Юлия Резник - 8 историй

— Да что он скажет… Подтвердил мои предположения. Взял литр крови на анализы, мазок… — Последнее слово Ирина добавила совсем тихо. Ну, не обсуждать же такое при посторонних? Ей и Пете об этом как-то неловко говорить…

— Ну, а с ребенком все хорошо? Срок-то какой? Как ты себя чувствуешь?

— Нормально все. Головастик еще совсем. Срок — пять недель. Чувствую себя нормально. А что касается ребенка, скрининги делают с двенадцатой недели. До этого сложно о чем-либо судить. Аутизм и вовсе невозможно выявить…

— Фух… Главное, что с тобой все хорошо. Ну, и с ребенком, конечно. Это что же, выходит, я, наконец-то, папкой стану?

— Эээ… — Ирина не посмела ничего сказать. Петр выглядел таким счастливым. Конечно, немного пришибленным, но ужасно довольным. Она в очередной раз сглотнула. Прижала ладонь к груди. А Петя… Он, кажется, что-то понял. Потому что его улыбка вдруг замерла на губах:

— Ты же ничего не собираешься делать, ведь так?

— Мне сорок… В этом возрасте увеличиваются все риски, Петя… И Женька, она может неправильно все воспринять, и ты… Вот зачем тебе проблемная немолодая тетка? — Назвав себя так, Ирина вздрогнула. Тетка — это было самое страшное ругательное слово на свете. Только тетка могла решиться на то, на что хотела решиться она…

— Дура! — рявкнул он. И это, пожалуй, впервые она видела его таким. — Сорок лет, а ума нет. Прямо стихи выходят!

— Петь…

— Вот ты думаешь, что я сейчас чувствую, а? Я ж люблю тебя, Ира, понимаешь? Это ты ко мне как к развлечению относишься. Есть — хорошо, нет — и не надо.

— Неправда! — запротестовала Ира. — Я просто не питаю ложных надежд. Это страшно, знаешь ли… Разочаровываться.

— А мне, думаешь, не страшно тебя любить, такую сильную?! Ты можешь хоть раз в жизни выдохнуть? Довериться, дать шанс?

Ирина бы непременно что-то ответила. Если бы его «любить» не выбило ее настолько сильно из колеи. Черт… может быть, ей повезло? Может быть, все и впрямь как-то можно решить?

— Петя… — Ее голос дрожит, срывается…

— Мы рожаем. Поняла? Женьку постепенно настроим. С жильем тоже что-нибудь придумаем.

— Мы не сможем переехать… — неуверенно шепчет Ира.

— Значит, будем расширяться!

— К-куда? — всхлипывает женщина. Ирину накрывает просто колоссальное облегчение. Она и не думала, что её настолько скрутило…

— Вверх, вбок, вниз… куда угодно. Выкупим квартиру соседей, и заживем все вместе. С Женькой, Богданом, ребенком, внуками…

— Какие тебе внуки? — сквозь слезы смеется Ира. — Ты ж мальчишка совсем.

— Ничего подобного. Я — отец семейства. Будущий муж, тесть и дед. Женька, хоть не сразу, будет детей заводить? А то с двоими тяжко будет по первой.

— Нет. Им еще выучиться нужно. — Она смотрит на Петра и плачет, потому что слабой, наконец-то, можно быть…

— Ира, все будет хорошо. Обещаю, любимая, слышишь?

— Я боюсь. Ужасно, до трясучки, до потери сознания…

— Все будет хорошо, — повторяет с нажимом. И она знает, что так и будет. Пете Ира верит безоговорочно.

— Петь… Ты не развлечение для меня.

— А кто же?

Только поза выдает его колоссальное напряжение. Ирине даже как-то стыдно становится за себя… И за собственный эгоизм.

— Ты для меня самый лучший на свете. Понимаешь? Долгожданный мой.

Наверное, это даже лучше, чем просто «люблю». Сердце делает кульбит, набирает разгон, он склоняется над любимой женщиной, накрывает огромной ладонью все еще плоский живот и целует, не оглядываясь на посторонних.

А Вита не может глаз отвести от чужого счастья. Бывает же такое… Эх!

Вита сидела в своей машине и рыдала. Все… Баста. Пора домой. И так заработала больше, чем планировала. А в таких растрепанных чувствах крутить баранку — себе дороже. Ей еще сына поднимать нужно. И пусть Вите не повезло так, как ее пассажирам, это ведь не повод подвергать себя опасности? Да и не зря говорят, что нужно быть благодарным Богу за все, что есть в твоей жизни. У Виты было немало — сын, дом, в котором уже даже краны не текли, потому, что Сашка давным-давно научился их чинить самостоятельно. Бодрые, несмотря на возраст, родители, и подружки-хохотушки, позитивные, как и она сама, барышни. Вита в последний раз шмыгнула носом, звучно высморкалась (а что, она одна, может себе позволить), глянула на себя в зеркало. Да уж… Видок! Красные глаза, распухший нос и поплывшая помада. А главное, ревела чего? От счастья за своих пассажиров! Ну и еще, конечно, немного от жалости, что с ней самой такого счастья не случилось. Вдохнула поглубже, вытерла губы салфеткой, промокнула глаза. И ведь не страшная, неглупая, да и не старая, в общем-то! Так почему у нее не ладится личная жизнь? Так хочется иной раз прийти с работы, а тебя дома ждут… Пусть не какой-нибудь секс-символ, или мачо-мэн. Обычный мужчина, к которому можно прислониться, и с которым бы не было так одиноко…

Неожиданно открылась дверь. Вита вздрогнула. Моргнула, растерянно уставившись на забирающегося в машину здоровяка:

— Эй… Что происходит? — вознегодовала она. Мужчина невозмутимо пристегнул ремень и повернулся к ней лицом.

— Вы меня сюда привезли, вы меня отсюда и увезёте.

Вита не сразу узнала в наглеце своего первого сегодняшнего пассажира, а когда узнала, осмотрелась по сторонам. И правда, она его сюда привезла. Только разве этот факт дает право вот так к ней врываться?!

— Сожалею, но я уже не работаю.

— Шашечки висят, — сухо прокомментировал Бачо, тыкая пальцем куда-то в крышу машины.

— И что?

— Значит, работаете. Послушайте, мне совершенно некогда с вами пререкаться. Поехали уже скорее… — Бачо и правда торопился. Отец приболел, ему пришлось проторчать возле него целый день, в то время как в ресторане случился полнейший завал по случаю Восьмого марта. Было такое чувство, что все мужики города решили привести свои вторые половины к нему в заведение. Можно подумать, что для этого существует только один день в году. Дурацкий праздник. Лицемерный…

— Я никуда не поеду! — запротестовала Вита.

— Послушайте, у меня тяжелый день. Больной отец, завал на работе, такси хрен дождешься, ну, не выделывайтесь еще и вы!

— Это я выделываюсь?! Да вы обнаглели. Ну-ка, марш из моей машины.

Бачо выдохнул. Его южный темперамент рвался наружу, но он уже практически научился с ним справляться. И сегодня, вместо того, чтобы взорваться эмоциями, посчитал про себя до пяти, сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем что-либо сказать вновь.

— Извините, я был не прав. Но мне очень-очень нужно попасть в ресторан. Не будете ли вы так любезны доставить меня туда, скажем, по двойному тарифу?

Вита колебалась. Она ведь решила, что никуда не поедет, тем более — с таким хамом, но… Что-то в его поведении или словах заставило ее усомниться в собственном решении. Возможно, то, что несмотря ни на что, Бачо бросил все и поехал к больному отцу, или эта его попытка взять себя в руки… У него не очень получилось, но ведь он старался! Да и не изменится ничего за то время, что она потратит на шеф-повара. Дома ее никто не ждал. Сашка, и тот ночевал у родителей.

— Ладно… — тяжело вздохнула Вита. — Куда вас денешь…

— Никуда! — оживился мужчина, убедившись, что он все-таки нашел способ уехать с этих чертовых Позняков. Его радость длилась недолго. Они едва успели съехать с моста, проехали метров пятьсот, и уперлись в хвост огромной пробки.

— Черт… — выругалась женщина. — И здесь то же самое…

Бачо был более несдержанным в своих оценках ситуации. Вита давно не слышала такого забористого мата.

— Все через жопу сегодня. Недаром ведь женский день!

Вита подозрительно покосилась на пассажира, который в отчаянии треснул здоровым кулачищем по подлокотнику.

— Вы часом не шовинист?

— На чем основаны подобные выводы?

— Исключительно на ваших словах о том, что через одно место у вас все исключительно из-за женщин.

— А что, разве это не так? Где женщина — там вечные проблемы. — Бачо насупился и отвернулся к окну, в попытке понять, что там впереди происходит. Если авария крупная — встанут намертво. Он в этих краях каждую трещинку на дороге знает. До собственного дома рукой подать.

— Вы это серьезно? — подозрительно уставилась на мужчину Вита.

— Феминизм, эмансипация, все дела… И не сиделось ведь за мужиком! А что в том плохого, я вас спрашиваю?

— Плохого? Да ничего. Многие бы женщины с радостью вернули бы все на круги своя. Да только не за кем им сидеть. Знаете ли, мужик нынче измельчал.

— Сами их к такому приучили — теперь жалуетесь.

— Да не жалуюсь я! Просто и вы мыслите стереотипами какими-то. Из крайности в крайность… — Вита выпалила свою тираду и резко отвернулась к окну. От этого движения ее немаленькая грудь всколыхнулась, привлекая внимание Бачо. Он скосил глаза, застыл так на некоторое время, и уже более заинтересованно поднял взгляд вверх. Хороша. Не иссушеная, как нынешние идеалы красоты, но и не расплылась, подобно многим женщинам, махнувшие на себя рукой. Подтянутая, с тонкой талией, шикарной грудью, размера — не меньше четвертого, ну а попку он еще утром заценил. Губы пухлые и свои, что немаловажно, нос ровный, немного курносый. Впрочем, это бросается в глаза, только когда она находится в профиль. Глаза большие зеленые, ну а волосы… Огонь.

— Это ваш естественный цвет волос?

— А? — Вита не сразу сообразила, о чем ее спрашивают.

— У вас красивый цвет волос. Он от природы?

Бачо показалось, что женщина несколько смутилась. По ее лицу разлился розовый румянец, что только подтверждало натуральное происхождение огненной гривы. Рыжие краснели моментально.