Ульяна Гринь - Беременна на полставки

— Витамины, да, — смутилась она, пряча нос в лепестки. — Хочешь чаю или кофе?

— Нет, солнышко, спасибо, я просто пришёл ещё раз извиниться и… хотел тебя увидеть.

Хотел, чтобы ты меня поцеловала, маленькая мамина дочка!

Но вместо этого они неловко топтались в коридоре. Илья смотрел на Нику, а она смотрела на цветы. Нет, так не пойдёт! Как дети, честное слово! Он наклонился, ставя корзину на пол, и поймал Нику в объятья. Она дёрнулась было, но тут же успокоилась, доверчиво подняв лицо. Милая девочка, солнышко… Сладость её губ, податливость талии под его ладонью, запах кожи — ему снова сносит крышу! Надо было разбудить её тогда, в шале, а он смотрел, как он спит. Дурак! Целуй теперь, целуй и не думай о другом…

Возбуждение накрыло с головой, и Илья с трудом сумел оторваться от её губ. О, если бы они снова оказались в шале… Но здесь они в коридоре её квартиры, на кухне её мама, а завтра рабочий день. Банк, Данька, рекламная кампания… И вечером снова к Нике. Обязательно!

— Увидимся завтра? — спросил он шёпотом на ухо, балдея от её щекочущих, пахнущих тонким парфюмом волос. Ника только кивнула, с неохотой отстранившись. Посмотрела в глаза. Илья беззвучно застонал. Что в тебе такого, девчонка? Отчего тянешь, как магнитом?

— До завтра, — тихо сказала она. — Спасибо.

— За что?

— За цветы. И вообще…

Работать в субботу — нонсенс.

Работать в субботу после показа, аварии и с двумя свежесломанными пальцами — верх глупости.

Но у меня зарплата горела, и дома сидеть не хотелось, а ещё… Да, мне хотелось увидеть Илью. Он снился мне всю ночь, и эта была ночь, полная эротических видений. Наутро я закинулась таблеткой парацетамола, ибо пальцы ныли, выпила чашку травяного чая с десятком оладышек к вящему восторгу мамы, а потом потащилась на любимую работу.

Аудиторов сегодня не было. Но меня ждал довольно длинный список, написанный крупным аккуратным почерком прилежного третьеклассника. Документов требовалось много, но я всё собрала за два часа. И засела за начисление зарплаты. Это дело заняло у меня полдня, я даже обедать пошла позже всех. Поэтому я прохлопала ушами последние известия модного дома. Оксанка поймала меня в коридоре, когда я возвращалась с булочками в пакете, и потащила за собой с шипением:

— Ищем тут тебя, ищем! Пошли уже быстрее!

— А что такое, что случилось?

— Игнатова проставилась по поводу своего ухода на пенсию!

— А я-то вам зачем?

— Ай всё! Ты своя, так что не придуривайся, пошли!

Своя — это звучало гордо. Я даже приосанилась, вспомнив, как красиво дебютировала на подиуме, и, наверное, от рассеянности споткнулась о порожек, чуть было не упала, как в воду, руками вперёд. Татьяна Валерьевна на миг отвлеклась от торжественной речи, глянула неодобрительно, а потом продолжила:

— Девочки мои, мои мальчики! Запомните одну вещь — вы лучшие. Но, чтобы это стало аксиомой на всю вашу жизнь, нужно соблюдать простое правило: работать в поте лица, не разгибая спины, вкалывать, пахать, и если нужно — как папа Карло! Никогда не расслабляйтесь, и вам воздастся. Может быть, не сразу, может быть, через годы, но вы будете вознаграждены, это я вам обещаю. А пока — давайте праздновать!

— Какой там праздник, Татьяна Валерьевна, — покачала головой Анька. — Вы уходите, как мы без вас?

— Милый мой, Анюта! Я научила вас всему, что знала и умела, теперь сами, всё сами, — улыбнулась Игнатова. — Берите тортик, девочки. И ты, Ника, тоже подходи.

— Без вас модный дом не будет прежним, Татьяна Валерьевна, — грустно ответила я. — Но ведь ваше имя не уберут из названия фирмы?

— Игнатова больше не дизайнер, но бренд, — усмехнулась женщина. — А может, это будет бренд «Игнатова энд Белый». Или просто «Белый».

— Нет уж, этого нам совсем не надо, — пробормотала я. Анька сунула мне кусок торта и сказала:

— Не могу не плюсануть. Вам тоже тортика, Татьяна Валерьевна?

— Нет, я худею! Теперь поеду на Мальдивы или на Бали, надо, чтобы купальник сидел идеально! — рассмеялась Игнатова, но я видела, что ей больно. — Я пойду прямо сейчас, чтобы не устраивать долгих прощаний.

Она обернулась ко мне и сказала тихо:

— А ты, Ника, походи на курсы, закончи институт на заочном хотя бы, и бросай бухгалтерию к чёртовой матери!

— Какие курсы?

— Дизайна одежды, конечно! У тебя есть чуйка, которой многим не хватает. Не упусти свой шанс!

— Чуйка… Спасибо, Татьяна Валерьевна, — ответила я с чувством.

Тортик оказался вкусным, но горчил от того, что теперь на фирме всё переменится. Когда Игнатова ушла, я не стала сидеть с дизайнерами, а пошла обратно в свою каморку. Грустинка накрыла меня, хотелось плакать, но слова моего кумира грели душу.

Внутренний телефон трезвонил, не переставая. Бросившись к столу, я подхватила трубку:

— Бухгалтерия!

— Сколько можно где-то шляться? — неприятный слащавый голос Лизы, который так влиял на мужчин, ввинтился мне прямо в ухо. — К директору срочно!

— Иду, — пробормотала я. Фу, разве можно так визжать в трубку? И что от меня понадобилось Илье? Нет, конечно, я ужасно хочу его видеть… Но, может, он уже передумал со вчерашнего дня? Может, его цветы и фрукты — всего лишь способ извиниться за аварию? А ко мне он ничего не чувствует? Да и вообще… Кто я такая… Даже если он меня поцеловал, это не значит, что будут свадьба и любовь на всю жизнь. И у него есть Юля…

Едя себя поедом и вся на нервах, я отправилась в директорский кабинет. Лиза показалась мне паучихой, сидящей за столом, как в паутине, и следящей за мной злым взглядом. Аж передёрнуло. Но я прошла мимо с гордо задранной головой и постучалась в дверь, а потом вошла.

— Вызывали, Илья Владимирович?

Он обернулся от кофеварки, и тонкая струйка коричневой ароматной жидкости брызнула на рубашку. Невольно я прыснула, а потом зажала рот рукой. Илья глянул на меня как-то странно, а потом рассмеялся:

— Похоже, мне всё-таки придётся отказаться от кофе! В твоей компании он льется повсюду!

— Извини, — хихикнула. — Я не нарочно!

Илья поставил чашку и кофейник на столик, подошёл стремительно, обнял меня так, что дух захватило:

— Я соскучился.

Его губы защекотали мою щёку, и я смутилась, пробормотала:

— Мы виделись вчера вечером.

— Всё равно, соскучился и всё тут. Как твои пальцы?

— Болят немного, но терпимо.

Он аккуратно поднял мою кисть и приложил её к губам — невесомо, осторожно, будто мог вылечить одним поцелуем.

— Солнышко, сегодня мы не увидимся. Мне надо уехать по делам. Но завтра я тебе позвоню, и мы проведём весь день вместе, если хочешь.

Он заглянул мне в глаза и спросил:

— Ты хочешь?

— Я хочу, — тихо ответила, чувствуя, как всё внутри расцветает от предвкушения завтрашнего счастья. — Очень хочу. А что мы будем делать?

— Сюрприз! — Илья покачал головой, но мне отчего-то показалось, что он и сам ничего не знал ещё. Пусть это будет сюрприз для нас обоих. А я подожду.

— Ладно.

— А ты почему больничный не взяла? Я же велел!

— Велел! А кто бы за меня зарплату начислил людям? — съязвила я. — И кстати. Кто-то говорил про премию дизайнерам и моделям, так, может, сразу и договоримся? Приказ подпишем?

— Приказ, ага… Подожди, сейчас Лизе скажу отпечатать. А ты мне напиши в столбик фамилии, пожалуйста, а то по именам я вроде всех знаю, а по фамилиям…

Он положил на стол листок бумаги и щёлкнул дорогой ручкой, которую вынул из кармана пиджака. Я села, слушая, как Илья, приоткрыв дверь в предбанник, распоряжается насчёт приказа, и написала фамилии Гладышева, Аньки, Дёньки и девочек-моделей. Потом Илья вернулся, навис надо мной, обнимая за плечи, и поцеловал в щёку:

— Умничка. Только себя забыла.

— Я не участвовала в создании коллекции, — покраснела. — Только с подиума чуть не упала.

— Но не упала, поэтому вписывай, не ленись.

— Учти, я отдам премию на благотворительность!

— Да ты упряма! Ладно, не пиши, я выдам тебе премию ценным подарком, — рассмеялся Илья. И снова поцеловал, на этот раз в губы. Затрепетавшее сердце пропустило несколько ударов, я замерла, чтобы не спугнуть нежданную ласку, а потом услышала, как отворилась дверь. Каблучки переступили два раза, и голос Лизы сладенько пропел:

— Фамилии готовы, Илья Владимирович?

Он выпрямился, а я сжалась, как от удара. Ох, блин! Лизка растреплет по всей фирме, что я замутила интрижку с биг боссом… А ещё она меня просто уроет. Утопленная сумка и испорченный паспорт — это были цветочки. Теперь созреют ягодки.

— Стучаться надо, Елизавета, — ледяным голосом ответил Илья.

— Извините, Илья Владимирович.

— Возьмите. И чтобы приказ был готов как можно скорее.

— Разумеется.

Когда она вышла, как мне показалось, гнусно ухмыляясь, я вздохнула:

— Ну, всё. Через полчаса вся фирма будет сплетничать о тебе.

— Ничего, я буду в хорошей компании, — усмехнулся Илья. — Ведь о тебе тоже будут сплетничать.

— Тебя это совершенно не волнует?

— М-м-м, дай подумать… — он откровенно веселился. — Нет!

— А моя репутация тебя тоже не волнует? — я решила его подколоть, и Илья хмыкнул:

— Мы же вчера выяснили, что ты не замужем, а иметь отношения, не вступая при этом в законный брак, в нашей стране не запрещено законодательством!

— Угу, главное, что не адюльтер.

А как же Юлечка? Она же тебя, Илюша, называла «любимый»! Какие права она имеет на тебя?

Но вслух я, конечно, ничего этого не сказала. Только снова вздохнула. Ребёнок-то у меня от Ильи, а он, походу, не сообразил, что переспал со мной в пошивочной… Переспал… Слово-то какое поганое. Впрочем, под тем градусом сие действо занятием любовью называться не могло. Ладно, отставить лирику, надо обеспечить собственную безопасность от Лизаветы. Подумать, что она ещё может мне подстроить. Хотя всего не предусмотреть, а фантазия у секретарши, небось, богатая.