Наталия Терентьева - Бедный Бобик

Алена появилась в длинном атласном платье цвета морской волны с отблеском стали. Денис усмехнулся про себя – давний спор с тем, кто всегда главнее. Как же он озабочен тем, чтобы не дать Денису поступать по-своему. Не решишь – это светлое или темное. Потому что решает тут не он, не Денис. А тот, в кого Денис верить не хотел в той жизни и не готов поверить сейчас. Никто ничего не решает. Хаос. И вместе с тем предопределенность. Вот как-то так.

Он слушал Алену, покусывая мизинец. Ему казалось, что Алена поет очень хорошо. И что она смотрит на него. Хотя, конечно, она никак в темноте зала не могла разглядеть его лица в одиннадцатом ряду.

В антракте он вышел купить корзину цветов у входа в концертный зал.

– Выньте, пожалуйста, все желтые цветы, – попросил он пожилую продавщицу, показывая на одну из корзин с белыми розами и красными и желтыми анемонами.

Продавщица устало, не зло взглянула на него:

– А куда я их дену?

– Я заплачу за все, просто выньте.

– Хорошо. Тысяча семьсот рублей.

– Ага. Прекрасно.

Во втором отделении, после следующего Алениного номера, администратор вынесла ей большую корзину белых цветов с редкими вкраплениями красного. Алена растерянно посмотрела в зал и поклонилась. Денис негромко хлопал вместе со всеми и смотрел на нее, не в силах поверить, что это она, та женщина, которая ждала его около работы, приходила к нему с пакетом и с этим же пакетом уходила, унося туфли на высоком каблуке, которыми услаждала его взор по его же просьбе, женщина, которая звонила ему и спрашивала, любит ли он ее… Раз спрашивала, значит, ей это было важно. Может, сейчас ответить?

Денис усмехнулся собственным мыслям. Извините, господа-товарищи, а сейчас номер на бис: один чокнутый дяденька, перед тем как уехать в тайгу на вечное поселение, хочет признаться солистке в нежных чувствах. Дяденька крайне надежный и постоянный. Денис почувствовал, как стало неприятно подрагивать сердце. Да, самоедство еще никого не спасало. Или спасало?… Душу спасало, а тело бренное убивало… Так, что ли…

Денис в задумчивости проследил, как Алена ушла со сцены и стал слушать следующий номер. А потом спохватился. Так она же сейчас уедет домой. Зачем ей ждать до конца концерта? В программке больше нет ее выступления. Денис, извиняясь, быстро вышел из зала. Обойдя здание концертного зала, он нашел служебный вход, у которого стояли машины певцов и музыкантов. Не густо, машин-то…

Денис не был уверен, подойдет ли он к Алене. Как фишка ляжет, напомнил он себе свое любимое, спасительное выражение. Это значит, как дунет ветерок, что он почувствует в ту секунду. Все женщины, бывшие с ним, и мама в первую очередь, пытались отучить его от «принципа фишки». Но, видимо, ему просто никогда не хватало характера. Денис вздохнул. Из служебного подъезда вышла девушка. Нет, это не она – длинные темные волосы. И еще одна женщина, в длинной шубе. Издалека было видно, что она старше Алены – тяжелая, усталая походка… Нет, тоже не она…

Денис не стал подходить ближе, встал так, чтобы Алена его не увидела. Дворик у служебного подъезда был хорошо освещен круглыми желтыми фонарями. А вот, кажется, и… Денис напряженно вгляделся. Да, конечно, она. И не одна.

Алена, держа большой букет цветов, улыбаясь, разговаривала с мужчиной, который все норовил подхватить ее под локоток. В другой руке он нес корзину цветов, ту, что подарил Денис. Они подошли к машине. Интересно, чья окажется машина…

Они остановились. Мужчина, видимо, что-то говорил и говорил, Алена, все так же улыбаясь, качала головой. Ну понятно… Понятно хотя бы, что не муж. Кто-то из них нажал на кнопку сигнализации, машина пикнула, Алена открыла заднюю дверцу и положила букет, мужчина туда же поставил корзину. Алена легонько похлопала его по рукаву пальто и села за руль. Мужчина пошел к другой машине, оглядываясь на Алену. Ага, помахал рукой. Значит, в разные стороны по крайней мере едут…

Алена стала кому-то звонить из машины. Вот сейчас бы и подойти. Денис, несколько раз глубоко вздохнув, направился к машине. Пройдя несколько шагов, он резко свернул в арку и вышел на Тверскую улицу. Нет, не сегодня, не сейчас. И вообще… Надо собраться с мыслями. Он же не для этого шел на концерт. Так, посмотреть… Услышав, как за спиной выезжает автомобиль, Денис оглянулся. Ну да, первым уехал Аленин кавалер или кто он ей – знакомый… Сейчас покажется и она… Так, может – за ней? Хотя бы узнать, где она теперь живет…

Денис быстро прошел к своей машине. Несколько дней назад он наведывался в старый Аленин двор и только там, глядя на ее балкон, с которого она столько раз махала ему рукой, набрал ее номер. Ответила пожилая женщина. Та же, что отвечала и три, и два года назад. Он же пытался несколько раз звонить за эти годы… Но женщина всегда одинаково отвечала «Нет таких!» и вешала трубку, а он и не перезванивал, не настаивал…

Денис увидел, как выехала из дворика Алена. Ну что, поехать за ней, узнать, где она теперь живет? Да, наверно… Или… нет, не сейчас. К тому же новый адрес наверняка можно выяснить и как-то по-другому. Он медленно тронулся с места и тут же услышал, как кто-то коротко посигналил ему, поторапливая. Ну да, Тверская. Плотный поток машин даже вечером, за рулем уж никак не помечтаешь…

Денис сосредоточился на дороге, через несколько минут включил диск с песней Алены и тут же выключил его. Нет, на сегодня хватит песен и музыки. Он сегодня увидел совсем другую, незнакомую ему женщину. Прекрасную и… даже слишком прекрасную. И к ней прийти ему будет еще сложнее. Он другой, но и она – другая. Что он ей скажет? Той, милой глупышке, которая таяла при виде Дениса, ничего не спрашивая, ни в чем не упрекая, и говорить ничего не надо было бы. То есть… попросить прощения, конечно, попросить… Но она не стала бы ждать объяснений. И та, прежняя, простила бы сразу. А эта, красивая, уверенная в себе женщина… Как с ней говорить? Как объяснить, что было, чего не было, как сказать, что он уже сто раз проклял свое малодушие, как извиниться за Эмиля, за Оксанку, за себя прежде всего?

Придя домой, он налил себе чаю и взял томик Пушкина. Все, больше ему не с кем теперь поговорить. Книжка открылась в случайном месте.

«Уж нет ее… – ошеломленно прочитал Денис. – Я был у берегов, Где милая ходила в вечер ясный, Уже нигде не встретил я прекрасной, Я не нашел нигде ее следов…»

Так хаос или предопределенность?

Наступила зима. В декабре выпало так много снега, что снегоуборочные машины ездили по улице строем, сметая снег в огромные сугробы по обочинам дороги. Данила в эту зиму открыл для себя, что с ледяной горки можно кататься не только обычным способом, на ледянке, но и на животе, на ногах, паровозиком с другом или с мамой и просто кубарем.

С утра в воскресенье мальчик рвался на улицу, едва открыв глаза. После завтрака Алена разбирала ноты, пытаясь найти романс, который пела еще в институте. Данила уже несколько раз спрашивал, высовываясь из своей комнаты:

– Мам, ты скоро? А то солнце зайдет!

– Сейчас, Даня! Не могу найти одни ноты… Заодно хочу выбросить ненужное.

– А мы вообще до вечера гулять выйдем?

– До завтрашнего – обязательно!

Данила засмеялся и подошел к ней.

– Хочешь, помогу?

– Давай, тут вот целую кучу старых тетрадок надо выбросить. А то завтра мне уже жалко будет. Держи пакет, а я буду класть.

В это время раздался звонок домофона. Алена встала, заметив на ходу Даниле:

– Петьке твоему, наверно, уже неймется! – Она сняла трубку: – Да?

Сначала ей никто не ответил. Она решила, что кто-то ошибся или просто балуются мальчишки, но тут снизу негромко сказали:

– Алена… Можно мне войти?

– А… кто это?

– Это я, Алена.

Алена замерла, не в силах произнести ни слова. Этого не могло быть. Ей, конечно, просто показалось. Но она бы никогда этот голос не спутала…

– Алена…

Алена молча нажала на кнопку домофона, открывающую дверь в подъезд, и встала у входной двери, прислонившись к ней спиной.

– Даня, подойти ко мне, пожалуйста.

– Иду, мам! Это кто пришел?

– Сейчас…

Данила подбежал, услышав, что она говорит не своим голосом.

– Мам, тебе плохо?

– Нет-нет, сынок… Просто… мне показалось… Даня… Господи…

Раздался звонок в дверь. Алена посмотрела в глазок.

– Даня… Пойди, пожалуйста, в свою комнату.

– Почему? Там кто?

– Даня. Иди, пожалуйста.

Данила посмотрел на нее, обиженно повернулся и отправился к себе.

– Нет, иди сюда. Все равно уже. Иди ко мне, малыш.

Она глубоко вздохнула, подняла голову и открыла дверь.

У лифта стояли корзина цветов и пакеты. Алена молча смотрела на Дениса, и он тоже молчал, не переступая порога.

– Ты… Мы думали, что ты…

– Мам, это же он, да? – звонко подхватил Данила. – Тот человек из парка? Который упал? Я помню, точно… А ты сказала, что он умер!

Алена несколько раз кивнула и только потом ответила:

– Да.

Денис расстегнул все пуговицы на своем коротком пальто, снял шарф, сложил его вдвое, покрутил в руках, расправил снова, набросил на шею, глубоко вдохнул-выдохнул и наконец заговорил:

– Я… все эти годы… думал… Я искал тебя Алена… сначала… А потом… Прости меня… Если сможешь… Ты просто не знаешь… И не надо… Прости когда-нибудь… Фу, черт, хотел сказать, а как-то все слова не те…

Алена, постепенно приходя в себя, внимательно посмотрела на Дениса.

– Вот, это вам, если возьмете… – Денис кивнул на пакеты и цветы.

– Вы кто? – неожиданно вступил Данила. – Вы не умерли?

– Нет, как видишь. Жив.

– Вы – мамин друг?

– Э-э-э… – Денис не сразу нашелся, что ответить. – Да. Ты прав, наверно. Друг.

Алена обняла Данилу и примирительно сказала:

– Так, Данюша…

Данила попытался вырваться.

– Мам…

– Данюша, погоди, малыш. Ну… Хорошо, Денис, входи. – Алена долго смотрела то на одного, то на другого. Оба замерли в ожидании. – Даня, дай мне руку, стой рядом спокойно.