Закончив, Дидье глубоко вздохнул и улыбнулся. А потом – посмотрел на Тирона, сидевшего в другом конце студии. И пока звучала песня «Доверие» с альбома Дидье, эти двое понимающе улыбались друг другу. Пусть они и знакомы всего ничего, но француз каким-то образом все понял. И всем присутствующим в студии тоже почему-то стало казаться, что этот день для Тирона будет началом новой жизни. Красавец Дидье Лафит, богатый, знаменитый, такой простой и уверенный в себе, был затравленным гадким утенком. Здорово мы утерли нос школьным задирам, пусть поучатся уму-разуму.

Несмотря на этот достойный отдельного заголовка момент, общий настрой передачи был далек от мрака и уныния: Дидье шутил и смеялся, давал советы и выслушивал пожелания – так, например, Шанис из Рутерглена посоветовала ему обязательно подравнивать волосы как минимум раз в полтора месяца, чтобы кончики не секлись, и подобрать хороший кондиционер без ополаскивателя.

– Merci bien,[109] – лукаво усмехнулся Дидье и послал в трубку воздушный поцелуй.

Думаю, теперь на эту трубку молиться будут.

Наш гость рассказал о своих путешествиях по Шотландии, сообщил, что буквально влюбился в здешний акцент, и заверил, что когда-нибудь снова пристанет к нашим берегам. Наконец, все-таки позвонила и Глэдис из Пейсли, прямо из больничной палаты – я знала, что она не устоит перед соблазном внести свою лепту. Дидье спел для нее в прямом эфире без сопровождения (не считая Дэна, который подвывал в соседней комнате, но публике, к счастью, не представилось возможности насладиться его вокальным мастерством).

С самого начала шоу стало ясно, что слушатели от героя дня просто в восторге – имеется в виду Дидье, а не Дэн, хотя, судя по реакции на спонтанные комментарии нашего звукорежиссера, у него тоже начала формироваться своя фэн-группа. И когда мы со всеми попрощались в прямом эфире, и красная лампочка погасла, когда мы все обнялись, поздравляя друг друга с победой, и оказались в реальной жизни, нас встретило всеобщее ликование – нас готовы были подхватить на руки и водрузить на вершину Олимпа. В студию вбежал Тирон и обнял всех разом. Дэн хлопнул мою подставленную ладонь и шлепнул Дидье по спине со словами: «Спасибо, старина, отлично отработал», – а потом в каком-то радостном ступоре уставился на ладонь, которая только что коснулась плеча звезды мегавеличины. Тут вприпрыжку, как обрадованный щенок, подскочила переполняемая восторгом Мег – благо она удержалась и не стала лизать нас в щеки (хотя уверена, это пришло подружке в голову, когда от кожи лица Дидье ее отделял лишь тонкий слой помады). И даже Кери выразила одобрение – со свойственной ей неподражаемостью: «Очень мило, дорогуша, ты себя губишь на бросовой радиостанции. Должна согласиться, прошло довольно прилично, и всегда уместно использовать эпизод с трагедией из детства. Отлично для раскрутки».

Если бы Кери Дивайн вздумалось стать психоаналитиком и лечить депрессии, у нас бы отпала проблема с перенаселением.

Мы в эйфории, на взлете, гурьбой вываливаемся в коридор, и вдруг в наши круги стремительно врывается З. Г.

– Отменно сработано, Энджел, грандиозное шоу, – раскатистым басом провозглашает босс, с такой силищей тряхнув меня за руку, будто намерен вырвать из сустава ни в чем не повинную часть тела. – Но это еще не все. Телефоны разрываются: все хотят дать интервью – твоя заслуга, молодец.

Дэн жалобно захныкал: начальство, проигнорировав его протянутую руку, направляется к французу, чтобы от души шлепнуть того по плечу.

– Дидье, мой мальчик, эти двери всегда для вас открыты. Заглядывайте, не стесняйтесь. Я от всей души вам признателен за то, что не поленились нас проведать; надеюсь, в самое ближайшее время вы снова заглянете на «Энерджи-FM». Мы все одна большая семья. Между нами, – и тут у меня все внутри сжалось при виде специфического жеста, распространенного среди помешанных на гольфе людей: он размахивается и, воображая, будто держит в руках клюшку, посылает невидимый мяч, – вы играете?

Дидье переводит разговор на другую тему с изяществом человека, привыкшего избавляться от надоедливых собеседников, и мы с Тироном, Дэном, Кери и Мег гуськом направляемся в холл. На нас обрушивается шквал оваций – так же неожиданно, как птичий шлепок, только куда приятнее. Зал полон румяными, восторженными, близкими к обмороку женщинами – неимоверно возбужденными сотрудницами «Энерджи-FM». Разумеется, они все восторгаются Дидье (хотя я уверена, что та невысокая дамочка в платье со складками строила мне глазки). Среди прочих, как это ни удивительно, отбивала ладоши и Марджори. Вот чудо, никогда бы не подумала, что роботы-клоны способны переживать.

Мы в окружении ликующей неистовой толпы проходим к лифтам, и вот, наконец, долгожданный миг относительного затишья. Впрочем, двери открываются, и нас снова обдает волной шума. Тут войско Дидье, прежде рассеявшееся по холлу, вступает в действие и моментально захватывает лифт – точь-в-точь коммандос на операции. Нашу звезду окружают и беспрепятственно препровождают к стеклянным входным дверям.

– Друзей ко мне, – командует он, и нас тут же ограждает собственный живой барьер.

– Ух ты, – смеется Тирон, цепляясь за правый рукав Дидье. – Здорово быть известным. Я тоже так хочу.

Лафит обнажает белые зубы в улыбке и похлопывает мальчишку по руке.

– Ты уже знаменит, парень, – говорит он и выходит из здания.

Свет, вспышки, крики, визг, всхлипы, снова вспышки, фотографии и автографы, поцелуи и флажки окружают нас со всех сторон. Неужели это те же самые ничем не примечательные двери, через которые я каждый день, без малейших помех – никто даже дорогу не спросит – захожу сюда? А теперь здесь едва можно ступить, потому что со всех сторон напирает бушующая толпа. И собрались эти люди ради того, чтобы взглянуть на нас. Ну разумеется, главным образом на Дидье, но некоторые пришли, чтобы увидеть и вашу покорную слугу. У меня тоже просят автографы и щелкают фотоаппаратами (эх, надо было хорошенько взглянуть на себя в зеркало перед выходом), мне задают вопросы, а двое держат транспаранты с моим именем. И знаете что? Может, это мелочно или низко и я заразилась обычной для нашего поколения жаждой популярности, но мне нравится, когда на меня устремлены все глаза; стою, подписываю открытки и понимаю: вот он, мой день, я его заслужила. Поклонники говорят, что я отлично потрудилась – вот об этом я мечтала с того самого дня, когда впервые села к микрофону. Конечно, я приобрела некоторую популярность в узком кругу слушателей больничного радио, хотя, говоря по чести, подписывать больным карточки («Бидди, надеюсь, тебе удачно вырежут шишку на пальце») далеко не столь волнующе, сколь лицезреть ликующую публику.

Я смеюсь, пускаюсь в ни к чему не обязывающую болтовню и впитываю, впитываю, впитываю комплименты с жадностью двухслойного кухонного полотенца повышенной проницаемости. Эмоции переполняют, и даже немного страшновато: непривычно мне такое внимание, зато как радостно на душе. Тут подъезжают новенькие черные автомобили с тонированными стеклами и крепкими водителями в козырьках, и нас препровождают через заграждения мимо беснующихся фанатов.

– Все устроено, – усмехается Дидье, глядя на наши потрясенные лица, – вы едете со мной. Дело сделано, теперь пора повеселиться. Oui?

– OUI! – в унисон взвизгивают Мег с Дэном, подскакивая к открытой дверце одного из авто с невероятной прытью, точно у них подошвы дымятся.

– Ух ты. – Удивлению Тирона нет конца: он так потрясен, что забыл все прочие слова.

Махнув на прощание поклонникам, рассаживаемся в автомобили и мчимся по улицам, в руках каким-то чудесным образом оказываются только что смешанные коктейли (для самого младшего гостя – отдельный, безалкогольный). Отпиваю глоточек тягучего сливочно-кокосового напитка и усаживаюсь на мягкий диван между Дидье и Тироном. Только теперь до меня доходит, что за последние десять минут я ни разу не вдохнула, и резко втягиваю воздух.

– Ты в порядке, мой Энджел? – шепчет Дидье.

– В порядке – еще мягко сказано, – улыбаюсь в ответ. – Забирай выше: после такого и умереть не жалко. Спасибо тебе.

– Нет, это тебе спасибо, – кивает он. – Я только что дал первое в своей жизни интервью на английском языке.

– Все равно я должна благодарить, а не ты, – отвечаю.

– Нет, я.

– Вам обоим спасибо! – хихикает счастливый Тирон.

Вот в таком духе мы ведем беседы; как вдруг все три машины притормаживают возле какого-то здания из красного кирпича, и как по волшебству двери открываются.

– Ох, моя школа, – всхлипывает мальчишка, выглянув из автомобиля, и тут же втягивает голову, как напуганная черепаха. – Ребят, а сюда-то зачем?

– Поможешь мне провести небольшую, как это называется, встречу с общественностью. Хочу потренироваться.

Дидье протягивает руку и помогает выйти сначала мне, а затем Тирону. Парень явно не в своей тарелке: стоит, понуро склонив голову, сжался весь и стал как будто ростом ниже – да здорово, на целую голову.

– Мои люди навели справки о человеке, с которым предстоит сегодня встретиться. По особой просьбе, – поясняет Дидье. – Мы поговорили с Дэном: как выяснилось, ты довольно активный слушатель. Alors,[110] тогда мы созвонились с твоим братишкой: он-то и рассказал, что у тебя со школой неважно.

Тирон опускает глаза. Блестящие волосы отливают золотом. Пожимает худенькими плечами, а сам отмалчивается.

– Вот мы и прибыли сюда. – Звезда обводит рукой здание.

В тот же миг коричневые замызганные двери отворяются, и на улицу высыпают разновозрастные детишки.

– Давай посмотрим, что здесь можно исправить. Выше нос, – инструктирует Дидье Тирона. – И никогда не стесняйся быть тем, кто ты есть.

Тирон медленно кивает, набираясь решимости, и демонстративно задирает кверху подбородок. Глядя на него, смахиваю слезу и незаметно перебираюсь на заднее сиденье. Как сказал однажды Дэн, нельзя в одиночку изменить мир, но облегчить участь хотя бы одного запуганного подростка я оказалась вполне в состоянии. Внезапно мне стало так радостно, что мы познакомились с Дидье Лафитом, – одного этого мига достаточно, чтобы оправдать факт нашей встречи.