— Вы не посмеете меня тронуть, — выдохнула она, — я закричу.
— Кричите, только это ни к чему не приведет. Тут почти никто никогда не проходит. Зато ваши крики могут привлечь молодчиков с ржавыми рапирами. Не нужно шума, дорогая. Я хочу вас, я вас получу. Я давно решил это, а тут подвернулся случай. Или вы предпочитаете, чтобы я отпустил вас домой одну?
— Я найду другого помощника.
— И кто же вам поможет во дворце, где все так тщательно подготовлено для того, чтобы убить вас? Кто же привел вас к знаменитой лестнице?
— Мессир де Лоррен.
— Ну и ну! Уж не Маленький ли Месье там, внизу? А он не впервые избавляется таким образом от «соперницы», которая ему мешает. Так что видите — в ваших же интересах молчать…
Анжелика не ответила, но, когда он вновь приблизился, не стала сопротивляться.
Вард неторопливо, с наглым спокойствием поднял ее длинные юбки из шуршащей тафты, и она почувствовала, как его теплые руки нежно гладят ее тело.
— Прелестно, — вполголоса произнес он. — Бесподобное лакомство.
Анжелика не помнила себя от унижения и страха. В ее воспаленном разуме проносились какие-то нелепые картины: шевалье де Лоррен с подсвечником, Бастилия, вопль Марго, шкатулка с ядом. Потом все исчезло, и ее заполнила паника, физический ужас женщины, знавшей только одного мужчину. Новая близость перепугала ее и вызвала отвращение. Она извивалась, пытаясь освободиться из его рук, но не могла выдавить из себя ни звука. Парализованная, дрожащая, она позволила взять себя, плохо осознавая, что происходит…
Внезапно луч света вонзился в темноту их ниши. Затем дворянин, который проходил мимо, быстро убрал свечу и удалился, смеясь и крича: «Я ничего не видел!» Судя по всему, зрелище было обычным для обитателей Лувра.
Маркиз де Вард не стал отвлекаться на такую мелочь. Во мраке их дыхание смешалось, и потрясенная Анжелика спрашивала себя, когда кончится это ужасное насилие. Подавленная, ошеломленная, наполовину в обмороке, она против своей воли принимала ласку мужских рук, сминавших ее тело. Но постепенно новизна объятий, повторение движений любви, для которых было так чудесно создано ее тело, возбудили в ней ответное волнение, которому она не смогла воспротивиться. Когда сознание вернулось к ней, было уже поздно. В ней вспыхнула искра удовольствия, неся так хорошо знакомую негу, по венам разлилось острое возбуждение, вскоре превратившееся в бушующее пламя.
Мужчина догадался об этом. Он издал приглушенный смешок и принялся за дело с удвоенным умением и вниманием.
Тогда Анжелика принялась бороться с собой, отказываясь платить ему по счетам, но борьба только ускорила ее поражение. Она откинула пассивность и прижалась к нему, подхваченная потоком сладострастия. Чувствуя свой триумф, он безжалостно усилил натиск, а она невольно приоткрыла губы, и из ее горла вырвался хрип, означающий злость и благодарность побежденной женщины.
Когда они оторвались друг от друга, Анжелику захлестнул жгучий стыд. Она спрятала лицо в руках. Ей хотелось умереть, никогда больше не видеть дневного света.
Офицер молча и все еще задыхаясь надел перевязь.
— Сейчас будет стража, — сказал он. — Пойдем.
И, так как она не двигалась, мужчина взял ее за руку и вытолкнул из ниши.
Анжелика вырвала руку и молча пошла за ним. Стыд жег ее, словно раскаленное железо. Никогда больше она не сможет взглянуть в лицо Жоффрею, никогда не сможет обнять Флоримона. Вард все разрушил, все уничтожил. А она потеряла единственное, что ей оставалось: верность своей любви.
У подножия лестницы стоял гвардеец в белом воротничке и пурпуэне с желтыми и красными прорезями. Он опирался на алебарду и насвистывал, а рядом с ним на земле стоял фонарь.
Увидев своего капитана, он вытянулся.
— Никаких негодяев поблизости? — спросил маркиз.
— Я никого не видел, господин офицер. Но, должно быть, до того, как я появился, здесь свершилось зло.
И, подняв фонарь, он осветил большое кровавое пятно на земле.
— Дверь Сада Инфанты открыта к набережной. И кровавый след тянется туда. Думаю, они бросили труп в воду…
— Хорошо, швейцарец. Неси службу как следует.
Ночь была безлунной. От берегов поднимался зловонный запах гниющих водорослей. В тишине слышался только плеск Сены да звон комаров. Анжелика, остановившись у реки, тихо позвала:
— Марго!
Ей самой захотелось уйти во тьму, погрузиться в ночную вязкую воду.
Анжелика услышала равнодушный голос маркиза де Варда:
— Где ты живешь?
Ее гнев вспыхнул с новой силой, и она вскричала:
— Не смейте говорить мне «ты»!
— А я всегда говорю «ты» женщинам, которые были моими.
— А мне плевать на ваши привычки. Оставьте меня.
— О! Еще час назад ты не выглядела такой гордой. Мне казалось, я не так уж тебе противен.
— Час назад был час назад. Сейчас все по-другому. Сейчас я вас ненавижу.
Анжелика несколько раз повторила «ненавижу» сквозь сжатые зубы и плюнула в его сторону.
Потом она пошла, спотыкаясь, по пыльному берегу.
Кромешная тьма. Лишь несколько фонарей освещали вывеску лавки или портик богатого дома.
Анжелика знала, что Новый мост находится справа.
Она без особого труда вышла к белому парапету, но тут перед ней появилось какое-то отребье, жалкое подобие человека, который сидел на корточках, а при ее приближении поднялся на ноги. До нее донесся тошнотворный запах, и она узнала одного из нищих, так напугавших ее днем.
Анжелика с громким криком отшатнулась. За ее спиной послышались быстрые шаги и голос маркиза де Варда:
— Назад, бродяга, или я тебя проткну!
Тот неподвижно застыл на середине моста.
— Пощадите, благородный господин! Я только несчастный слепой.
— Не так ты слеп, раз увидел кошелек, который можно снять!
Кончиком шпаги Вард ткнул в живот бесформенное существо, которое со стоном убежало прочь.
— Ну что, теперь вы скажете мне, где живете? — жестко спросил офицер.
Едва слышно Анжелика назвала адрес своего зятя-прокурора. Ночной Париж приводил ее в ужас. Он кишел невидимыми созданиями, ведущими подземную жизнь подобно мокрицам. Из-за стен доносились голоса, шепот, смешки. То и дело открывалась дверь какой-нибудь таверны и на порог падала полоса света или вырывалось крикливое пение. Один раз она увидела дым от трубок мушкетеров, сидящих за столом, а на коленях одного из них — розовотелую голую женщину. Затем снова началось переплетение улиц и мрачный лабиринт.
Вард часто оборачивался. От группки, сидящей возле какого-то фонтана, отделился человек и теперь следовал за ними молчаливой, скользящей тенью.
— Далеко еще?
— Почти пришли, — отозвалась Анжелика, узнав горгульи и фронтоны домов улицы Ада.
— Тем лучше, а то мне, видимо, придется проткнуть кое-кому брюхо. Слушайте, малютка. Никогда больше не возвращайтесь в Лувр. Спрячьтесь, пусть о вас забудут.
— Если я буду прятаться, мне не вызволить мужа из тюрьмы.
Вард усмехнулся.
— Как желаете, о верная и добродетельная супруга.
Кровь бросилась в лицо Анжелике. Ей захотелось укусить его, задушить.
Одним прыжком второй силуэт появился из тени.
Маркиз прижал к стене молодую женщину и встал перед ней со шпагой в руке.
На землю падал круг света от большого фонаря, висевшего перед домом Фалло де Сансе.
Анжелика, широко раскрыв глаза от страха, глядела на оборванных мужчин. Один из них держал в руке палку, второй сжимал кухонный нож.
— Нам нужны ваши кошельки, — произнес глухой голос.
— Кое-что вы получите, господа, шпага вас угостит.
Молодая женщина, повиснув на бронзовом дверном молоточке, колотила в дверь. Наконец, она отворилась.
Анжелика рванулась в дом, перед глазами у нее еще стоял маркиз де Вард, чья длинная шпага держала обоих бродяг на почтительном расстоянии, а те ворчали, словно голодные волки.
Дверь ей отворила Ортанс. В руке она держала свечу, а из грубой полотняной рубашки торчала худая шея. Она шла за сестрой по лестнице, приговаривая свистящим шепотом.
Она всегда это говорила. Потаскуха, вот кем была Анжелика с юных лет. Интриганка. Высокомерная лгунья, которая дорожит только состоянием своего мужа и лицемерно притворяется, будто любит его, а сама шляется вместе с распутниками по трущобам Парижа.
Анжелика почти не слушала ее. Она ловила уличный шум; ясно слышался лязг стали, затем хриплый крик человека, которому перерезали горло, затем кто-то побежал прочь.
— Слушай, — прошептала она, нервно хватая Ортанс за рукав.
— Ну, что еще?
— Крик! Кто-то ранен!
— Подумаешь! Ночь — время для бродяг и негодяев. Никакая уважающая себя женщина не отправится гулять по Парижу после захода солнца. Кроме одной, и к несчастью, она моя родная сестра!
Ортанс подняла свечу, чтобы поглядеть на лицо Анжелики.
— Да ты бы себя видела! Фу! У тебя вид куртизанки, которая только что занималась любовью.
Анжелика вырвала свечу из рук сестры.
— А у тебя вид ханжи, которой не хватает любви. Иди, возвращайся к своему мужу-прокурору, который только и умеет в постели, что храпеть.
Анжелика долго сидела у окна, не решаясь лечь в кровать и уснуть. Она не плакала. Она заново переживала все события ужасного дня. Казалось, что вечность прошла с тех пор, как в комнате появилась Барба со словами: «Вот молоко для малыша».
Марго погибла, а она предала Жоффрея.
«Если бы это хотя бы не доставило мне удовольствия!» — повторяла она.
Ненасытность собственного тела вызывала у нее ужас. Пока она была рядом с Жоффреем, пока растворялась в нем без остатка, она не понимала, до какой степени слова, которые муж так часто повторял ей: «Вы созданы для любви», — правдивы. Столкнувшись в детстве с грубостью и пошлостью, она считала себя холодной и недоверчивой. Жоффрей сумел освободить ее от оков страха, но он же пробудил в ней вкус к наслаждению, которого требовала ее здоровая, деревенская природа. Иногда это даже вызывало у мужа беспокойство.
"Анжелика. Королевские празднества" отзывы
Отзывы читателей о книге "Анжелика. Королевские празднества". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Анжелика. Королевские празднества" друзьям в соцсетях.