Мой друг, так долго и сильно любивший жену, разводился с явным удовольствием. Он понимал, что это подло, но какое облегчение и удовольствие он испытал! Свобода! А когда-то он держал эту девушку на вытянутых руках высоко над лестничным пролетом – пока она не согласилась выйти за него замуж! И ведь помогло! А через много лет, обезумев от его измен, жена держала над тем же лестничным пролетом их ребенка! Не помогло. Развелись. После расставания бывшая жена попросила у него их общую собаку – на одну прогулку, напрокат. Через час он вернулся, и несчастная овчарка никак не могла понять, за кем ей идти. «Иди с папой», – сказала бывшая жена и отвернулась. «Эх вы!» – ответил взглядом пес.

За свою впечатлительность и разговорчивость я был наказан. Я рассказал про серию разводов при старых друзьях. Они сочли это камнем, брошенным в сторону их многолетнего брака, и прекратили со мной общаться. Вскоре развелись другие друзья, и это – накануне серебряной свадьбы! Когда мне стукнуло сорок пять, развелись почти все. От меня как будто ждали реакции. И тут, кажется, пришло время жениться.

Я голый!

Я сделал вывод, что так называемая судьба конечно же существует. В свое время мне очень понравилась теория о том, что в настоящий момент мы проживаем то, что уже случилось в глобальном мировом пространстве. А то, что уже случилось, наверное, можно считать заранее предопределенным. Или же постпредопределенным? Я хочу иметь машину этого самого времени, кото рому никто не может дать четкого определения. Я мечтаю свободно перемещаться в нем, заставая любимых женщин в лучшую пору, в период их расцвета. А может, верна теория о том, что время всегда одно? Вот бы иметь возможность проснуться и выбрать – куда сегодня пойти: в школу, институт или на телевидение – то телевидение, которого больше нет! Но это возможно только во сне.

Одна умнейшая женщина родила гениальную фразу. Не могу не процитировать: «Мне сорок пять лет, но я еще не знаю, кем стану, когда вырасту!» Увы, разрушается даже то, что казалось незыблемым. «Если много лет подряд что-то сильно любишь, оно становится неинтересным!» Это подлое правило действует, даже если ты женат на своей работе. Она ведь тоже может разлюбить. «Ну, что? Уходи! – однажды сказала работа, нагло глядя прямо в мои глаза. – Да, я тебя разлюбила!»

Настал момент, и с МОЕГО ТЕЛЕКАНАЛА попросили уволиться всех, включая автора этих строк. Я проклинал выбор, сделанный когда-то. Журналистика! Ничего другого я делать не умел. А тут еще очередной экономический кризис. Очень кстати! Я-то ждал другого кризиса – среднего возраста. Но он явно задерживался в пути. Внешне мне давали лет тридцать, я утверждал, что мне и вовсе двадцать восемь. В душе, на которой скребли кошки. Не заигрался ли я в Блондимена?

Мне было интересно узнать, что такое «бес в ребро» и как это – «перебесился?». Вместо этого на улице без устали спрашивали: «Почему вы больше не ведете передачу?» Что я мог сказать? Что тем, кто сильно любит, мстят? Что именно так поступило со мной ТВ? И это после долгих ночных монтажей, дальних командировок и нескольких лет жизни в московской общаге? Это было бы похоже на причитания жены, брошенной накануне серебряной свадьбы и в слезах заявившейся в проф ком на мужнину работу. Уж если мужик решил от женщины уйти, он все равно это сделает. Как в фильме «Любовь и голуби»: «Нову мамку папка себе найдет, раз научилси!» Я решил времени на примирение не терять и искать в других сферах. Тщетно…

Все развивается по спирали. Спираль – она же пружина. Вот пружина сжимается. Я, двадцатилетний мальчик, работаю на полставки администратора городского телевидения, а деньги – сорок советских рублей – отдаю другу: он уступил мне половину зарплаты, а ему нужно кормить жену и дочь! Меня самого кормит семья, но зато мы с другом делаем программы, за которые нас зовут работать на центральные телеканалы!

Проходит двадцать лет. Пружина разжимается. Я – ведущий популярнейшего ежедневного ток-шоу. Автографы, аплодисменты, всеобщий респе кт. Я не так глуп, чтобы наслаждаться атрибутами жизни того пе риода. Но выше ощущения, что ты на своем месте и делаешь свое дело хорошо, нет ничего. Тем не менее, «суперзвезду» отправляют на улицу. Встречайте!

Мои приоритеты сместились не в день регистрации брака двух мужчин, а когда телеэфир стал продаваться за деньги и появление жены на экране (эстраде) стало показателем уровня благосостояния семьи.

Я натужно соглашаюсь с утверждением многочисленных друзей: звезды не сходят со своих орбит, даже если перестают быть видны! Однако ряды этих самых друзей стремительно редеют, да и телефон звонит все реже. «Звонок другу»? А где в этой истории «звонок друга»? Я просыпаюсь рано, долго лежу без сна и представляю огромную сковородку, на которой жарятся все, кто меня предал. А может, я настолько слаб, что со мной можно так поступать? Корни насилия надо мной – телевидением ли, женщинами ли, бывшими ли друзьями – одинаковы: я терял нужное им качество. А они в ответ теряли ко мне всякий интерес. И нет тут ни правых, ни виноватых. И ответа на вопрос: «За что?» – не существует. Как нет ответа и на другой вопрос: «За что я обижал людей, которые меня любили?» Я не заморачивался тем, как они это переживут. «Переживут!» Такое ведь тоже было…

Мой слишком затянувшийся максимализм ведет к одиночеству. Я страдаю, но подсознательно к этому и стремлюсь. Ведь у одиночества есть второе имя – «свобода». Люблю свободу! За это женщины и мстят. Я любил телевидение больше всего на свете. И дело жизни мне тоже отомстило – видимо, нельзя безоглядно любить что-то одно.

Очередное раннее утро без сна. На ум приходит история какого-то древнего царя. Построив самый роскошный в мире дворец и узнав, что деньги кончились, он бросился с башни. Черт, что же делать, когда уже совсем нет выхода? Я вспоминаю фразу из Достоевского: «Знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда уже совсем некуда идти?» И тут вдруг я понимаю самого странного героя этого писателя – по фамилии Свидригайлов. Ну, того, помните, что при помощи пистолетного выстрела в себя отправился в Америку… Отличный выход.

Следующее утро. Я лежу голый. Я чувствую себя голым – во всех смыслах. Неужели, когда тебя каждый день уничтожают на работе, ты поневоле начинаешь уничтожать близких людей? Видимо, да. Ведь именно такая печальная судьба и выпала моей Любви № 2 . Но я постараюсь исправиться. Я же обещал…

Секс в большом Г

Про Большую Любовь № 1 я писать не хочу. Пусть это останется со мной. Скажу только, что обычно меня надолго не хватает, а с № 1 мы были вместе десять лет. Долгую четверть века я храню ее единственную записку: «Овец! Я тебя люблю! Я тебя все время очень люблю! Я». Я ее тоже все время люблю. Наверное, до сих пор. Смешную кличку «Овец» № 1 придумала для меня, когда узнала, что я родился в начале апреля. Астрология была в моде. Когда после нашего расставания прошло еще десять лет и внезапно умерла общая близкая подруга, мы с № 1 пришли на похороны вместе. В такие моменты понимаешь истинную цену многих вещей. Меня переполняли совсем другие мысли и чувства, а все вокруг недоумевали: «Они что, опять вместе?» А мы не могли поступить иначе. Давным-давно № 1 бросила меня и сделала вид, что ничего не случилось: «Мы будем и дальше жить в одном городе, так и раньше было!» Я долго приходил в себя: «Как после этого вообще можно жить?» Потом узнал о череде ее историй, происходивших параллельно с нашей совместной жизнью. А потом начались мои истории. Я оказался в тупике, всерьез опасаясь, что эта книга не будет дописана, потому что я просто не смогу остановиться. Я достаточно долго сомневался, когда окончил книгу: стоит ли отдавать ее в руки издателей? Но вот я встретил № 1 и поделился: «Знаешь, а я книгу написал. О сексе!» И услышал в ответ: «А что ты знаешь о сексе? Ты ведь только про любовь можешь!» Приплыли! В начале книги я уже поведал, как моя № 2 упрекнула меня в том, что я ничего не знаю о любви. Нет, я все-таки выбираю похожих женщин. Наде юсь, добравшись до конца игры, я не окажусь в ее начале? Но я продолжаю жить исключительно собственными чувствами. И излагать их на бумаге.

Можно продолжать рассказывать бесконечно. Однажды я пригласил девушку выпить кофе, но так волновался, что опрокинул на себя стакан с раскаленным напитком – прямо туда! Девушка не сплоховала: втащила меня в соседнюю парикмахерскую, попросила расставить ноги пошире и включила фен! Я повиновался, и минут пятнадцать посетители салона могли наслаждаться комическим зрелищем. Ужасно, но все решили, что я просто описался! Как-то мы с этой девушкой, дурачась, отщелкали целую фотопленку – я осыпал ее в постели пачками долларов – ненастоящих, естественно, а купленных в магазине шуток и приколов! Через год, забыв об этом, я сдал в печать скопившиеся пленки. Когда пришел получать фотографии, приемщица фотоателье была крайне любезна. Я только дома понял почему. Через несколько лет с этой же девушкой я столкнулся в купе, не узнал и стал знакомиться заново. «Я тебе помогу, – вдруг сказала она. – Мы уже встречались – три года назад. Рада, что, по крайней мере, вкус у тебя не изменился…»

Можно упомянуть девицу, которая публично заявила по приезде из длительной командировки: «Ну и город! Местные презервативы – как шкура мамонта!» А на вопрос, когда и с кем она успела это проверить, ответила: «А вот здесь начинается моя личная жизнь!»

Можно вспомнить, как я зашел в туалет ресторана. Вдруг раздался мужской голос: «Миша, ничего не трогай руками!» Я обомлел: в туалете без помощи рук справиться достаточно сложно. Выйдя из кабинки, я увидел мужчину, который действительно просил ничего вокруг не трогать руками. Только не меня, а крошечного сына.

Хмурым осенним утром мы с подругой, со страшного бодуна, буквально приползли в Дом кино. Не могли пропустить премьеру друга! Выспались в зале под аккомпанемент скучного шедевра умного режиссера и с большим трудом добрались до ресторана. Под испепеляющим взглядом усталого официанта в поисках спасительной солянки долго рылись в меню. Очки мы забыли дома, поиски солянки явно затягивались. Официант, поняв, что я, видимо, «гуляю даму», решил мне помочь и торжественно объявил, указав на меню: «Десерт – сзади!» «Дама» хрюкнула, протрезвела и молниеносно парировала: «Это – у кого как!»