Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

Из меня вырвался нервный смешок. Я не знала, как это объяснить. Просто невозможно. Невозможно, но всё сошлось. Он вероятно родился где-то между концом июня и началом июля. И вполне вероятно, что родился этот ворон, вместе со мной. Родился, когда я умерла и переродилась вновь.

― Хм. Думаю он мой.

Мужчина пожал плечами.

― Дело ваше, в пище они не прихотливы, но вороны требуют большого пространства для обитания, в клетку вы его не посадите.

― Я знаю. Спасибо вам.

― Пожалуйста.

Он подмигнул и удалился в свой кабинет.

Я осмотрела ворона на вытянутых ладонях. Можно ли вернуть за собой теоморфный дух? Да, можно. Но только в том случае, если связь с потусторонним миром достаточно прочна. Подобное делают только шаманы.

Ворон принялся медленно моргать красными глазами.

Неужели…

Не спеша с выводами я набрала отцу, по пути к машине.

― Кость, ты где сейчас?

― Мы с Коляном местность шерстим, ― ответил он раздраженно, ― Надо бы найти твоего братца, пока менты не нашли его раньше.

― Ясно. Кость… только шаман может вернуть нагваль?

Секунды три он молчал.

― Так, кажется мы обсуждали это.

― Нет, нет, я просто спрашиваю! ― протараторила я выезжая на дорогу.

― Да, только. А, что?

― Ээ… ничего. Ладно, я за рулём, потом поговорим.

― Вэйст. (Хорошо).

Я положила смартфон на приборную панель и осторожно взглянула на ворона, на сидении. Как такое могло случиться?

― Нихрена себе… ― вырвалось у меня, вместе с нервным смехом. Птица неуклюже встрепенулась.

― Хах. Ну, здравствуй… Охэнзи.

* * *

По плечу перебирал когтями пернатый спутник, очухавшийся от наркоза. Я не знала, что чувствую, не знала, как реагировать на все это, но я была взвинчена. Меня переполнял неразборчивый хаос ощущений.

Перешагнув порог бара, я приземлилась за столик, заставляя дрыхнущего Рафа, подорваться. Он открыл было рот, но так и застыл с разинутым ртом, застряв разрозненным взглядом на вороне. Посмеявшись над ним, я придвинулась закрывая ему рот, и поцеловала в уголок губ. Он оживился, вскинув брови.

― Это её ты, сбила?

― Его. ― поправила я. На моих губах рисовалась глуповатая улыбка.

― Угу? Он немного пришибленный, тебе не кажется? ― парень усмехнулся, протянув руку к ворону. Птица, даже не шелохнулась, мирно реагируя на его прикосновения.

― Раф, я сбила его! У него крыло сломано! Какой он ещё по твоему должен быть?

― Вик, а он такой и был, или он со страху посидел? ― поинтересовался Раф, осторожно поглаживая пальцем макушку пернатого.

― Он альбинос. Видишь глаза красные. ― ответила я, ― Хотя не исключаю, что он просто мультки ещё смотрит из-за уколов.

― Поэтому он так спокойно на плече у тебя сидит?

Я закусила губу, не представляя, как это объяснить. И верны ли вообще мои выводы.

― Может быть и поэтому, ― ответила я туманно. Ворон извернул голову, и протопав по руке Рафа, расположился на его плече

― Афигеть, ― рассмеялся парень, ― И ты его себе оставишь?

― Он и так мой. Всегда им был.

Раф недоуменно нахмурился.

― Не понял.

― Тебе и не надо.

― Я ему нравлюсь, да?

Ворон явно не с проста к парню перебрался. Ворона привлёк кристаллик в его левом ухе.

― Или серёжка твоя, ― пробормотала я наблюдая, за птицей. ― Берегись…

― Вороны клептоманы, да? ― насторожился Рафаэль, косясь на птицу, на своём левом плече.

― Не без этого… Хейян Охэнзи! (Нет, Охэнзи) ― отрезала я, стоило птице навострить свой клюв на побрякушку некоторых. Ворон спрыгнул на стол, и потопал ко мне. Раф поражённо метал взор между вороном и мной. Я смогла лишь плечами пожать.

― Даже не смотри на меня так. ― мои руки взлетели вверх, ― Мне нечем это объяснить, Раф, просто нечем.

«Луна осветит твой путь…» ― говорила Рэйвен, ― «Солнце ― источник жизни, Ви. Ты нужна ему, в тебе продолжение его жизни. Ты солнце и луна тоже ты. Отдай ему солнце девочка, и луна возвратит тебе эту жертву.»

Что значит эта луна для меня?

Я поджала губы силясь рассудить всё верно. Я помню, как мы рисовали на песке. Она учила меня магическим рисункам, которым учил её отец. Шаманские знания, травы, природные знаки ― всё это она рассказывала мне. Ветеринар сказал, что ворону не больше полу года, то есть, он мог родится, в момент моей клинической смерти. Только шаман может возвращать нагваль. Иного способа, просто не существует. И если это и в самом деле мой татум, значит Рейвен, передала мне дар накануне своей смерти ― это единственное объяснение.

Некоторое мгновение мы молча смотрели друг другу в глаза. Затем синхронно уставились на ворона.

Раф

Вика слегка призадумалась и опустила взгляд на стол, не теряя лёгкой улыбки. Поймав мой взгляд снова, в нём отсутствовала всякая ирония.

― Ты не понимаешь этого да?

Мне сложно верить в чудеса. Точнее, в то, как они могут принести счастье. Ведь фактически, чудеса нарушают гармонию мира. В сильных руках чудеса могут соблазнять и затмевать разум, и быть опасны. А в слабых они бесполезны. Они не помогают человеку получить то, чего он хочет. Человеку нельзя ничего дать сверх того, что он имеет. Если у него чего-то нет, значит, он этого, вероятно, даже и не пытался обрести желаемое, надеясь на чудо. Каждый получает в жизни ровно столько, сколько он стоит. Что посеешь, то познаёшь, как говориться. Не больше и не меньше. Победителя не назначают. Им становятся. Сильнейшим становятся, только тот, кто превзошёл сильнейшего. Нельзя просто взять и назначить волка вожаком стаи. Ведь если он окажется слабым, погибнет и сам волк, и вся стая.

― Если честно, мне всё равно. Это может быть интересным, это ведь целая культура, но в основном… Я мягко говоря не религиозный человек. ― покачал я головой, ― Поэтому, я не лезу во всё это… духовное. Нет бессмертных слов, как нет бессмертных людей. Именно по этому, смерть ― непреложное условие прогресса. А уж что там будет потом, в загробной жизни ― неважно. Важно то, что происходит с тобой здесь и сейчас. То, что останется после тебя.

Она нахмурилась смотря в никуда, но казалось видя всё.

― «Бери только то, что тебе нужно, и оставь землю, такой, какой ты её нашёл.» Вождь племени Арапахо. И это верно, ведь, мы не унаследовали Землю от наших предков. Нам её одолжили наши дети.

Вика смотрела в окно, всматриваясь хмурым взглядом очертания деревьев, вдоль тротуара. Мне было не просто уловить ход её мыслей. Дело в том, что моим духовным образованием занимались Ницше, Фрейд, Фромм, Рассел и французские материалисты. Я не святой, я даже не философ. Я циник. Впрочем, я был в состоянии понять это. Все называют её культуру ― язычеством, а её ― идолопоклонницей. При том, что пред иконами ставя свечи, крестятся, поклоняясь святым ликам. Так, в чём же тогда, разница? Её нет. То же, самое поклонение идолам, в конечном счёте. Всё что кроме ― это сплошное лицемерие. А её радикальная философия во взглядах, ничто иное как страх и солипсизм. Она не смотрит вокруг, она смотрит исключительно внутрь себя. Вселенная существует только внутри неё, не из эгоизма даже, нет, а именно из-из страха перед Вселенной «из вне». Ей словно пять лет или около того, и она потерялась в центре мегаполиса в час пик.

Она изрядно поникла, в каких-то своих размышлениях. Почему-то всегда, когда она замолкает, кажется, что она замыкается. Вероятно так оно и есть. А всё почему? А потому, что я имею привычку, давать односложные ответы, на важные вопросы. Что поделать, я не мистер-откровенность, в вопросах косвенно моей персоны, моего мировоззрения и прошлого. Я ужаснулся сам себе. Вот и как спрашивается я к этому пришёл, в свои годы именуя смехотворный отрезок времени, в понимании нормального человека, таким громоздким термином ― прошлое? Бред, какой-то. Время, словно тянулось целую бесконечность, парадоксально медленно, на самом-то деле. Медленно, в то время, как для всех остальных оно быстро пролетело. Как будто все живут в рамках одного временного континуума, а я ― нет.

Проблема собственно не в этом, она в том, что когда кредит доверия, уже выдан, он обязывает вскрывать этот шкаф со скелетами в нём. У меня нет такого шкафа, который можно открыть в любой момент. Есть целое треклятое кладбище, и чтобы извлечь оттуда истину, без лопаты не обойтись. Как я могу рассказать о себе всё от начала до конца, не испугав до чёртиков? Как объяснить ей, что её выводы обо мне ложь. Она думает, что в то время когда она сидела на наркоте, читала, и резала себя, я выбивал дерьмо из оппонентов в драке, и трахал всё что движется. Но это не так, хотя в чём-то она права ― собственно вся, разница в способах. Но, как бы каждый из нас не облажался, цель всегда одна ― второй шанс. Было что-то тёмное и наводящие леденящую жуть в моём виде сейчас. По крайней мере, так это отражалось во взгляде голубых глаз из-под ресниц. Почему она так на меня смотрит, сейчас? Чёрт побери, давай, скажи хоть что-нибудь!

― Алигьери, был страстным, непримиримым борцом за светлые идеалы, наделенные истинно человеческими, высокими чувствами. ― решил я ответить на её вчерашний вопрос, ― Выражал стремление к добру, единству и сплоченности людей, веру в могущество человеческой мысли. Человеческие чувства для него были выше всего божественного, того, что проповедует церковь. Вот почему именно он.

Чуть склонив голову влево, Вика молча смотрела мне в глаза. У этой девочки взгляд секретаря дьявола. Когда она вот таким образом задерживается в моих глазах дольше чем на секунду, мне реально становится не по себе. Эта маска одна из самых мощных в её арсенале, мощнее яда, страшнее ада, ведь создаётся стойкое впечатление, что она видит меня сквозь.