Лорен Маккроссан - Ангел в эфире

Ой, держите меня, я только что назначила свидание поп-звезде!

Мне казалось, он упомянул небольшую компанию? Да, я тоже так думала, просто у Дидье Лафита забавное представление о скромных вечеринках. Здесь собралось столько народу, сколько я за всю жизнь не встречала. Я нахожусь на самом шикарном частном судне, которое когда-либо входило в воды Глазго. Это плавучая страна чудес, запруженная музыкантами, моделями, модельерами и звездами экрана – на любой вкус. Стою с открытым ртом, не в силах ничего с собой поделать: не привыкла я, знаете ли, проводить субботние вечера на корабле, куда можно погрузить целую улицу, угощаться суши и попивать шампанское, одна бутылка которого стоит больше, чем мой месячный взнос по закладной. Мои субботние турне по обувным магазинам не идут ни в какое сравнение (ну разве что очень отдаленно).

Дидье уверенно ведет меня по верхней палубе, крепко поддерживая под локоток, и гости расступаются, как толпа восторженных фанатов на финишной прямой «Тур-де-Франс». С нас не сводят глаз, улыбаются, стараясь подойти как можно ближе, но боятся коснуться и неизменно расступаются в стороны, пропуская вперед звезду и его неизвестную спутницу (вашу покорную слугу). Я то и дело поглядываю на Дидье, порядком нервничая, а того, похоже, нисколько не смущает столь пристальное внимание. Такое чувство, будто он вообще не замечает толпы заглядывающихся на него обожателей. Для меня же – а я из тех девушек, которые могут часами стоять у барной стойки совершенно нагими, усиленно размахивая перед носом бармена пятидесятифунтовой банкнотой, и все равно не дождутся своего пива, – подобные ощущения несколько внове. И, несмотря на то, что я чувствую себя настолько не в своей тарелке, как младенец в бассейне для прыгунов с вышки, все-таки придерживаюсь совета матери: «Когда не можешь – делай вид». Высоко задрав подбородок, чинно ступаю рядом с принцем и молю Бога, чтобы при всем честном народе не шлепнуться на пятую точку. Сегодня, на этой «скромной вечеринке», я намерена спасти свою карьеру. Собственно говоря, мне даже выбирать-то не приходится: я так давно ждала удобного случая. Теперь, когда он представился, не могу себе позволить его упустить. Мне претит довольствоваться малым, я намерена рвануться к звездам (разумеется, в пределах «Энерджи-FM»). Как только Дидье согласится прийти ко мне на передачу, моя карьера поднимется на головокружительную высоту – и если не на Луну, то по крайней мере на Глазго я – взгляну с высоты птичьего полета. Но для начала неплохо бы рассеять слухи о моих медицинских навыках, узнать нового знакомца поближе (не о мамулях же разговаривать) и набраться мужества для решительного хода: подойти к нему с серьезным деловым предложением. А для этого хорошо бы остаться с ним наедине – учитывая, что сельдей в бочку набивается куда меньше, чем нас на этом суденышке, задачка не из простых.

– Это все твои друзья? – спрашиваю я, когда мы, наконец, останавливаемся на корме теплохода.

Он пожимает плечами и жестом приглашает садиться рядом. Хозяин праздника так властно держится, что ослушаться его даже в голову не приходит. Боязливо присаживаюсь на покрытую толстым слоем лака деревянную скамейку, всерьез опасаясь поскользнуться и грохнуться под ноги утонченно-изысканной публики.

– «Друзья» – не совсем верное слово, – отвечает Дидье, задумчиво потягивая из бокала и изучая внимательным взглядом лопочущую толпу. – Скорее знакомые. Некоторых я вижу впервые, главное в другом, – пожимает плечами, – они все хотят пообщаться со мной.

«Такой взгляд на вещи здорово поднимает самооценку», – думаю я, завороженно улыбаясь. Да уж, у меня часа не проходит, чтобы в дверь не побарабанил какой-нибудь жаждущий встречи поклонник. Такие высказывания сходят с рук только звездам. Впрочем, он совсем не лукавит: к нему действительно тянет людей. Сижу, тихонько пристроившись рядом с Дидье, и подглядываю, как он смотрит на всю эту публику. Они из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание звезды: кто-то не спускает с него глаз, кто-то, откинув назад голову, заходится оглушительным смехом, изображая себя гвоздем программы. Я отмечаю забавный феномен – как люди заигрывают друг с другом и стараются привлечь к себе внимание, причем здесь старания всех участников направлены на одного-единственного человека. Того самого, который как ни в чем не бывало сидит возле меня. Приосанилась и с самым невозмутимым видом продолжаю наблюдать: гости, отведя взгляд от Дидье, переводят его на меня. У них мысли на лицах написаны: «Кто это такая? Почему она с ним сидит? Кем возомнила себя эта женщина? Она даже не модель, и наряд на ней дешевый…» Заменить их колкие взгляды клинками – я была бы усеяна сталью, как дикобраз иглами. Должна признать, мне здесь нравится. Наверное, так себя чувствуют диджеи, работающие не на «Убожество-FM», а на солидных станциях, которые могут себе позволить шикарных гостей. Взглянув на Дидье, не в силах скрыть улыбки. Он отвечает тем же, не без лукавства прищурившись. Уже много недель мне не было так легко и весело. Видно, мамуля все-таки искренне решила помочь дочурке.

– Excusez-moi, Энджел, мне надо срочно поговорить с менеджером, – извиняется Дидье и встает, пряча руки в глубокие карманы джинсов.

Отвожу взгляд от его бедер и киваю.

– Я вернусь, – обещает он, чуть заметно кивнув, – пожалуйста, дождись.

– Обещаю, никуда не денусь, – говорю я вслед удаляющейся спине и остаюсь на скамейке одна.

Тут ко мне подплывает официантка с подносом, уставленным таким количеством острых закусок, что хватило бы на весь королевский двор Испании.

– Поставьте рядом, – говорю я, вежливо улыбаясь, и указываю на скамейку.

Она молча исполняет просьбу, затем спрашивает: «Не желает ли мадам что-нибудь еще?», делает реверанс (реверанс! – можете себе представить?) и, виляя миниатюрной попкой, скрывается. Какое блаженство! Я всегда гордилась своим реалистичным взглядом на вещи, но Бог ты мой! – если так живет другая половина человечества, тогда, пожалуйста, приплюсуйте меня на их сторону уравнения. Потрясающе!

Час прошел, а герой дня пока не появился. Я умяла столько испанского омлета с соусом из помидоров и сладкого перца, сколько и за месяц не взбить. Как вдруг замечаю – по сути-то никто, кроме меня, не ест (за исключением какого-то необъятного субъекта, голосом и комплекцией смахивающего на оперного певца, хотя навскидку я отнесла бы его к любителям налопаться на халяву). И только на первый взгляд эта изысканно-утонченная публика жует; на самом же деле они только перекладывают закуски с одного подноса на другой: взял сандвич, понюхал и опустил на ближайший поднос. Взял пирожное, понюхал, опустил. В итоге несчастная еда даже не касается их губ. Такое чувство, что я оказалась на теплоходе, битком набитом сплошными Кери Дивайн. Боже мой, куда катится мир! Когда питаться стало немодным? Если бы человеку не нужно было есть, Создатель не снабдил бы его желудком, а кулинары не изобрели бы шоколад. Впрочем, чтобы не ранить эстетические чувства собравшихся, не без усилия воли отставляю блюдо в сторону. Надо признать, на нем остались лишь объедки, поскольку я слопала практически все, что было в поле зрения, но за добавкой уже не потянусь. Лучше выпью бокальчик. Когда дело доходит до спиртного, я проявляю настоящую выдержку – благо научена на папенькином печальном примере – и вместо шампанского переключаюсь на легкую апельсиновую шипучку. Наливаю первый бокальчик, тихонько напевая «Как решиться»[73] – сразу пришло в голову, кого, в крайнем случае, можно пригласить на передачу (помните кудрявую рыжую шевелюру?). И тут мной снова овладела паника – время-то идет, а гостя на шоу пока нет; поборов страх, стараюсь затеряться среди гостей. Пора бы с ним поговорить, сложа руки сидеть не годится.

Сколько на судне должно быть палуб, чтобы оно перешло в разряд пассажирских лайнеров? И куда подевались покрытые кристалликами соли бортовые иллюминаторы и пахучие бородатые рыбаки в желтых резиновых сапогах? Здесь сплошь все обито деревом, белейшие стены увешаны подлинниками картин, кругом – подсветка и позолота. Палубы соединены спиральными лестницами, и на каждом этаже окруженные рядами банкеток большие широкоэкранные телевизоры – мечта многих провинциальных кинотеатров; тут и там замаскированы под интерьер колонки, из которых, создавая приятный фон, раздается музыка. Кое-что знакомое, из последнего альбома Дидье; впрочем, то и дело в общую тему вклиниваются другие французские певцы и даже рэпперы. Встречным киваю и улыбаюсь; однако, оказавшись на самом носу и обойдя, как мне показалось, все внутреннюю часть судна (впрочем, не сильно удивлюсь, если за этими стенами имеются и потайные коридоры), я так и не обнаружила единственного человека из всех присутствующих, который мне знаком. Он, вероятно, отчалил, оставив меня здесь куковать в одиночестве. Скромный лютик в море роз. Ни у кого лейки не найдется?

Облокотившись на отполированные до блеска перила, огибающие нос судна, смотрю на воду. Река Клайд; ее я вижу каждое утро, направляясь на работу; в ней же меня и утопят, если к пятнице не раздобуду для З. Г. что-нибудь стоящее. Отлично. Вот так стою, смотрю на воду, обдумываю ближайшие перспективы – в общем, стараюсь казаться незаметной. Как вдруг несколько мирно наслаждавшихся обществом друг друга изящно-изысканных персон приняли мою обыденную задумчивость за возвышенную грусть и вбили себе в головы, будто я «некто».

– Прошу вас, присоединяйтесь к нам, – страстно набрасывается на меня одна из женщин, пытаясь втянуть загадочную незнакомку в свою компанию.

Уверена, она представилась Хламидией, но переспросить я не посмела. Если родителям хочется назвать ребенка в честь передаваемой половым путем инфекции, не мне оспаривать их решение. Женщина выше меня – по правде сказать, она даже выше большинства баскетболистов из «Лос-Анджелес лейкерс», а ноги такие длинные, что я ей в живот смотрю. Волосы у нее острижены коротко и уложены почти как у меня, прямыми, обильно сдобренными гелем для волос прядками, только выкрашены в буйно-красный, и стригли ее явно ножницами из чистого золота. Она вся в черном, как, впрочем, и остальная компания: двое джентльменов постарше (почитателей «Ролекса», расстегнутых воротничков и гладко зачесанных волос) и пара близняшек лет под двадцать, при виде которых сама Эль Макферсон записалась бы на курс пластической хирургии.