Лорен Маккроссан - Ангел в эфире

– Как скажешь, мне это зачтется там, на небесах? – шепчу на ушко Кери.

Она отмахивается.

– Не верю я в этот хипповский бред. На мой взгляд, каким бы хорошим ты ни был, жизнь все равно выкинет любые фортели, какие ей только заблагорассудится, и ничего тут не попишешь.

– М-м, спасибо, Кери. Ты, как всегда, полна оптимизма.

– Всегда пожалуйста, – хмыкает она. – Только потом не жалуйся, что я тебя не предупредила.

Яркий теплый день в разгаре декабря – столь же непривычное для Глазго явление, как эскимос в солярии. Но почему-то именно сегодня позолоченное лучами солнца небо кажется вполне уместным. Наша поездка по городу больше смахивает на полные увеселений каникулы, втиснутые в полдня. Заскочив в какое-то изысканно-дорогое кафе, съедаем по гигантской порции мороженого (Кери чуть пощипала краешек вафли); в другом заведении объедаемся пончиками, макая их в горячий шоколад, – Тирону вздумалось сказать, что он обожает пончики с джемом (Кери заказывает черный кофе без сахара). Пока мы с личным ассистентом Дидье шуруем по спортивному магазину на Сочихолл-стрит, наша звезда запирается в авто и двадцать минут спустя предстает всеобщему вниманию с разодетым в пух и прах (а также «разобутым» – жаль, слова такого нет) Тироном. С лица паренька не сходит ослепительная улыбка. В целости-сохранности доставляем мальчишку домой, французская знаменитость обещает держаться на связи (и слово свое он сдержит), а мы с Дэном слезно прощаемся с пацаном – уж очень мы прикипели к своему, теперь уже главному, слушателю. После притормаживаем у палатки с фруктами, и штурмовик получает приказ купить самый лучший, какой можно купить за деньги, виноград без косточек и корзину тропических фруктов.

– А фрукты зачем? – спрашиваю я.

Дидье щелкает себя по носу.

– Скоро узнаешь, Анжелика, только заедем кое-куда.

Все становится ясно, когда на очередной остановке волшебная дверь отворяется и, к моему удивлению, мы оказываемся у парадного входа больницы «Ройал Александер».

Благо неожиданностью это оказалось только для меня, и, когда наша разномастная ватага завалилась в палату отца, а Дидье решительно пожал ему руку, папа был вне опасности, поскольку заблаговременно успел принять сердечные капли.

– Провалиться мне на месте, – пораженно бормочет он, и если вам недостаточно кардиомонитора и больничной пижамы, чтобы определить его возраст, то этой фразой сказано все.

А тем временем сидящая рядом женщина с мелкими упругими завитками мягких седых волос и изборожденным многими годами улыбок лицом соскальзывает со стула с явными признаками повышенного давления, Дидье Лафит помогает ей подняться и целует в обе щеки.

– Папа, – с улыбкой обращаюсь к отцу, нежно обнимая его худые плечи. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, все в норме. Да нет же, чувствую себя превосходно!

Вот так-так. Подобное у нас впервые.

Отец приподнимает полупрозрачную малокровную руку и прикрывает пухлую ладонь Глэдис. Та смотрит на него с еще большим чувством, чем на Дидье, не в силах отвести глаз. Хм-м, что-то здесь явно происходит, думаю я и заливаюсь румянцем, как девчонка-хохотушка, которая неожиданно заглянула в комнату, где миловались родители. Дэн подпихивает меня локотком.

– Мы с Глэдис слушали твою передачу, и знаешь, Энджел, давно я так не радовался. Ты всем показала, на что способна, девочка, а все спасибо Дидье.

Француз из вежливости опускает голову.

– Я очень тобой горжусь, доченька.

Глэдис кивает белоснежными барашковыми локонами и ободряюще смотрит на отца.

– И еще, – откашливается он. – У меня хорошая новость. Врач сказал, что завтра я смогу отправиться домой.

– Ой, папочка, как здорово.

Ай-ай, как бы опять все не пошло по-старому. В больничных стенах он под присмотром, а как выйдет – одному Богу известно, что тут начнется…

– Знаю, Ангелок, о чем ты подумала, – продолжает отец. – Боишься, не справлюсь, опять сорвусь. Только ведь я не один: ты у меня есть, и Глэдис обещала помочь. Прямо сейчас, перед твоими друзьями, – он обводит взглядом довольно внушительную аудиторию, – обещаю: дочери моей за отца краснеть не придется. А уж решимости у меня достанет. Я еще в силах встать, отряхнуться и начать все заново.

Вот, у папули уже проснулось лирическое настроение – я даже заулыбалась. Да, теперь узнаю его боевой Дух и старую закалку: передо мной снова тот самый человек, который привил мне любовь к музыке.

Он приподнимает корзину наливных темно-красных ягод.

– Теперь я, пожалуй, перейду на такой виноград, Цельный. – Он смеется, и в глазах бегают озорные искорки. – Ведь первые шестнадцать лет своей жизни я как-то обходился без спиртного, а сейчас чем я хуже? Это мне Глэдис мыслишку подкинула, молодчина. Просто, как все гениальное, может, и получится.

– Ну и денек, с ума сойдешь, – зеваю я, привалившись к двери своего подъезда и потирая усталые глаза.

Папа сказал, будто ради этого дня стоило на свет родиться. А как насчет меня? Были ли в моей жизни лучшие моменты? Сегодняшний день легко дотягивает до первой встречи с Коннором, первого похода в обувной магазин за блестящими туфлями и радости от первой купленной на собственные сбережения пластинки.

Совершенно верно. Сюда бы еще моего ненаглядного – вечер был бы незабываемым. В самый раз на том веселье и закончить, забраться под одеяло с чашечкой чего-нибудь погорячее, положить под подушку футболку Коннора с «Джеймсами» и почитать на сон грядущий хорошую книжицу. А потом, проснувшись, с утра полистать газеты со свежими заголовками (надеюсь, хорошими) и выгрести из ящика поздравительные открытки в конвертах (лучше с деньгами).

– Знаете, подружки, мне бы сейчас только…

– Лучше помолчи-ка, мисс Скряга! – взвизгивает Мег, с силой топнув цветастым тканевым ботиночком по тротуару. – Ты что же, идти расхотела? Дидье Лафит забросил нас домой на минуточку и сказал, что обязательно за нами заедет, когда мы красоту наведем.

– Долго же ему придется ждать, – говорит Кери, неприязненно поглядывая на наряд Мег из оранжевого бархата (у нее нынче оранжевый в фаворе). – Вечеринка, между прочим, сегодня.

– Ай, знаю, – хмурится Мег, явно не улавливая подвоха в возмутительных комментариях подруги. – И наша Энджел – королева бала, так что завалить такое дело никак нельзя. Ну, Энджел, пожалуйста, пошли. Я хочу быть твоей персональной гостьей.

Вздыхаю, ссутулившись.

– Ой, Мег, я так устала: тяжело по городу весь день мотаться. У меня уже упадок сил, правда.

– Лично я не удивлена: сегодня пятница – молодежь выходит в свет и гуляет до утра.

– И что? – вопросительно смотрю на Кери.

– А то, что ты, дорогуша, у нас тихоня – удобная и комфортная. К тому же завтра юбилей, не так ли?

Мег от нетерпения аж приплясывает со всей грацией Дарси Бусселл[112] в железных кандалах.

– Ура-ура! Обожаю ходить на день рождения. Я тебе такое приготовила – с ума сойдешь. Ладно, цыпуль, давай собирайся, устрой нам девичник. Перехватим по маленькой, а как развезет – пляски устроим. Как охота ногами подрыгать! И посмотрим, как Кери будет лафитовских бугаев снимать.

– Снимать? Это еще что за словечки? – возмущается та.

– Трахать. Затаскивать в койку, седлать, лизаться, перепихиваться – твой пятничный репертуар.

– Слушайте, я устала, – вмешиваюсь в милую беседу подруг, пока те подраться не успели. – Честно говоря, мне без Коннора и идти-то не хочется – буду сидеть в одиночестве и грустить, что его рядом нет, а все ходят парами или «снимают» на каждом углу.

– Ай, да ну тебя… – начинает Мег одновременно с Кери, которая промямлила нечто невразумительное, наподобие «До сих пор это тебя не останавливало».

Затем Мег понесло:

– Ты сама посуди, Энджел, думаешь, Коннор порадовался бы, глядя, как ты сидишь одна-одинешенька дома и скучаешь? Нет, конечно.

Пожимаю плечами.

– Ему наверняка было бы приятно знать, что ты веселишься. Обещаю: с поп-звездами тискаться не стану, а буду весь вечер только с тобой танцевать.

Приятно, что кто-то способен принести тебе такую жертву.

– Слушай, Энджел, хватит уже нюни пускать, – напирает Кери. – Вечеринку устроили специально для вас с французом, так что мотай домой, быстро одевайся и чтобы через полчаса была внизу.

– Ладно, только сначала Коннору позвоню посоветоваться.

– Как угодно, – фыркает Кери.

– Но ведь он?.. – робко бормочет Мег.

– А заодно напомни ему, что у тебя завтра день рождения – пусть этот недоумок хоть притворится, что сам вспомнил.

У меня зубы застучали от холода, будто морозом дохнуло – как видно, от ледяного сердца Кери Дивайн.

– Не волнуйся, он и сам прекрасно помнит. Не стоит беспокоиться.

– Надо же. – Моя высокомерная подруга приподнимает тонкую бровь. – А про сегодняшнее он тоже вспомнил?

– Ну разумеется.

– Вероятно, он позвонил и пожелал тебе удачи или выслал телеграмму, а может, букетик на счастье?

Опускаю глаза и начинаю шарить в сумочке в поисках ключа.

– А я думала, он… – снова начинает Мег.

– Нет, не послал, – судорожно вздохнув, признаюсь я. – Просто Коннор не придает особого значения цветам. И вообще он, скорее всего, занят, а может, решил все заодно сделать – завтра же так и так с днем рождения поздравлять…

– Я все понимаю, – отвечает Кери с натянутой улыбочкой – Незачем его оправдывать, дорогуша. Просто я хотела сказать, что ты слишком о нем переживаешь, даже решила пропустить мировую вечеринку… Надеешься, он тебе той же монетой отплатит?

– Но как же так, Кери, ты ведь сказала, – робко перебивает Меган.

– Жду вас здесь через полчаса, – решаюсь я. – В крайнем случае, позвоню.

Захожу в подъезд и тяжело поднимаюсь по ступенькам. Иногда я недоумеваю, почему до сих пор общаюсь с этой девушкой, Кери Дивайн, – она такая… бесцеремонная. А с другой стороны, правда всегда нелицеприятна. Коннор мне сегодня так и не позвонил. Он не послал цветов (впрочем, последние два с половиной месяца в вазах стоит затяжная засуха, так что я не очень-то и рассчитывала на букеты). Когда папа попал в больницу, Коннор старался поддержать меня, звонил всю неделю, и вдруг… Я окончательно сбита с толку, даже немного разочарована. «Ну, все, – распахиваю дверцы гардероба и, прищурившись, созерцаю его неоднородное содержимое, – хватит раздувать из мухи слона; гулять так гулять, тем более что денек сегодня выдался на славу – безупречен, как Брэд Питт. Обязательно пойду на вечеринку и отлично проведу время. В конце концов, могу устроить себе праздник?»