Я позволил Мэйсону уговорить себя помочь ему с покраской нового приюта после сегодняшнего класса, так что меня ждет длинный день. Когда я вошел в зал, Мэйсон помахал мне, а его сын, Коди, попытался применить захват моих ног, но упал на свою попку, когда я не поддался.

— Дядя Алекс! Папа говорит, что сегодня ты будешь вести занятия в нашем классе!

— Так и есть. — я поднял перевозбужденного шестилетку на ноги.

— А мы можем потренироваться на полосе препятствий?

— А ты помнишь, как ее делать?

— Да! — танцевал он вокруг, и я взъерошил его волосы. Был ли я когда-нибудь таким счастливым?

— Давай, начинай, пока другие ребята не появились. — ничего не имею против полосы препятствий. Дети бегают вокруг конусов, уклоняются от качающегося мешка и стараются сохранить равновесие на различных спортивных приспособлениях. В этом возрасте, важно научить их следовать указаниям, а также развивать гибкость и выносливость. К тому же, им это нравится, и это простое занятие для меня.

Когда оно закончилось, я отправился в новый дом Мэйсона. Он решил перевезти приют Страйкин Бэк из города и увеличить количество домов для долгосрочного проживания. Помимо строительства дома для себя на огромной земельной собственности, он распорядился построить еще два дома, в надежде, что Паркер и я тоже переедем.

Блок для долгосрочного проживания состоит из небольших квартир, построенных вокруг внутреннего двора, где будет располагаться детская площадка, которая сейчас находится в стадии строительства. У строителей выходные в связи с праздниками, поэтому я могу побыть один, пока Мэйсон не появится. Он не нуждается ни в какой помощи. Как и Ян, он старается занять меня чем-нибудь и отвлечь.

Все же я взял валик, лоток и ведро с желтой краской и начал красить в одной из кухонь. Несколько минут спустя приехал Мэйсон и вытащил наушники из моих ушей. Вероятно, я танцевал и пел, пока работал.

— Черт, ты танцуешь еще хуже, чем поешь. И ты называешь себя геем?

— Не опошляй. Моя сексуальная задница может танцевать до упаду.

Мэйсон усмехнулся и принялся за работу.

— Ты в хорошем настроении.

— Думаю, да.

— Завтра я подрезаю деревья, если хочешь присоединиться.

Я поднял вверх свою ладонь.

— Завтра же суббота.

Он нахмурился.

— Ты все еще навещаешь?

— Да.

— Чтобы отсчитывать дни до его казни? — продолжил он безразличным тоном.

— Да.

Вздохнув, он пристально посмотрел на меня.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет, спасибо. — мой никудышный отец издевался надо мной и моими братьями. Однако, моей матери досталось больше всего, за что, что она попыталась от него уйти. За то, что пыталась защитить нас.

Он убил ее, когда мне было восемь лет. Выстрелил ей в голову, в этом месяце будет ровно семнадцать лет. Я ненавижу его и не могу дождаться, когда он заплатит за это своей жизнью. Он напуган. Я видел это у него на лице. Поэтому, каждую неделю в приемный день, я сижу напротив него, пристально глядя на него через толстое стекло, и напоминаю ему сколько еще дней ему осталось жить. Это меньшее, что я могу сделать.

Разговор перешел на менее серьезные темы, и я счастлив провести приятный вечер со своим старшим братом. Последнее время мы не так часто проводили время вместе между работой в Страйкин Бэк и его молодой женой и сыном.

Когда я приехал домой, Ян сидел на диване с отреченным выражением на лице. Кажется, он даже не заметил, что я стою около него.

— Эй, все в порядке?

Он приподнял брови, затем наклонился вперед, проведя руками по волосам.

— Хорошо.

— Ты решил, будешь ли связываться со своей бабушкой?

— Я еще не знаю, что буду делать.

— Еще успеешь решить. Я собираюсь немного перекусить. Ты голоден?

— Нет, я пошел спать. Увидимся завтра.

После того, как он ушел в свою комнату, я разогрел в микроволновке пару замороженных буррито и уселся перед телевизором, чтобы недолго посмотреть Нетфликс (Netflix -американская компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа). Сегодня вечером как ни странно, я чувствую себя умиротворенным, и вскоре я задремал.

Звук защёлкнувшего замка, когда Ян ушел, разбудил меня. Черт. Десять часов непрерывного сна без сновидений. Даже не помню, когда такое последний раз со мной было. Время посещений в тюрьме с десяти, так что я успею быстро принять душ, до своего отъезда.

Это мой пятый визит в тюрьму штата Индиана, и заборы с колючей проволокой больше не пугают меня. На самом деле, унылые серые стены и тускло освещенные коридоры вызывают у меня улыбку. Это ужасное, убогое место, и Джин заслуживает гнить здесь каждую секунду.

Как и в прошлые визиты, Джин садится напротив стеклянной стены, улыбаясь, словно я пришел подбодрить его. Мудак. Облокотившись на стойку, он говорит через отверстия в стекле.

— Алекс, рад тебя видеть. По-прежнему не можешь уговорить своих братьев присоединиться к тебе, да? Полагаю, что не могу винить их за это. Это место хуже, чем вялый член. Ну, как провел праздники?

Он ничего не знает обо мне или о том, что я потерял Купера. Да и откуда бы ему знать? Каждый раз, посещая его, я говорю только три слова. Казалось бы, его не трогает мое молчание, и он болтает обо всем и ни о чем. Так все время и происходит, я сижу перед ним с каменным лицом, пока он ведет себя так, будто мы тусуемся и болтаем, как старые добрые друзья, отец и сын.

Его поддельное счастье выдается его худобой и сединой в волосах. Иногда я думаю, что именно поэтому посещаю его, чтобы увидеть, как он разрушается, как страх перед приближающейся смертью терзает его.

Когда он наконец замолкает, я встаю, наклоняюсь ближе к стеклу и объявляю:

— Еще четыре месяца.

Он сутулится, совсем чуть-чуть, прежде чем заставляет себя улыбнуться.

— Увидимся на следующей неделе, сынок.

Прохладный воздух встречает меня на выходе, обрушиваясь на меня, и я делаю глубокий вдох. Он освежает после удушающей атмосферы тюрьмы. Я никогда не знаю, что буду чувствовать, уходя. Иногда я счастлив видеть его страдания, в другой раз чувствую вину за то, что наслаждаюсь чьим-то несчастьем, и не важно, как сильно он этого заслуживает.

Сегодня, я действительно ничего не чувствую, и даже это беспокоит меня. После смерти Купера, я слишком часто был таким, опустошенным и безучастным. Не хочу к этому возвращаться.

Когда я сел в свою машину, пытаясь решить, куда отправиться, домой или может быть в спортзал, зазвонил мой телефон. Мэйсон принял за меня решение.

— Алекс? Ты где? — спросил он, не поздоровавшись.

— Собираюсь перехватить что-нибудь на обед. Как дела?

— У нас проблема, рецидивист, и Робертс говорит, что он мог бы воспользоваться нашей помощью. Я не знаю всех подробностей, но там замешан ребенок. Эви в Нью-Йорке, навещает Эми, а Паркер уехал с Мэйси из города. Я очень не хочу тащить Коди на место происшествия.

— Я позабочусь об этом. Какой адрес?

Он выпалил адрес и добавил:

— У нас есть конспиративный дом, если понадобится. В приюте нет свободных мест. — он вздохнул. — Нам нужно закончить ремонт в новом здании.

— Не переживай. Я справлюсь, — заверил я его, заведя адрес в свой навигатор. — Я тебе перезвоню, когда узнаю, в чем дело.

Это моя первая спасательная операция за последние месяцы. Мэйсон поручил эту деятельность Паркеру и нашей службе охраны, чтобы дать мне необходимое время, но сейчас пора возвращаться к работе. Через десять минут я подъехал к крошечному домику с покосившимся крыльцом. Быстрыми шагами я пересек двор, заваленный мусором, и офицер Робертс встретил меня на крыльце.

— Алекс, ты быстро добрался.

— Что у тебя тут?

Из-за гнева его губы сжались в узкую полоску, и он сказал, понизив голос.

— Я был здесь уже столько раз, что сбился со счета. Типичный никчемный алкаш избивает своего семнадцатилетнего сына. Но власти постоянно возвращают его обратно. Я знаю, что обычно вы не берете детей без опекуна, но…— он покачал головой. — Боюсь, если ничего не предпринять, это ублюдок убьет его.

Вот дерьмо.

— Мы не берем детей без опекуна, потому что это похищение.

— Я это понимаю. Я также знаю, что вы забирали несовершеннолетних жертв и прятали их у дальних родственников. Этот парнишка…у него никого нет.

Мэйсон порвет меня на британский флаг за то, что принял решение, не посоветовавшись с ним.

— Дай мне поговорить с парнишкой.

— Его зовут Кайл, — ответил он, проводив меня в дом. Гостиная пропитана вонью несвежей еды и выдохшимся пивом. Если ее вообще можно так назвать. У одной стены свалена куча одеял, около другой стоит полуразвалившийся диван.

Худенький, светловолосый парнишка, кусая свою разбитую губу, примостился на краю дивана и с отрешенным видом потирал фиолетовый синяк под глазом. Он посмотрел на меня обреченно.

— Вы из социальной службы? Мне придется вернуться? Могу я остаться у друга?

— Я не социальный работник, — прервал я его, закончив его нервный лепет.

Робертс сел с другой стороны от него и спросил,

— Когда тебе исполнится восемнадцать, сынок?

— Еще шесть месяцев, — моментально ответил он, словно вел обратный отсчет. Я бы точно вел.

— Я хочу кое о чем с тобой поговорить, но это должно остаться между нами тремя. Я знаю, с чем ты здесь сталкиваешься, и думаю, мой друг Алекс может в этом помочь.

Кайл фыркнул.

— Вы закроете моего старика навечно? Только так вы сможете помочь.

— Мы можем забрать тебя отсюда.

— Обратно на патронатное воспитание? Это ненадолго. Меня вернут назад прежде, чем я снова смогу видеть своим правым глазом.

— Нет, если я тебя спрячу, — сказал я ему, и его глаза расширились.

— Спрячете меня? Вы собираетесь запихнуть меня куда-нибудь на чердак или в подвал? Я бы не хотел в конечном итоге оказаться прикованным к батарее.