Анн-Мари Нуво - Анжелика в России

— Гордый, — укоризненно заметил Матвеев. — Не гнется…

Корнила, пряча улыбку, пожал плечами, подобно ушедшему казаку. Марселис мигом очутился возле него, обнял за плечи и стал что-то нашептывать.

В конце концов все уладилось. Матвеев тяжело поднялся, постоял, дожидаясь, пока поднимутся Анжелика и Марселис.

— Ну, с богом, — вздохнул он. — Поезжай, боярыня. Хорошее дело.

Аудиенция закончилась.

— О чем вы договорились с ними? — спросила Анжелика Марселиса в карете. — И кто этот молодой человек? Он будет меня сопровождать?

— Да. Ваше частное дело, ваша любовь к вашему супругу глубоко тронули сердце господина министра. Свою роль сыграли, конечно, и рекомендации господина де Помпона. Вы торопитесь, и правильно делаете. Завтра же вы будете в пути. Фаворит русского царя выделил вам в провожатые достойнейшего человека, известного рыцаря…

— Даже не верится…

— Ну… русские известны своим благородством…

Весь вечер и всю ночь лучшие кузнецы, каретники и шорники готовили экипаж Анжелики к дальней дороге. Марселис опять пропал, но на следующее утро, когда пора настала выезжать, он появился и дал Анжелике несколько ценных наставлений.

— Я навел справки, — сказал он доверительным полушепотом. — Вряд ли юный граф Раницкий имеет отношение к охране, назначенной вам его величеством королем Людовиком. Скорее, это обычный ветреник, привыкший менять любовниц, как перчатки. От него нечего ждать кроме компрометации. В трудную минуту я предпочел бы обратиться к его слуге… есть там один — Северин… чем к самому графу. Это первое, сударыня. Второе: я написал письмо французскому послу в Турции господину Нуантелю. Вы с ним не знакомы?.. Какая жалость! Вот, — и Марселис протянул Анжелике лоскуток шелка нежно золотистого цвета, напоминающего цвет ее волос. — Обычно в дипломатической переписке мы прибегаем к различным ухищрениям, но поскольку трюк с молитвенником вам уже известен, я буду с вами откровенен. Без этого кусочка шелка Нуантель не скажет вам и двух слов. Этот лоскуток должен стать для вас самой дорогой вещью, пока вы ищете вашего супруга. В дороге вас могут ограбить… Всякое случается… Но если вы сохраните этот кусочек шелка, Нуантель сделает для вас все. Я не случайно подобрал его под цвет ваших волос. Вы меня понимаете, сударыня? И не стоит доверять это дело служанке…

— Я понимаю вас, господин Марселис. Мне импонирует ваша предосторожность, — Анжелика приподняла спадающие ей на плечи золотые волосы и намотала невесомый лоскуток на прядку позади уха. Узелок, затянутый острыми, сияющими ногтями, и — письмо исчезло в струях роскошных волос маркизы дю Плесси де Бельер.

— Я спокоен за ваше предприятие, сударыня, — улыбнулся господин Марселис.

Карета ждала у крыльца. Чуть поодаль возле трех лошадей — двух навьюченных и одной подседланной — ждал вчерашний казак. Марселис и ему что-то пошептал, вернулся и сказал Анжелике:

— Образованнейший человек. Знает польский, татарский и латынь.

— Я не знаю здешней иерархии, — заколебалась Анжелика. — Он дворянин? Наемник? Должны ли вы его мне представить?

— Не то и не другое. Он — казак. В Европе этому нет аналогов. Достаточно будет, если вы ему кивнете.

Анжелика кивнула и улыбнулась. Казак снял лохматую шапку и, блеснув улыбкой, с неожиданной галантностью поклонился Анжелике. Затем, не спросясь, он привязал вьючных лошадей к запяткам кареты. Вблизи при свете дня он оказался загорел, обветрен, сероглаз, темные подстриженные усы чуть прикрывали тонкие, сомкнутые губы. Одет он был в костюм, напоминающий польский, но без откидных рукавов, и лохматая шапка, которую казак носил, невзирая на теплую погоду, была особой формы, держалась на одном ухе и должна была вот-вот упасть.

— Прощайте, сударыня, — раскланялся Марселис. — Передайте мои наилучшие пожелания вашему супругу. Скажите, что я всегда был большим поклонником всех его талантов. Господин де Нуантель, несомненно, поможет вам. Помните только об условии… Прощайте!..

Казак вскочил на золотисто-рыжего, светлогривого коня и занял место сбоку от кареты, напротив правой дверцы. Анжелика, улыбнувшись, вспомнила, что у правой дверцы царской кареты гарцевал во время выезда особо доверенный окольничий.

— Пора! Счастливого пути! — помахал вслед Марселис.

Путешествие продолжалось.

Казак взмахнул рукой, указывая Крису направление пути. Карета тронулась. Немецкая слобода, московские улицы закачались за окнами, бесконечный говорливый, шумный лабиринт.

Как только выехали из Немецкой слободы, Анжелика ждала появления графа и гадала, что еще он ей преподнесет. Уже Москва заканчивалась, тянулись крайние, редкие, перемежаемые пустырями дворы, но юного повесы все не было. Странное чувство беспокойства и нетерпения появилось в душе маркизы. Если это опасность, то скорее… Но кони размеренно шли легкой рысцой, так же размеренно покачивался за правым окном Мигулин, приставленный к ней казак. Изредка он отрывался вперед и знаком показывал Крису, куда сворачивать.

Вот и Москва позади. Мягкая проселочная дорога раскачивала карету, и налетевший из-за далекого леса ветер трепал занавески на окнах. И вдруг Анжелика увидела, что казак, не меняясь в лице, придержал коня и потащил из седельной кобуры пистолет. Крис натянул поводья. Карета встала. Анжелика выглянула в окно. Великолепный вороной жеребец с оленьей грацией прыжком вынес из придорожных кустов на самую середину дороги графа Раницкого. Граф покачнулся в седле, но поправился, сорвал с головы широкополую шляпу и, держа ее на отлете, отвесил Анжелике поклон. Вслед за ним не так грациозно, но довольно дружно высыпали его конные слуги. Крис, Майгонис и Мигулин обнажили стволы пистолетов. «Начинается…» — подумала Анжелика и сразу же успокоилась.

— Что вам угодно, любезнейший? — крикнула она. — Имейте в виду: наша договоренность остается в силе, и если вы приблизитесь, вам вышибут мозги.

Граф что-то крикнул слугам, они, задирая поводьями морды лошадям, попятились, отступая. Сам же граф, держа шляпу все так же на отлете, медленно поехал навстречу.

— Стрелять? — свешиваясь с сидения, спросил Крис.

— Пока нет, — ответила Анжелика.

— Добрый день, маркиза! — воскликнул граф, приближаясь. — Какая встреча! Приятная и — главное — неожиданная. Куда путь держите? Насколько я понял, вашего супруга в Москве не оказалось.

Он приблизился к карете так, что мог заглянуть внутрь, в окошко. Мигулин со своей стороны сдвинул занавеску над окошком и знаком показал Анжелике, чтоб она откинулась на сидении и дала ему возможность в случае чего стрелять из окна в окно.

— Черт побери! — заметил граф этот маневр. — Ради всего святого скажите вашему наемнику, чтоб он невзначай не выстрелил. Родня и так считает, что у меня ветер в голове, и новые отверстия создадут там такой сквозняк, что это явно не пойдет мне на пользу. Так что ваш муж? Нашли вы его?

— Он в Турции…

Граф усмехнулся, как будто ждал этого ответа:

— Какая жалость, что не в Китае!

— Почему?

— Это дало бы мне новые возможности доказать вам свою преданность и любовь.

— Вы несносны, — прошептала Анжелика.

— Просто я влюблен.

— Я вам ни на су не верю. И предупреждаю: я нахожусь под охраной русского боярина Матвеева, и если вы повторите ваши выходки, о которых я не могу вспомнить без содрогания, этот достойный господин, — кивнула она в сторону казака, — и вправду проветрит вам мозги.

— Месье, — поклонился граф Мигулину, тот проигнорировал этот знак внимания.

— Позвольте хотя бы издали следовать за вами, — продолжал граф. — Как только я увидел вас, ваш образ… Неужели же вы думаете, что физическая близость с моей несчастной теткой…

— Погоняй! — крикнула Анжелика Крису, и карета рванула.

— Так я еду за вами, маркиза! — кричал сзади граф, сдерживая загорячившегося коня. — Да, я был близок с теткой, но это не помешало мне оценить вашу душу, оценить ваше… В этом не было никакой измены! Ах, черт!

Конь его, испугавшись взмахов шляпой, шарахнулся, и граф едва усидел в седле.

Слуги графа поспешно очистили дорогу. Карета, вздымая клубы пыли, понеслась во весь дух. Приотстав и изредка оглядываясь, скакал Мигулин.

С замиранием сердца ждала Анжелика очередного концерта графа на постоялом дворе. Правда, она припугнула его Мигулиным, но коль скоро дело дойдет до драки, справится ли один казак с графом и всей его шайкой? И не подставляет ли она Мигулина? Ей внезапно вспомнилась загадочная история дуэли и смерти бретёра Тузенбаха. В том, что в это дело каким-то образом замешан граф Раницкий, она не сомневалась.

На постоялом дворе Анжелика сразу же заперлась в отведенной ей комнате и с тревогой наблюдала из окна, как распрягают лошадей, поглядывала на Мигулина. Доживет ли он до утра?

Граф и его слуги подъехали чуть позже. Держались они тихо. Граф не кричал и не плакал. Как стемнело, он расположился под окном Анжелики и стал тихонько наигрывать на лютне. Было душно, Анжелика приоткрыла ставни, и ей был хорошо слышен каждый звук. Голос у графа Раницкого оказался ломким, еще не устоявшимся, но довольно приятным, хотя и не шел ни в какое сравнение с голосом Жоффрея.

(Баллада, исполненная графом Станиславом Раницким)