– Я тебя с Серегой обязательно познакомлю, – продолжала Катя восторженно. – Он такой… такой…

– Наверное, очень славный и безумно симпатичный, – подхватила Ася. – Уверена, что у него мужественный подбородок и весьма умный взгляд.

Катерина не заметила иронии.

– Как ты догадалась, Асенька? Он действительно умный. А знаешь, давай встретимся завтра вечером, посидим где-нибудь втроем. Ты, я и Сережа.

– Завтра вечером я не могу, завтра у меня занятия с ученицей.

– Тогда послезавтра.

Ася, немного подумав, согласилась. Действительно, ей нужно немного отдохнуть, отвлечься, куда-нибудь сходить. После похорон Клары она почти не выходила из дома, только в магазин – и сразу домой.

– Заметано, – обрадовалась Катя и стала рассказывать, какой огромный букетище Серега приволок в день ее рождения. Принес в офис, где Катерина работает, и все вокруг ахали и страшно завидовали ей. Внезапно она оборвала себя на полуслове: – Да что это мы, Ась, все обо мне, да обо мне! Лучше ты расскажи про себя. Я ведь ничего о тебе и не знаю. Ты тут уже больше недели, а мы с тобой ни разу толком и не поговорили. Все в бегах, впопыхах. И писала редко. На два моих письма – одно. А то и на три.

– Извини, Кать. Не любительница я письма сочинять. Да и времени вечно нет.

– Извиняю. Но все равно, давай, колись. Рассказывай все.

– А что рассказывать? Да ты и так все знаешь, я тебе писала. Анюта вот в седьмой класс перешла, Алеша, сама видела, какой стал. Бабушка Зоя, слава Богу, здорова, все еще работает. Ну а я, значит, в нашей школе, где Анютка учится и которую Алеша закончил, немецкий преподаю. В прошлом году была завучем по воспитательной части, но в этом году отказалась. Часов много, ничего не успеваю.

– Ты мне свою биографию трудовую не пересказывай, Анастасия. Это все я знаю. Ты мне скажи, есть у тебя кто-нибудь? Ну, мужчина, друг сердечный. Наверняка есть. У такой женщины, как ты, его просто не может не быть.

– Нет, Кать. Мне и одной неплохо. Да я и не одна, у меня дети и бабушка. И потом, чтобы с кем-то познакомиться, нужно где-то бывать. А у меня времени нет. Работа, дети, дом, да вот еще и дача у нас. Ничего особо не растет, но бросить жалко. У бабушки уже силы не те, что раньше, так что все хозяйство в основном на мне. И вообще… Трудно нормального мужчину найти, сама ведь отлично знаешь.

Они помолчали немного, потом Катя, бросив на подругу осторожный быстрый взгляд, спросила:

– Так значит, ты больше ничего не слышала о Майоре?

Майором они называли Сашу Майера, учившегося в их школе классом старше. Когда Ася с Катей перешли в десятый, выпускной, он уже учился в университете, а потом, той же весной, и вовсе уехал вместе с родителями из Москвы.

– Ничего.

– И он ни разу не написал тебе?

Ася покачала головой.

– Нет. Знаешь, сначала я думала, может, почта так работает, заграница все-таки. Может, валяется письмо где-нибудь на почте, и никто его не замечает. Потом я стала думать, что случилось что-нибудь. Два месяца нет писем, но ведь Прага – не планета Марс, не за миллионы километров от Москвы. Можно было хоть какую-нибудь весточку подать, хотя бы пару словечек чиркнуть. А потом бабушка с дедушкой забрали меня с собой. Но я все еще ждала. Почти два года ждала. Клара обещала пересылать мне всю корреспонденцию в Томск.

– Может, были письма, только Клара тебе не переслала? – Катя внимательно посмотрела на подругу.

– Зачем бы ей это? Нет, Клара тут ни при чем. За те два месяца, что я была тут, письмо непременно дошло бы. Если б его написали.

– Вот бы никогда не подумала… Он всегда смотрел на тебя такими глазами… А ты не пыталась его отыскать?

– Как?

– Ну не знаю…

– Вот именно. И главное – зачем? Не писал, значит, не чувствовал необходимости в этом. А теперь и говорить нечего, столько лет прошло, – сказала Ася твердым голосом, закрывая тему.

Она не хотела рассказывать подруге о том, что на следующий же день после похорон Клары отправилась по знакомому адресу, испытывая странное волнение, дрожь и стыд. Она ругала себя за этот, как ей казалось, нелепый, глупый поступок, но все равно пошла. Прежде чем поднести руку к звонку, задержалась и еще раз спросила себя: «Зачем? Чтобы узнать, что он женат и у него двое детей?»

Волновалась она напрасно: в квартире уже давно жили другие люди – супружеская пара средних лет, которая даже фамилии такой никогда не слышала – Майер. Супруги рассказали, что до них здесь жила семья Сапуновых, у которых было четверо маленьких детей, но они перебрались в деревню.

– Майеры? Нет, не знаю таких. – Жена покачала головой и вопросительно оглянулась на мужа, лысого толстяка, державшего в руках кухонное полотенце. Тот участливо покосился на Асю и поддакнул:

– Нет, такие тут давно не живут. Мы купили это квартиру у Сапуновых. Вы можете у них узнать, если хотите. Они, кажется, в Истринский район переехали. Только адреса своего нам не оставили. Попробуйте соседей поспрашивать. Или в адресный стол сходите.

К соседям Ася не пошла. Зачем? Если кто-то из них и помнит Майеров, и даже знает, где они сейчас, ей-то какой прок от этих знаний?

Течение ее мыслей прервала Катя, которая упорно не желала оставлять эту тему:

– Ась, а ты… ты говорила о нем, ну о Саше, Алексею?

– Нет. С какой стати? Конечно, если бы не Океанов, я ему что-нибудь бы рассказала. Сказала бы, например, что его отец был отважным летчиком и разбился, совершая перелет через Атлантику. Но Алеша считает, что его отец – Океанов, и это его вполне устраивает. Во всяком случае, мне так кажется. А вот хороший ли он отец, или нет, это уже другой вопрос… В апреле у Анютки был день рождения, так Океанов даже не позвонил, не поздравил. О том, что дочь ждала от него подарок, я вообще молчу. Анька ужасно расстроилась, хотя виду не подала. Она у меня девочка стойкая, в бабушку Зою пошла. Нет, он, Океанов, не нарочно, конечно. Просто забыл. Он всегда был таким.

– Это его не оправдывает, – изрекла Катерина.

– И не собираюсь никого оправдывать, – возразила Ася. – Мне до Океанова, между прочим, нет никакого дела, между нами давно все кончено. Если что-то и было, в чем теперь я сильно сомневаюсь. Знаешь, до меня только недавно дошло, что он женился на мне из-за деда, который был главным инженером на заводе, но тогда… Вероятно, он сильно надеялся, что после нашей свадьбы на него как из рога изобилия посыплются блага. Машина, новенькая квартира. А тут вдруг такая незадача – деда выпроводили на пенсию, завод захирел, страна развалилась, все рухнуло. А вот зачем я-то за него вышла, до сих пор понять не могу. Глупая, что ли, такая была?

– Ну, если ты глупая, то уж я-то и вовсе была полной балдой, – засмеялась Катя, попытавшаяся поднять настроение подруги, однако та даже не заметила ее усилий.

– С тех пор, как мы развелись, я виделась с ним всего-то пару раз, – задумчиво глядя на Катю, продолжала Ася. – Ну, может быть, раза три. И у меня нет никакого желания увидеть его снова. Как будто и не жили вместе. Думаю, он испытывает то же самое. Я не строю ему никаких препятствий в общении с детьми, только он сам не слишком жаждет этого общения.

Катя хотела еще что-то спросить, но тут пришел Алеша, и разговор перешел на другие темы. Катя минут десять болтала с мальчиком, расспрашивала, нравится ли ему Москва, не соскучился ли по дому, что уже успел посмотреть. Снова ответив на Асино предложение поужинать отказом, она вдруг глянула на часы, вспомнила о каком-то важном деле, проворно вскочила со стула и решительно пошагала к входной двери. Обуваясь в прихожей, скудно освещенной светом тусклой пыльной лампочки, которая, как считала Ася, была ввернута еще во времена Романа, жарко зашептала подруге на ухо, щекоча ее тонкими, будто паутинка, спутанными платиновыми волосами:

– Как Алеша похож-то на отца, прямо одно лицо. Ой, как похож, аж жуть берет, Аська! И разрез глаз, и цвет один в один, и брови, и даже форма черепа. И походка точь-в-точь майеровская.

Ася ничего не ответила, только плечами пожала. Торопливо чмокнула подругу на прощание в щеку, нахлобучила ей на голову смешную кепочку, ласково улыбнулась напоследок и выпихнула за дверь.

Глава 4

Только оказавшись в Томске, Ася поняла, как круто, как бесповоротно изменилась ее судьба. Город не понравился ей сразу, после нарядной чистенькой Москвы он казался мрачным, тусклым, сырым и очень неуютным. Даже знаменитый Гостиный двор, построенный в восемнадцатом столетии, даже старинные деревянные домики, украшенные легкой изящной резьбой, о которой Асин дед говорил с благоговейным восторгом, почему-то внушали ей не восхищение, а одну только тоску и отчаянную скуку.

Лето как назло выдалось дождливым и прохладным, и Ася, набросив на плечи бабушкин пуховый платок, часами просиживала на диванчике в своей (бывшей маминой) комнате и с грустью смотрела за окно, на мокрые крыши домов и потемневшие от влаги кусты. Ей полагалось готовиться к вступительным экзаменам в институт, но она почти не заглядывала в учебники, а только глядела на улицу и вздыхала, а иногда плакала, тихонько, чтобы не услышала бабушка. Впрочем, та и не могла услышать, потому как целыми днями пропадала в своем педагогическом институте, в том самом, куда должна была поступать Ася. За дедом тоже с утра приезжала машина, чтобы увезти его на завод, где он трудился главным инженером. Так что никто Асю не беспокоил, и она могла часами предаваться печали или вспоминать счастливую прежнюю жизнь. Иногда она доставала привезенную из Москвы прямоугольную шкатулку с изображением замка с островерхими башенками на лакированной крышке, под которой лежали фотографии. На них были запечатлены счастливые или просто наиболее значительные моменты в Асиной жизни. Вот она, совсем еще маленькая, в зоопарке вместе с мамой стоит у клетки с каким-то зверем. Может быть, тигром или пантерой, а может быть, и более мелкой кошкой. Самого зверя не видно, есть только частые прутья и ствол обрубленного дерева за ними. Кто жил в этом вольере, Ася не помнит, зато помнит, как весело ей было гулять с мамой и папой, бегать по аллеям зоопарка и разглядывать животных в клетках и птиц на прудах со стоячей, темно-зеленой водой. Она радостно улыбается в объектив глупой детской улыбкой, а мама, опустив глаза, поправляет бант в одной из ее косичек.