А теперь я ломаю голову над тем, что сказать Гарри, когда он позвонит! Я так разволновалась, что плохо спала ночь и проснулась очень рано, еще не было семи. Хотя вряд ли Гарри позвонит раньше десяти, так как знает, что у нас в доме встают поздно.

Силы небесные, что сказать, когда он позвонит?!

Да, конечно, я поступила опрометчиво, мне абсолютно не о чем с ним говорить, но я так взбесилась, увидев Мону, такую счастливую рядом с Гарри. По-моему, это дурной тон для девушки ее лет носить платья с таким вырезом на спине и краситься так, как она. Любой мужчина должен счесть это смехотворным, но Гарри явно другого мнения.

Но что же сказать ему? Как глупо я буду выглядеть — умоляла его позвонить, уверяла, что очень важно, а выясняется, что все пустое! Надо что-то придумать.

Боже мой! Телефон…

* * *

Какой чудесный день я провела с… Гарри!

Он вообще не стал требовать от меня никаких объяснений, а предложил поехать за город в его автомобиле и позавтракать в каком-нибудь маленьком ресторанчике.

Я, разумеется, разволновалась, кинулась одеваться и через десять минут уже была готова. Он обещал заехать через час.

Гарри приехал на своем очаровательном «бентли», машину вел он сам; я оставила тетушке Дороти сообщение, что отправилась завтракать, и села рядом с ним.

Я не стала упоминать, с кем именно я еду, — неизвестно, как тетушка отнесется к этому, хотя во всех случаях она будет удивлена и недовольна, так как сегодня к завтраку собирается куча моих друзей!

Сначала мы ехали молча. День был солнечный, что-то неуловимо прелестное сквозило во всем, и я вдруг почувствовала себя очень счастливой.

Гарри жутко мил, и если Мона выйдет за него замуж, она будет счастливейшей девушкой в целом мире. Только в душе у меня почему-то возникло странное ощущение, что не выйдет.

Мы остановились в одной из живописнейших деревушек в Суррее, и Гарри повел меня завтракать в маленький придорожный ресторан.

В небольшом зале мы были совсем одни и ели что-то очень вкусное — не могу вспомнить, что именно, помню только, что наслаждалась чрезвычайно.

Мы говорили обо всем на свете.

— Знаете, — сказала я, — я наделала столько ошибок с тех пор, как выхожу в свет!

Гарри понял, что я, говоря об ошибках, имела в виду Алека.

— Мы все совершаем ошибки, Максина, — очень серьезно проговорил он, — и порой чертовски глупые. По я уверен, их всегда можно исправить, если постараться. А вы как думаете?

Я сказала, что тоже уверена в этом. По-моему, лучше уж сразу совершить все ошибки, чтобы потом к ним не возвращаться. Что может быть ужаснее, когда человек полжизни совершает ошибки, а оставшееся время тратит на их исправление. Но самое главное, добавила я, уметь правильно выбирать себе друзей. Мы чересчур склонны оценивать людей по их внешнему виду. Но как часто за привлекательной оболочкой скрывается отталкивающая сущность! Я произнесла эти слова очень многозначительно, намекая на то, что, прежде чем жениться на Моне, Гарри следует хорошенько подумать.

Мне известна одна вещь, которая, я уверена, ужаснет его: Мона не хочет иметь детей. Что касается меня, я об этом особенно не задумывалась, но знаю, что с удовольствием имела бы детей — обожаю младенцев!

А если они у меня будут, хотелось бы, чтоб их отцом был настоящий англичанин, красивый, серьезный, а не какой-нибудь вертопрах.

Нельзя производить на свет детей, если их отец думает только о ночных клубах и развлечениях, вроде Росси или Тимми.

Полагаю, если Гарри остепенится, из него выйдет идеальный отец, и можно только гордиться, если твои дети окажутся на него похожими.

Допускаю, что Мона уже рассказала ему о своем отношении к детям и он согласился с ней, но, будь у меня великолепный старинный замок, мне захотелось бы иметь наследника в нем.

После завтрака мы опять сели в автомобиль и доехали до чудесной рощи. Мы расположились под деревьями немного отдохнуть, и Гарри закурил сигарету. Я без умолку болтала о самых разных вещах, то и дело спрашивая Гарри, что он думает по тому или иному поводу. У него обо всем свои представления.

Наконец-то я поняла, что люблю Гарри больше всех на свете. И не думаю, чтобы когда-нибудь переставала любить. Он всегда жил в моем сердце, и как я ни старалась его забыть, у меня это не получилось. Жаль, конечно, что между нами произошла та глупая ссора, как бы мне хотелось вернуться в тот вечер, когда он меня впервые поцеловал!

Однако, подумала я, не похоже, что он хочет повторить свой поцелуй сейчас, даже не сделал мне за весь день ни одного комплимента.

И все же я видела, что ему со мной хорошо. Да что хорошо — мы оба были счастливы!

Вернулись мы перед самым обедом, и я подумала, что это был самый лучший день в моей жизни.

Ужасно, что сезон подходит к концу и все разъезжаются. Если Гарри уедет на юг Франции, я не увижу его несколько месяцев.

У нас с тетушкой самые невероятные планы — где мы только не собираемся побывать! Однако она ни словечка не обронила насчет поездки на юг, хотя, может быть, мы ненадолго поедем в Париж.

Гарри не должен обручиться с Моной до возвращения в Лондон.

Впрочем, чего беспокоиться, завтра я снова увижу его — он хотел встретиться со мной на Роу утром, когда я выезжаю верхом.

Я люблю Гарри… Люблю больше всех на свете!

Это чувство совершенно не похоже на то, что мне уже приходилось переживать по отношению к другим людям; оно, как бутон, постепенно раскрывается в моей душе, растет помимо моей воли, даже вопреки ей.

Я злилась на Гарри, хотела вычеркнуть его имя из своей памяти навсегда, а оказалось, что только крепче привязалась к нему.

Это совсем не то, что я чувствовала к Алеку или Томми.

Интересно, как Гарри ко мне относится?

* * *

Я до того разозлилась, что едва соображаю, и все из-за этой бестии Моны.

Условившись встретиться с Гарри нынче утром, я с нетерпением ждала этой минуты и точно в назначенное время была на Роу, но кроме грума, который держал мою лошадь, там никого не было. Я решила немного подождать, подтянула подпругу, побеседовала с грумом и вскоре увидела приближающийся «бентли». За рулем сидел Гарри. Но что это?! Я едва верила своим глазам — рядом с ним сидела Мона! Это было тем более удивительно, что она под большим секретом призналась мне в своей нелюбви к верховой езде (подниматься до завтрака весьма утомительно, а днем, разумеется, никто верхом не выезжает). Конечно, она приехала только ради Гарри. Интересно, ожидала ли она встретить меня здесь или это для нее полная неожиданность?! Должна признать — хотя в тот момент ненавидела Мону больше всех на свете, — в костюме для верховой езды она смотрится очень неплохо. Экипировка у нее превосходная, и, конечно, ее стройная фигурка только выигрывает. Хотя я тоже довольно худая, рядом с Моной смахиваю чуть ли не на немецкую фрау.

У нее великолепно стачанные джодпуры[24] — такие редко встречаются, замечательно сшитая блуза и белая льняная курточка без рукавов, какие носят американские девушки.

Увидев меня, Мона как ни в чем не бывало воскликнула:

— Привет, Максина, дорогая! Гарри настоял, чтобы я немножко поупражнялась. Ты удивлена нашей встречей?

— Не очень, — ответила я. — Знаю, до чего ты настойчива, когда тебе чего-нибудь хочется.

Она, разумеется, поняла, что я имею в виду Гарри, и бросила на меня странный взгляд. Да, сомнений нет, Мона одержима идеей выйти замуж за Гарри и решилась заполучить его любым способом.

Они сели на лошадей, и мы с довольно угрюмыми лицами поехали вперед, не произнося ни единого слова.

Неожиданно я почувствовала весь комизм ситуации: едет господин, по обе стороны от него скачут влюбленные в него по уши дамы, каждая старается завладеть вниманием всадника, а тот, кажется, влюблен лишь в облачко на небе и ни одной из дам не оказывает каких-либо знаков внимания. Тут я припомнила старое правило — никогда не бегай за мужчиной, пусть он за тобой бегает.

— Ну, может быть, я поступаю не лучшим образом по отношению к вам, молодые люди, — сказала я, — однако собираюсь пуститься в галоп.

Я заметила, что на лице Гарри появилось обеспокоенное выражение, и он воскликнул:

— Не делайте глупостей, Максина, не уезжайте!

И тут я передразнила голос и манеру говорить Моны:

— Дорогой, я терпеть не могу кислятины вроде крыжовника.

И полетела галопом.

До меня донесся крик Гарри:

— Максина, не будьте такой дурочкой!

Мона тоже что-то прокричала, но я уже не слышала.

Я мчалась во весь дух и хохотала, чувствуя в себе какие-то дикие порывы бешенства, усиленные быстрой ездой. Я неслась вперед не оглядываясь.

Обскакав вокруг парка, остановилась, спешилась и неторопливо пошла домой. Я чувствовала себя совершенно несчастной: теперь Гарри считает меня упрямой грубиянкой, и я нравлюсь ему все меньше и меньше. А Мона наверняка наговорила про меня всяких гадостей, и ему теперь известно, какой я бываю противной. Ах, зачем только я поддалась этому порыву!

Единственное, что утешает, — его попытка остановить меня, когда я пустила лошадь в галоп. Со мной тоже такое бывает: когда человек рядом, я его не замечаю, но как только он делает попытку покинуть меня, тут я на все готова, лишь бы удержать его.

Принесли письмо от Алека — вот сюрприз! Но, Боже мой, я на нем не в силах сосредоточиться… Гарри с Моной… Мона с Гарри… Ну, это уж чересчур!

Алек собирается жениться на юной богатой американке! На следующей неделе он отплывает в Нью-Йорк, и они там поженятся. Значит, в конце концов он заполучил свою наследницу и, надеюсь, доставит ей удовольствие при всех своих странностях. Наверно, ей требуется муж-англичанин с титулом, а обо всем прочем она не особенно беспокоится.