Медсестра обезоружена, смеётся.

Ник смотрит на меня и вздыхает:

— Она согласилась…


Меня навещает весь класс. Я доволен. Но почему, чтобы оказаться в центре внимания, нужно попасть в аварию. Иногда возникает желание сделать что-то такое, необычное, чтобы все вспомнили о тебе, смотрели бы на тебя и говорили о тебе. Особенно когда чувствуешь себя одиноко и хочешь, чтобы другие поняли это. Представляешь, будто выбрасываешься из окна: вот тогда все эти вонючки поймут, что ты переживаешь и каково это — остаться без тебя. Так или иначе, страдание и беда, похоже, лучший способ заставить мир вспомнить о тебе и полюбить тебя.


Принесли мои любимые комиксы. Сильвия нарисовала для меня картину. Небольшую. На ней лодка в море, носом к голубому горизонту, где вода и небо сливаются. Кажется, будто смотришь на всё из самой лодки. Я повесил подарок Сильвии на стене напротив. Картина составляет мне компанию, когда остаюсь один в этой больничной палате. Палата двухместная, но пока у меня нет соседа. Тем лучше. Было бы неловко писать при ком-то в «утку», как и при медсестре, которая держит её. Я даже позавидовал Терминатору, который не знает таких проблем, когда делает свои дела на виду у целой толпы собак и филиппинок. Собаки даже краснеть не умеют.

Ник принёс мне сидюшный плеер, и я слушаю музыку, а потом мы непременно с ним что-нибудь сыграем, когда встану. Другие одноклассники тоже принесли разные вещи. Очень приятно быть в центре внимания, даже если цена ему — несколько сломанных костей.

Очень приятно разрешать любить тебя…


Вот уже несколько дней я в палате не один. На соседней кровати лежит могучего сложения человек. Огромный. Прямо какой-то городской слон. У него сломаны два позвонка. Ему нельзя вставать, и он вынужден всё делать в кровати, даже справлять нужду. Ненавижу его запах. Слон только и знает, что смотрит в потолок или на экран телевизора, расположенный почти там же. Иногда мы разговариваем. Вообще-то он славный человек. Ему здорово досталось, и всё-таки он спокоен. Ругается только иногда, если слишком больно и не может уснуть. Жена ухаживает за ним. Часто навещают дочь и сын.

Это замечательно, когда у тебя есть семья, которая заботится о тебе во время болезни. А что бы ты делал, если бы не близкие — жена, дети? Кто поможет тебе, когда плохо? Благодаря Слону я понял, как хорошо иметь семью. Не то чтобы у меня её нет. Но я понял то, чего не видел, не понимал раньше. Потому что некоторые вещи не понимаешь или не замечаешь, пока не увидишь изнутри. И тогда родители кажутся тебе патентованными надоедами, которые существуют лишь для того, чтобы мешать тебе делать что хочется.

Слон со своей женой и детьми, однако, очень ясно показал мне, что это совсем не так. Поэтому хочу, когда вырасту, иметь такую же дружную семью, как у него. Потому что тогда можешь не волноваться, если заболеешь. В этом смысл правильной жизни: когда тебя кто-то любит, даже если тебе плохо. Терпит твой запах. Лишь тот, кому не противен твой запах, действительно тебя любит. И даёт тебе силы и спокойствие. И мне кажется, это отличный способ оградить человека от страданий, какие случаются в жизни.

Нужно будет запомнить это. Непременно нужно запомнить, чтобы прибавить потом, когда вырасту, к моей мечте. С Беатриче. Мне нравится её аромат, уже сейчас. Неотразимый аромат мечтаний, жизни, любви.


Входит Мечтатель. Не верю глазам своим. Учитель навещает ученика в больнице. К тому же заменяющий учитель. Чувствую себя королём, на седьмом небе от счастья или кем-то вроде. Мечтатель садится возле постели и рассказывает о делах в школе. Об опросах и домашних заданиях, о том, какой материал сейчас проходят. Но вообще-то занятия уже на исходе, вот-вот начнутся рождественские каникулы. На классной доске появились серебряные гирлянды, и Борода, школьный служитель с такой длинной и густой бородой, что на неё можно вешать ёлочные игрушки, уже приготовил свою высохшую ёлку. Представляю всё это, и мне жаль, что я не в школе: сейчас тот редкий случай, когда там весело.

Мечтатель рассказывает, что, когда ему было столько же лет, как мне, он тоже сломал руку, играя в футбол. Показывает шрам, который остался после операции. Я, к счастью, обошёлся без неё. Я оставался без сознания, когда вправляли кость. Скольких страданий избегаешь, пока спишь. А проснёшься, вот тут-то все и начинается.

Всё же Мечтатель удивительно забавный, потому что рассказывает обо всём, как все обычные люди. То есть ясно, что он совершенно нормальный человек. Живёт точно такой же жизнью, как я. Даже какой-то анекдот рассказывает, нисколько не смешной, правда, но притворяюсь, чтобы не обидеть его. Спрашивает, как обстоят дела с моей мечтой, рассказываю, к чему пришёл. И говорю, что всё рухнуло из-за несчастного случая и что не уверен, стану ли продолжать, потому что всякий раз, как только начинаю что-то делать, случается что-нибудь плохое. Сначала заболела Беатриче, теперь я. Мечтатель улыбается и говорит, что всё это неотъемлемая составляющая любой мечты.

— Настоящая мечта — это всегда преодоление препятствий. Иначе она не превратится в план действий, а так и останется мечтой. Разница между мечтой и планом в этом и заключается: избиение палками, как в истории моего дедушки. Мечты осуществляются не сразу, а постепенно и, пожалуй, даже не совсем так, как мы себе представляли…

Мечтатель говорит, мне повезло, что лежу в кровати со сломанной шеей! Не понимаю его и спрашиваю почему.

— Я и не сомневался.

Мы смеёмся. Однако он объясняет, что я оказался в этой палате именно потому, что старался осуществить свою мечту — вёз письмо. И если столько препятствий мешает осуществлению мечты, значит, она настоящая. У него блестят глаза. Прощаясь с ним, случайно называю его Мечтателем. Он смеётся и говорит, что знает, как я его называю. Он уходит, а я кусаю губы от досады, потому что Мечтателю всё идёт, даже прозвище. Кто придумал, будто для того, чтобы иметь авторитет, нужно быть противным и неприятным?

Посещение училы подняло мне настроение. Хочется поскорее выбраться отсюда, ужинать с папой и мамой, водить Терминатора писать, музицировать с Ником, готовить уроки с Сильвией, целовать Беатриче… А вообще-то он немного разозлил меня, потому что… приходится признать… захотелось стать таким же вот, как он, неудачником, заменяющим преподавателя истории и философии.

Мама нашла письмо. Испачкано в крови и пыли. Лежало в кармане джинсов. Джинсы выбросила. Они порвались. Но сначала заглянула в карманы. Два евро. Ластик. Картинка из мультика про Симпсонов. Жевательные пастилки. Письмо. Моя кровь на нём. Уже свернувшаяся и засохшая. И обрамляет имя Беатриче. Уже второй раз даю ей свою кровь. И счастлив, как и тогда. Перечитываю письмо. Хорошее, даже если некоторые слова не прочесть из-за крови, запёкшейся на них. Нужно придумать, как передать его Беатриче. Хорошо бы подняться, наконец, с этой кровати!


Пришёл навестить меня и Гэндальф. Я не ожидал. У него двадцать тысяч классов, по меньшей мере миллион учеников, приход и вот уже, наверное, сто лет как он носит по свету своё тело, тощее, как у Святого Духа, в которого так верит… И всё же он пришёл навестить меня. Не то чтобы мне неприятно, напротив, это даже тронуло меня. Я не ожидал. Просит рассказать, что случилось. Рассказываю всё и про письмо тоже. Мне легко с Гэндальфом. Не говорю, правда, напрямую о Беатриче, а объясняю в общих чертах. Он говорит, что я — любимец божий. А я отвечаю, что даже слышать ничего не хочу о боге, потому что он, если бы существовал, не дал бы Беатриче заболеть.

— Если он такой всемогущий и вездесущий, почему допустил, чтобы со мной такое случилось? Почему заставил страдать меня и многих других людей, которые, как и я, никому ничего плохого не сделали? Нет, я просто не понимаю его. И вообще что это за бог такой, если кругом столько бед?

Гэндальф говорит, что я прав. Как это прав? Я провоцирую его, а он соглашается? Ну… хотя бы священники должны были бы защищать свою точку зрения. Гэндальф отвечает, что Иисус, сын бога, тоже ощутил себя покинутым собственным отцом и, умирая, прокричал ему об этом.

— Если бог так поступил с собственным сыном, он будет так же поступать со всеми, кого считает своими любимцами.

Ну что это за разговоры? Однако мне нечего возразить, потому что обо всём этом, объясняет Гэндальф, написано в Евангелиях:

— Если бы кто-то захотел придумать себе сильного бога, он легко сотворил бы его, и не стал бы придумывать слабого бога, тем более такого, который покидает своего сына на смертном одре.

Гэндальф видит кровь на конверте, который лежит на тумбочке у моей кровати, и говорит, что конверт напоминает ему распятие: письмо, адресованное людям, подписанное кровью бога, который этой кровью спасает нас. Останавливаю Гэндальфа, иначе он будет проповедовать до утра, а нынче не тот случай. Короче, задал мне задачу, однако эта идея по поводу крови мне нравится. Именно так и я поступил с Беатриче. Может быть, это единственная верная мысль во всём разговоре о Христе: любить — это значит давать кровь. Любовь красного цвета.

— Лео, на твой вопрос о страдании нет убедительного ответа. Однако с тех пор, как Христос умер на кресте, у нас появился смысл. Смысл в том, что…

Я приветливо приобнимаю его как могу одной рукой. Когда удаляется, замечаю, что он оставил своё распятие на письме для Беатриче. На обратной стороне этого кусочка дерева в виде буквы «Т» написано: «Самая большая любовь состоит в том, чтобы отдать свою кровь ради друзей». Неплохая фраза. Нужно запомнить. Кладу распятие в конверт. Когда вернусь в школу, возвращу Гэндальфу, а кроме того, не хочу, чтобы видели у меня тут распятие: оно приносит неудачу.


Мне надоело лежать прикованным к кровати. Надоело до смерти. Время тянется бесконечно. Лежать неудобно, загипсованная рука так зудит, что я готов расколотить этот гипс. Время словно остановилось. Единственный способ чем-то заполнить его — не думать. Телевизор постоянно включён, и это лучший способ отвлечься. Потому что, как только думаю о своём теле, сразу же ощущаю боль, а если начинаю думать о своей мечте, то становится ещё больнее. Отчего это боль решила стать моим лучшим другом?