Сверху донесся голос Кэтрин:

— Можешь посмотреть дом, если хочешь.

— Спасибо, именно этим я и занят. — Он спустился вниз и обследовал гостиную. Она была оформлена более официально. Здесь, очевидно, устраивались званые светские вечера. То же впечатление производила и столовая — хрусталь, фарфор и серебро высшей пробы.

Кухня была более уютной. Ее пространство расширял залитый солнцем уголок для завтраков на скорую руку. То, что было за кухней и гаражом, исходило на помещения для прислуги, которые, очевидно, пустовали. Значит, экономки Кэтрин не держит — многозначительный факт. Он снова поднялся в диванную. Через пять минут появилась Кэтрин.

Она заметила, как потемнели его серебристые глаза, когда он оглядел ее с головы до ног. Легкая дрожь пробрала ее от пристального мужского взгляда, который скользил по ней, отмечая каждый изгиб ее тела. На миг она почувствовала себя обнаженной и беззащитной.

Скотт постарался взять себя в руки. Непозволительно для женщины выглядеть так, чтобы от нее невозможно было оторвать глаз. В легкой голубой майке и новеньких белых шортах Кэтрин смотрелась неотразимо. Руки и длинные стройные ноги покрывал красивый загар. Нет, воистину ее ногами нельзя не восхищаться. Волосы были собраны на затылке, но несколько пушистых прядей ниспадали с висков, обрамляя лицо. Мягкие губы, на которых задержался его взгляд, были лишь тронуты помадой.

— Все, я готова, — прервала Кэтрин неловкую паузу и застенчиво улыбнулась.

Пока они ехали к его дому, Скотт старался поддерживать непринужденную болтовню. Он спросил, приходилось ли ей когда-нибудь кататься на такой лодке и знает ли она, как обращаться с парусом. Его лодка была проста устройством, а он достаточно опытен, чтобы справиться с ней в одиночку, но все же легче, когда работу выполняют двое. К своему удовольствию, он узнал, что она хорошо плавает и знакома с азами парусного спорта.

Они припарковались на аллее и торопливо вошли в его дом. Он провел ее в гостиную и, извинившись, отправился в спальню переодеваться. Она осмотрелась. Атмосфера дома была такой же уютно-доброжелательной, как и у его матери. Комната носила на себе четкий отпечаток его индивидуальности, но не выглядела подавляюще мужской. Видно было, что он любит бывать на воздухе. Линн говорила о его увлеченности экологией и проблемами охраны природы.

Она сдвинула в сторону скользящую стеклянную дверь и , шагнула на веранду, выходившую прямо к воде. Горячие солнечные лучи ударили ей в лицо, и она заулыбалась. Какой сегодня великолепный день, как раз для водных прогулок.

Вернувшись в гостиную, Скотт несколько минут смотрел на нее, стоящую у перил, пытаясь разобраться в сумятице охвативших его мыслей и чувств. Не сказать, чтоб он совсем не знал женщин, но такую, как Кэтрин Фэрчайлд, встретил впервые.

А когда-то он едва не женился на Кэрол. Уже подано было заявление, назначена дата свадьбы. Но тут у отца случился сердечный приступ, он умер, и все полетело кувырком. Первым делом ему пришлось плавно подхватить в свои руки дела компании, чтобы не оставить внакладе кого-нибудь из клиентов, не сорвать какой-нибудь договор; да и за матерью следовало присматривать. Кэрол такая ситуация не устраивала: она не желала делить его время с кем бы то ни было.

Теперь-то ясно, что в любом случае этот брак не удался бы. Кэрол обуревало стремление быть на виду у общества: посещать дорогие рестораны, где бывала элита, заказывать билеты только на самые престижные вечера, независимо от того, что составляло их программу, небрежно ронять громкие имена, как будто она была накоротке с этими людьми, — словом, строить из себя светскую львицу, на которую ну никак не тянула.

Последней каплей стал тот вечер, когда ей приспичило пойти на открытие новой галереи — газеты раструбили о ней как о громком событии светской жизни. Он же договорился с матерью на это время помочь ей разобрать кое-какие отцовские вещи и решить, кому из родственников что отдать. Для Скотта и Линн это было очень интимное и важное дело, но Кэрол учинила страшнейший скандал и поставила ультиматум: либо он идет с ней, либо они расстаются. Она проиграла.

Правда, тогда он искренне был ею увлечен и считал, что любит ее, поэтому их разрыв воспринял как новый тяжкий удар после смерти отца. Иной мог бы и сломаться от таких встрясок, но Скотт был достаточно силен духом и быстро оправился. Однако после всей этой истории он стал неприязненно относиться к светским условностям, принятым в среде богатеев и знаменитостей.

Он все еще разглядывал Кэтрин. Такой больше нет на свете, она… Он не нашел продолжения мысли, а может, сам ее отогнал, пока она не материализовалась в слова. Постояв так в раздумье, он наконец окликнул ее;

— Я готов.

Голос Скотта застал ее врасплох, она вздрогнула, резко обернулась и, увидев его, даже рот раскрыла. Он был в шортах и безрукавке. Широкие плечи, твердая грудь и мускулистые ноги были почти дочерна загорелыми, видимо, он много времени проводил на солнце, в той же лодке. Его атлетическая внешность подействовала отнюдь не успокаивающе на ее нервную систему, она едва сумела унять волнение.

Кэтрин вошла в комнату и задвинула за собой дверь.

— Здесь у тебя очень красиво и уютно, совсем как в доме твоей матери. — Внезапно ее охватило смущение, она быстро опустила ресницы и уткнулась взглядом куда-то в пол. Теперь она его не видела, но всем телом ощущала его близость, и ее неодолимо влекло к нему. Кончиками пальцев он приподнял ей подбородок, и глаза их встретились. Его чувственное обаяние захлестывало ее, она ничего не могла с собой поделать. Ее это и пугало, и возбуждало.

— Похоже, ты стесняешься личных доверительных отношений. Почему-то тушуешься в такие моменты, — с ласковой обеспокоенностью произнес он. Это была не шутка и не упрек. Он не отводил от нее глаз, и она вся трепетала под его взглядом. — Что с тобой?

Кэтрин не знала, как ему ответить, не знала даже, хочет ли отвечать. Он пытался проникнуть в те ее чувства, страхи, сомнения, которые столько лет мешали ей жить. Она загнала их глубоко внутрь, но постепенно научилась справляться с ними и тогда, когда они давали о себе знать. Она больше не боялась их, понимая, откуда они берутся и что собой представляют.

Редко кому удавалось застать ее врасплох, но Скотт Блейк точно угадал слабину и, прорвав защитную оболочку, проник в самую суть. Это ее вывело из равновесия. Скотт вообще выводил ее из равновесия.

— Я… — Она отстранилась от его дразнящего прикосновения и взяла себя в руки. — О чем ты, я не понимаю! — Усилием воли она заставила себя улыбнуться. — Мы, кажется, собирались куда-то ехать?

День был солнечный, залив переливался тысячами искр. Мягко скользя по его водам, изящная парусная лодка миновала мост Золотые Ворота и вышла в открытое море, а Скотт все не мог решить загадку Кэтрин Фэрчайдд. Не только ее красота и чарующий грудной голос волновали его сердце. Она была умна, уверена в себе, остра на язык, держалась независимо, что лично в ней" его почему-то привлекало, — словом, все его предубеждения обернулись предпочтениями. Ему нравилась ее прямолинейность, одержимость любимым делом и пристрастность во всем, что она считала истинным. Но была в ней и какая-то застенчивость, робость, которую она старательно скрывала и которая никак не вязалась с ее публичным имиджем.

Кэтрин между тем сняла парусиновые туфли и, вытянув ноги, откинулась назад, опираясь на локти. Грудь ее мерно вздымалась и опускалась, мягкая ткань майки плотно облегала округлые, восхитительно женственные формы. Восторженный голос Кэтрин прервал его мысли:

— Что за день, Скотт! В самый раз для парусных прогулок! — Порыв ветра разметал ее волосы, несколько прядей упали на щеку. Она запрокинула голову, подставив лицо жаркому солнцу, и закрыла глаза. Крики чаек заглушал шум ветра, гудящего в парусах. В этот миг ей было невообразимо хорошо, она ощущала себя по-настоящему счастливой.

— О чем размечталась? — Голос Скотта вывел ее из блаженного забытья. Она открыла глаза и сразу заслонилась рукой от яркого солнца.

— Просто думаю, как все сейчас здорово. У тебя иногда возникают потрясающие идеи.

— Я рад, что угодил тебе.

Было уже почти пять часов, когда они вернулись к яхт-клубу. Обоим хотелось продлить это наслаждение, но Кэтрин еще предстояло заехать в центр за Дженни: нельзя было оставлять ее там на ночь. Они подошли к ее машине.

— Отсюда я сам доберусь до дома. А ты поезжай, иначе застрянешь в вечерних пробках.

Когда она уже сидела за рулем, он протянул руку в опущенное окно и погладил ее по лицу.

— Спасибо, что поехала со мной. День был превосходный.

— Спасибо, что пригласил. Я просто в восторге. — Ее охватил невольный трепет, когда он дотронулся до ее щеки. Сердце забилось сильнее, дыхание участилось.

Их глаза встретились, в них горело желание. Внезапно он склонился к ней и сжал ее лицо в своих ладонях. Сначала губы их слегка соприкоснулись, потом он прижался к ней плотнее, и страстный его порыв захлестнул и ее.

Кэтрин Фэрчайлд потеряла голову. Она предвидела, что этот момент наступит, и опасалась его — если только неодолимую жажду ощутить его губы на своих можно назвать опасением. Скорее уж тревожным предчувствием неизбежного — ибо она ни на миг не сомневалась, что рано или поздно это случится. Если бы он не взял инициативу в свои руки, она сама отбросила бы скованность и правила приличия.

Его чувственный рот сводил ее с ума; словно околдованная, она млела в жарком поцелуе. Ее рука сама собой протянулась к нему и принялась ласкать его лицо. Сердце бешено колотилось, кровь неслась по жилам, подобно горной реке. Она хотела Скотта Блейка — и тело его, и душу.

Мягкие ее губы были так приятны на вкус! Он пытался, но не сумел обуздать себя. Он мечтал об этом поцелуе с того момента, как столкнулся с ней в лифте “Хайатт-Ридженси”. Каждый раз, как они виделись, его желание только усиливалось. Сейчас место и время были не самые подходящие, но удержать себя он уже не мог.