— Белла!

Она кинулась в его объятия, не в силах произнести ни слова. Слезы застилали ей глаза. И она, несмотря на исходивший от брата запах перегара, лишь сильнее прижалась к нему.

— Не надо было тебе приезжать, — тихо проговорил он. — Феликс, как же ты мог привезти ее сюда?

— Я говорил ей, — оправдываясь, ответил мистер Скантоп. — Но она настояла.

Бертрам тяжело вздохнул.

— Я не хотел, чтобы ты знала.

Она освободилась из его объятий, смахнула слезы и села на один из стульев.

— Бертрам, как ты можешь так говорить? — сказала Арабелла. — К кому же тебе обратиться, кроме меня? Как же ты здесь?

— Прелестное местечко, не правда ли? — насмешливо сказал он. — Даже не помню, как здесь очутился. Пивная Кружка привела меня. Ты знаешь, я совершенно отключился. Помню только, что удрал из гостиницы.

— Бертрам, умоляю, не пей больше. Ведь этим делу не поможешь. Ты выглядишь так ужасно, и неудивительно. У тебя болит горло, дорогой?

Он покраснел и, смущенно поправив платок на шее, сказал:

— Ах это? Да нет! Пришлось кинуть свою одежонку. — Он заметил ее изумленный взгляд и добавил с кроткой улыбкой: — Я уже тут научился их словечкам, не удивляйся. В общем, заложил свою рубашку. Да, Белла. Кружка помогла мне. Так что гол как сокол. Но это неважно!

Мистер Скантоп, сидя на краю кровати, многозначительно взглянул на Арабеллу.

— Как это не важно? — быстро сказала она. — Надо думать, что можно сделать. Скажи, сколько ты задолжал?

Бертраму не хотелось называть сумму, но Арабелла настояла, и он наконец признался:

— Больше семисот фунтов! Я никогда не расплачусь.

Арабелла была ошеломлена. Она и представить себе не могла, что он должен такие деньги. Сумма казалась невероятно огромной. Теперь она не удивлялась поступку брата. А он, присев на соседний стул, волнуясь, рассказал ей о своих злоключениях и переживаниях. Она молча гладила руку Бертрама, понимая, что ему надо облегчить душу, но почти не слушала его, думая о том, как найти выход из положения. Поэтому и не обратила внимания на его слова о самоубийстве, а испуганно встрепенулась, только когда мистер Скантоп произнес:

— Я думаю, тебе не стоит топиться. Твоей сестре это вряд ли понравится. Да и отец твой не обрадуется. Даже не говори об этом!

— О Господи! Конечно, нет! — воскликнула Арабелла. — Не смей даже думать об этом. Ты же знаешь, какой это грех!

— Да нет, я, конечно, не смог бы покончить с собой, — мрачно ответил Бертрам. — Это я так… Но как я посмотрю папе в глаза?!

— Я тебя понимаю, — кивнула Арабелла. — Семьсот фунтов… Как же так могло получиться, Бертрам?

— Я проиграл шестьсот фунтов в «фараон», — закрыв лицо руками, проговорил он. — А остальные… счет от портного, лошадь, которую я брал, долг на ипподроме, счет за гостиницу… Господи, Белла, что мне делать?

Он говорил, чуть не плача, и напомнил Арабелле того маленького мальчика, каким был в детстве. В его голосе и испуганном взгляде была надежда на то, что старшая сестра каким-то чудом поможет ему выбраться из этой ловушки.

— На счета можно наплевать, — сказал мистер Скантоп. — Уедешь из города. Ты ведь жил под чужой фамилией. Кто тебя будет искать? Карточный долг — другое дело. Это долг чести.

— Да знаю я, черт бы тебя побрал!

— Любой долг — долг чести! — возразила Арабелла. — Прежде всего, тебе нужно оплатить счета.

Парни понимающе переглянулись — какой толк спорить с женщиной, которая ничего не смыслит в этих делах. Бертрам провел рукой по лбу и, прерывисто вздохнув, сказал:

— Есть только один выход! Я уже все обдумал, Белла. Надо поступить на военную службу. Не под своим именем, конечно. Если меня не возьмут в кавалеристы, пойду в строевой полк. Я хотел идти еще вчера, когда мне только пришла в голову эта мысль. Но надо сделать одно дело. Я просто обязан… Я напишу отцу. Он, конечно, отречется от меня. Но я должен.

— Что ты говоришь? — воскликнула Арабелла. — Это убьет папу. Даже не думай! И запомни, папа никогда — слышишь? — никогда не отречется от тебя. Это не по-христиански! Пожалуйста, не пиши ему пока! Я подумаю, что можно сделать. Если папа узнает, что ты должен эти деньги, я уверена, он отдаст все до последнего пенни!

— Да что ты? Разве я собираюсь писать ему о долге? Ни в коем случае! Я напишу ему, что просто всю жизнь мечтал об армии, и вот решил…

Это решение испугало Арабеллу даже больше, чем разговоры о самоубийстве. В ее представлении военная служба означала крах всему.

— Нет-нет! — хриплым от ужаса голосом воскликнула она.

— Нужно, Белла, — сказал он. — Служба — это единственное, на что я способен. Да и как я буду жить с такими долгами, тем более с карточным! Господи! Я, наверное, сошел с ума! — Его голос дрогнул. С минуту он не мог справиться с нахлынувшим на него отчаянием, а потом все-таки взял себя в руки и с жалкой улыбкой произнес:

— Прекрасная парочка мы с тобой, не правда ли? Нет, нет, я не имею в виду то, что ты поступила так же плохо, как я.

— Нет, я поступила ужасно! — воскликнула Арабелла. — Да и вообще, это моя вина, что ты оказался в таком положении. Если бы я не познакомила тебя с лордом Уивенхоем…

— Нет, — быстро возразил он. — Я бывал в игорных домах еще до того, как познакомился с ним. Откуда он знал, что я совсем без денег? Не надо мне было ходить в этот клуб. Да только проигрался на скачках. И я думал… надеялся… Но говорить, что это твоя вина…

— Бертрам, а кому ты проиграл деньги? — спросила она.

— Банк все взял. Это же «фараон»!

— Да, но кто-то держал банк?

— Несравненный.

Арабелла взглянула на него широко открытыми глазами.

— Мистер Бьюмарис? — едва смогла вымолвить она. Он кивнул. — Нет, ну как же? Как он мог позволить тебе? Нет, Бертрам.

Она была так возмущена и расстроена, что он озадаченно взглянул на нее.

— А почему он не должен был позволить мне?

— Но ведь ты так молод! Он должен был знать. Зачем же он разрешил тебе играть в долг? Он мог отказаться принимать у тебя эти ставки.

— Ты не понимаешь! — волнуясь, сказал он. — Я ходил туда с Простаком. Почему Бьюмарис должен был отказывать мне в игре?

Мистер Скантоп кивнул:

— Да, мадемуазель. Это страшное унижение, когда у тебя не принимают ставки в долг.

Ей не нравились принципы, которых, видимо, придерживались оба молодых человека. Но в мужской компании, должно быть, так принято, решила Арабелла и сказала:

— И все-таки я думаю, что мистер Бьюмарис поступил неправильно. Но это неважно! Дело в том, что он… что у нас особые отношения. Не отчаивайся, Бертрам! Я уверена, что если пойду к нему и объясню, что ты еще несовершеннолетний и не сын богача, он простит твой долг…

Она испуганно замолчала, потому что на лицах Бертрама и мистера Скантопа вдруг отразился неподдельный ужас.

— Белла! Что ты такое говоришь?

— Но, Бертрам, он не такой гордый и заносчивый, как многие о нем думают. Я… я сама убедилась в его доброте и порядочности.

— Белла, это же долг чести! Пусть мне придется отдавать его всю жизнь… Я скажу ему об этом.

Мистер Скантоп непонимающе кивнул.

— Потратить свою жизнь на то, чтобы заплатить шестьсот фунтов человеку, который так богат, что для него эти деньги значат не больше, чем для тебя шиллинг? — воскликнула Арабелла. — Но это абсурд!

Бертрам в отчаянии взглянул на своего друга. И мистер Скантоп терпеливо объяснил Арабелле:

— Ничего не поделаешь, мадемуазель. Долг чести — это долг чести. И отмахнуться от него нельзя.

— Я не согласна! Мне, конечно, будет не очень приятно, но я сделаю это. И знаю, он никогда не откажет мне!

Бертрам решительно схватил ее за руку.

— Послушай, Белла! Я вижу, ты не понимаешь… не можешь понять… Но если ты сделаешь это, клянусь, ты меня больше никогда не увидишь. Кроме того, если он даже решит забыть долг, я по-прежнему буду считать себя обязанным вернуть ему эти деньги. И не говори больше мне об этом, а то ты еще предложишь, чтобы он оплатил все мои счета.

Арабелла смутилась. Она действительно только что подумала об этом. Вдруг мистер Скантоп, который сидел с напряженно-задумчивым лицом, четко и медленно произнес:

— Есть идея!

Брат и сестра взглянули на него: Бертрам с надеждой, Арабелла недоверчиво.

— Знаешь, что говорят? — спросил мистер Скантоп. — Банк всегда выигрывает.

— Знаю, — горько ответил Бертрам. — Если это все, что ты хотел мне сказать…

— Подожди! — остановил его мистер Скантоп. — Надо открыть банк.

Увидев изумление на лицах обоих Таллантов, он торжественно добавил:

— В «фараоне».

— Банк в «фараоне»? — скептически переспросил Бертрам. — Ты, должно быть, сошел с ума! Во всяком случае, это самая безумная идея, которую я когда-либо слышал. Как же можно открыть банк без капитала?

— Я придумал вот что! — не без гордости заявил мистер Скантоп. — Надо пойти к моим опекунам. И сейчас же. Немедленно.

— Господи! Неужели ты думаешь, они разрешат тебе воспользоваться деньгами в этих целях?

— А почему нет? — возразил мистер Скантоп. — Они всегда хотят пополнить капитал. И говорят мне об этом, попрекают. Вот я и нашел прекрасный способ. Удивляюсь только, как им самим не пришла в голову такая замечательная мысль. В общем, надо немедленно идти к моему дяде.

— Феликс, перестань! — раздраженно произнес Бертрам. — Ни один опекун не позволит тебе сделать этого. А даже если позволит… я лично не собираюсь всю свою жизнь держать этот проклятый банк. Ты, я уверен, тоже.

— Это и не нужно, — сказал мистер Скантоп, не желая отказываться от своей идеи. — Одна хорошая ночь, и с твоими долгами будет покончено. А потом мы закроем этот банк.