, я неотразимый, иди сюда, сказал! — он нахмурился и привлёк меня к себе, обнимая. — Так то лучше. А то взяла моду…

— Я беременная, мне можно, — фыркнула ему в шею и потёрлась носом. — Пошли завтракать.

Завтрак был сервирован в столовой. Мама придерживалась очень строгих правил в доме, который всё ещё считала чужим. Вставала она всегда рано, поэтому эти два месяца, что мы жили в шале, готовила нам завтраки. Когда я поселилась у Ильи, мама наотрез отказалась «мешать молодым». Но я не выдержала молчаливого и неодобрительного присутствия Вали и слёзно умолила мамусю переехать к нам. Илья не возражал, мамуся согласилась. Всем стало хорошо. Правда, пока я не получила предложения руки и сердца, но зато Илья был рядом, любил меня и заботился так, как мне и не снилось. На руках только не носил, но зачем мне это, правда?