Улыбаясь мне, берёт вторую иглу и в этот раз уже нет такого неприятного ощущения. Даже не чувствую их, наблюдая за Николасом.

– Часто ты это практиковал? – Тихо спрашиваю.

– Пока учился, да. А потом больше ни разу. Нижняя или рабыня приходит ко мне уже подготовленная. Но не ты, мне нравится смотреть на твою спину и слышать, как ты успокаиваешься от моего голоса, – его тембр наполнен нежностью и это вызывает улыбку.

Берёт в руки ленту и, завязывая её, образует шнуровку корсета, за которой всё же, подглядываю в одно из зеркал. Задерживаю дыхание, потому что сейчас неожиданно даже для себя нахожу извращённую красоту.

– Привяжу тебя, – произносит Ник и помогает мне подняться.

– Это делается для того, чтобы розги не попали по нежным участкам тела сильнее, чем должны и не принесли увечий, – объясняя, подводит меня к «козлу», на который я ложусь грудью.

– Двадцать пять ударов, – тихо произносит он, закрепляя мои руки внизу. Поворачиваю к нему голову, издавая судорожный вздох.

– Шампанское будет после. Попробуй сосредоточиться не на боли, а на ощущениях и ответах твоего тела. Стоп-слово остаётся прежним, – привязав меня, поворачивает голову к себе и всматривается в глаза.

– Я знаю, что делаю. Теперь точно. Не бойся, тебе ни за что не причиню страданий. Никогда. Мы тандем, и вся твоя грязная боль будет отражаться на мне, – прикасается к моим губам своими, оставляя горячий поцелуй.

Закрывая глаза, пытаюсь перебороть внутри дымку из воспоминаний прошлого. Обиду. Боль. Треснувшее сердце. Надлом. Сильнейший. О котором и, правда, до сих пор не забыла. Темнота и бессилие, в котором я находилась. Это…

– Чёрт, – мои мысли прерываются жгучим укусом на ягодице, сопровождающимся шипением, вырвавшимся изо рта. Даже не заметила, как Николас ударил меня.

– Два, – его голос сливается с очередным тонким следом, что остаётся на моей коже. В нижней части. Кусаю губу, а внутри всё трясёт от страха.

– Я что сказал тебе делать, Мишель? Расслабиться, – его холодный и властный голос перебивает все мысли о плохом в голове. И словно именно этого ждало тело, чтобы размякнуть и получить очередную порцию. Издаю стон. Не останавливается, а я только и успеваю хватать ртом кислород. Мотаю головой. А ягодицы горят, наполняя тело непонятной упругостью и образуя где-то внизу живота пружину.

– Девять, – всхлипывая, стискиваю зубы, когда розги опускаются на мою кожу. Несколько искорок пронзают её и впиваются в кровь. Перед глазами плывёт золотистый свет. Более мягкое прикосновение к пылающим ягодицам и даже приятное покалывание. Прислушиваюсь к телу, понимая, что оно всё становится одним сильнейшим сгустком ожидания. Оно возбуждается независимо от моего создания, которое сложно сейчас найти. Клитор пульсирует. От каждого свиста. Моего вскрика.

Распахиваю глаза, облизывая сухие губы, и ёрзаю. Дышать сложно, а удары продолжают сыпаться на меня, играя яркими и теперь более глубокими отголосками на теле. Боль пронизывает до кончиков волос, но терплю. Кусаю кожу, от очередной встречи розог и нижней части моих ягодиц, не могу лежать спокойно. Шум наполняет голову, но не так, как в тот раз. Кровь стучит в ушах, а вены на висках вздуваются от напряжения тела. Свист и снова удар. Дёргаюсь и издаю стон. Чувствую насколько тонкий след оставляют его действия. Каждая полоска ощущается ярко, и с этими видениями пульсирует не только клитор, но и моё естество. Судорожно сжимаясь и разжимаясь под новым ударом.

– О, Ник, – стону и мотаю головой, оказываясь в туманном и еле уловимом мире.

– Тише, – шепчет мне на ухо, убирая прилипшие пряди волос.

– Боже… не могу… – глотаю кислород и с ума схожу. Не понимаю, что происходит и где я. Прострация, какие-то странные отголоски золота по бокам глаз.

– Можешь. Ты очень сильная и слишком порочная, чтобы молить о пощаде, – усмешка в его голосе и могу подвигать руками, уже свободно свисающими вниз.

– Я… кажется… упаду, – чувствую каждый удар, горящий на ягодице. Он пылает, да так ярко наполняя моё тело фееричными ощущениями, а голову невозможными бессвязными мыслями. Не понимаю даже, что говорю.

– Падай. Со мной, – его пальцы грубо врываются в меня, и я издаю протяжный стон. Дёргаюсь и откидываю голову. По телу проносится сильнейшая дрожь, хотя и так меня мотает из стороны в сторону. Нет возможности лежать. Буквально по крови проносится сгусток сильнейшего адреналина.

– Давай, – его голос где-то далеко. Первые капли, падающие на меня, заставляют замереть. Распахнуть глаза и медленно прислушиваться к происходящему. Кажется, что время замирает, когда до моего носа доносится аромат алкоголя, а сам он безжалостно поливает ледяным душем мои ягодицы.

– Чёрт! – Крича, выгибаю спину, в которую сильнее впиваются иглы. Каждая полоска щиплет с невероятной силой, а пузырьки, лопающиеся на ней, вызывают нескончаемые волны, поднимающиеся от ног и сосредотачивающиеся внутри меня. Горю вся. Кричу и извиваюсь, скольжу по коже оголённой грудью.

– Ещё, – резко меня наполняет до сумасшествия своим членом Ник, разрывая тело. Оно продолжает испытывать небывалое ощущение боли и наслаждения.

– Ещё! Кричи! Давай, – хватая за волосы, насаживает на свой член. Моя израненная кожа встречается с его, и от этого меня буквально начинает трясти. Всю. До отключения сознания. До болезненных конвульсий, что сопровождаются сильнейшим выплеском энергии и моим криком.

– Молодец. Как ты сжимаешь меня… блять, крошка, – Николас подхватывает меня, ничего не соображающую и сотрясающуюся в сильнейшем оргазме, за талию приподнимая. А я стоять не могу, только удаётся вцепиться ногтями в его ягодицу, заставляя трахать ещё больше. Грубее. Сильнее.

– Глубже… прошу… ещё немного, – умоляя, сама подаюсь назад. Боль отходит куда-то далеко, наполняя тело новыми силами и эмоциями, чтобы сойти с ума и остаться такой навечно.

Секунда его быстрых фрикций, как молот двигается во мне. Всё горит настолько сильно, пузырьки продолжают танцевать на тонких полосках от ударов на моих ягодицах, что так резко и с чавкающими звуками касаются его паха. До максимума меня наполняет чаша из жажды свободы. Один крик. Его стон. Объятия крепче, и я разлетаюсь на мелкие кристаллы, взмывая выше и выше. Теряю связь с реальностью, слыша только его быстрое дыхание. Тела дрожат, а мы рождаем новый кислород, благодаря которому сможем дышать единым воздухом.

Меня поднимают на руки, пока внутри всё словно обновляется. Кладут на прохладные простыни на живот.

– От жизни к тебе, помнишь? – Узнаю голос Николаса сквозь дымку сознания. Улыбаясь, приоткрываю глаза. Не могу пошевелить ничем.

– За каждую слезу, – дёргаюсь, когда он вытаскивает иголку из моей спины и сразу же прикасается губами к этому месту.

– За каждую боль, – со следующими проделывает то же самое, приговаривая какое-то бормотание. Опускаясь от них к пояснице, я его уже не слышу. И сложно прийти в себя после такого оргазма.

Когда снимает с меня весь корсет, его пальцы прикасаются к моим ягодицам. Но и тут ничего не чувствую. Словно онемели, только приятное покалывание и прохлада, когда он растирает их. Восстанавливаю дыхание, и меня окутывает слабостью и усталостью. Хочется спать, и в то же время слишком много энергии бурлит в моей крови.

Николас возвращается и, ложась рядом, перетаскивает меня на своё плечо.

– Мишель, у меня для тебя кое-что есть, – шепчет он, и я распахиваю глаза шире, чтобы взглянуть на него.

– Что?

– Дай мне руку, – сам подхватывает моё левое запястье и что-то прохладное опоясывает его.

– Что это? – Моргая, пытаюсь унять прыгающее зрение.

– Браслет, – поясняя, он приподнимает свою правую руку, где блестит в свете золотистого света такой же, только несколько крупнее, чем у меня.

Приподнимаясь, кривлюсь от боли в ягодицах, но подношу руку к ближе к лицу. Тонкая пластинка, где по бокам выполнены узоры, а по центру написано что-то, но сложно разглядеть. Вновь возвращаюсь к узорам, и теперь мелкие камушки, составляющие круг, кажутся мне очень знакомыми. Татуировка. Они повторяют рисунок татуировки Николаса, которая означает его причастность к теме.

– Ты для меня больше, чем Нижняя. Больше, чем любая женщина, которую я знал. Ты подарила мне самого себя, и я благодарен тебе за это, крошка, – шепчет Николас, отрываюсь от браслета и поднимаю на него голову.

– Эти браслеты для меня символизируют тандем, которого сам боялся, – нежно дотрагивается до моей щеки. В глазах появляются слёзы, и я смаргиваю их.

– Больше не хочу существовать. Жить хочу, но только с тобой. Я странный, порой невыносимый и закрытый в себе. Не могу пообещать, что будет гладко. И в то же время могу заверить, что никогда не дам кому-то обидеть тебя и забрать у меня. Мишель, моя чувственная крошка, я не привык говорить слова любви. Но она отдана только тебе, и вряд ли это когда-то изменится. Только твои губы стали для меня единственными. Только твоя боль стала для меня оборотной медалью моего звания. Только ты. В моём разуме. В моих венах. В моём сердце. Ты моё дыхание. Моя, – кусаю губу, хотя слёзы так и катятся по лицу.

– И там написано именно это, – с улыбкой продолжает Николас, приподнимая мою руку с браслетом. – Моя. А я – твой. Твой Мастер. Твой партнёр. Твой садист. Твой мужчина. И мне приятно быть таким. Не плачь.

– Не могу. Я так люблю тебя, слишком сильно, чтобы не расчувствоваться от твоих слов, – всхлипывая, позволяю ему крепче обнять моё обнажённое и изнурённое тело. – И это от счастья, Ник. Оттого что ты подарил мне так много. Ты дал мне возможность узнать, что такое жить. И не доказал мне, что обычный. Даже больше, я ненавижу обычных людей, какой хотела быть. В плоскости нет ничего удивительного. И я утонула в тебе.

– Тогда будем тонуть вместе, чтобы разорвать этот мир и создать свой. Со своими правилами и табу. Только для нас. Отдохни, мазь пусть впитается, и поедем домой. Вместе, – целует меня в волосы, а я, наконец-то, могу вздохнуть так глубоко, чтобы пустить по своим венам вкус свободы и безудержного счастья.