Маргарита Южина - Звёздочка моя новогодняя

– Это вы о чем это… – начал было он, но его просто отодвинули.

– Отстаньте, сударь. Вас ждут в коровнике, – не глядя на него, проговорил незнакомец, уверенно повел Женьку под ручку в техническую комнату, которая была завалена рухлядью, и перед самым носом Петра захлопнул дверь.

Женька только очумело таращила глаза, не зная, что бы такое придумать, чтобы и этого влюбленного наглеца не упустить, и в глазах мужа остаться верной супругой.

– Вы понимаете, – не умолкал меж тем незнакомец. – Я из мира кино, меня зовут Юрий Вячеславович Свердыщев, слышали такое имя?

– Н-нет, – криво улыбалась Женька.

– И это естественно. Мое имя даже не всегда в титрах упоминается. Я в некотором роде продюсер. А нас, как известно, не слишком любят светить. Так что…

– Вы? – выдохнула Женька. – А почему в этом захолустье?

– Как почему? – возмутился Свердыщев. – Какое же это захолустье! Здесь же… Здесь же Тургенев писал свой «Парус»!

– Да что вы?! – тихо осела на кровать хозяина Женька. – А чего ж это нас не просветили?

– Это недоработка вашего начальства, вероятно, оно не знало, – строго посмотрел на нее «продюсер». – А я знаю. И каждый раз приезжаю сюда напитаться этой… романтикой. И выбрать себе в кино, разумеется, актрису на главную роль. Вот и сегодня…

Слушала Женька его с трудом, потому что в дверь нещадно ломились. Это Петр, очнувшись от наглости хама, решил расставить все точки…

– Прошу вас, – защебетала Женька, вскакивая. – Прошу вас подождать минуточку! Я буквально попудрю носик! Вы ведь меня дождетесь, правда?

– Вы очень яркий типаж, – вздохнул Свердыщев. – Мне придется вас подождать. Иначе я потеряю актрису для своей картины.

Женька чуть не взлетела от радости и вынеслась за дверь.

Свердыщев на минуточку задумался. Блин, что ему там Витька про кино-то говорил? Что надо сказать? Он просил представиться человеком из мира кино. А дальше чего? Да ладно, там разберемся.

Женька же в это время тащила по коридору упирающегося супруга.

– Пой-й-йдем, говорю тебе, горе мое, – пыхтела она, заводя мужа в котельную клуба, куда не ступала нога человека. – Слушай, что я тебе скажу…

– Да мне уже все равно, что ты мне сейчас скажешь! – махал длинными руками Петр. – Можно подумать, я не знаю! Ты сейчас начнешь петь, что это твой партнер по репризе!

– Да ты молись, чтобы он был моим партнером! – не выдержала Женька. – Это, знаешь, кто? Это продюсер! Известной киностудии! Ты не узнал его?

Петр все еще пыхтел.

– Чего молчишь? Не узнал? Так-то ты интересуешься миром кино! Только футбол свой смотреть можешь! Ты превращаешься в обезьяну! А я развиваюсь! И если ты не узнал Свердыщева…

– Я узнал, – отвел глаза в сторону Петр. – Я не превращаюсь в обезьяну и узнал этого Свердыщева.

– А если узнал, какого черта ты мне устраиваешь скандалы?! – окончательно рассвирепела Женька. – Известный продюсер хочет предложить мне главную роль в кино, а этот… недообезьян! Он хочет лишить меня миллионного состояния!

Петр покосился на Женьку.

– И не стреляй в меня глазами! – продолжала негодовать супруга. – Ты знаешь, сколько получают кинозвезды?! Да они себе в Москве дома покупают! Дома! А не размениваются на какие-то ипотеки в нашем городе!

Петр уже не знал, куда деться. Конечно, он был виноват. Но… Кто их знает, всех этих Свердыщевых! Обычный мужик. У него даже галстук такой же, как у тестя – дохлой килькой.

– В общем, так! – решительно заявила Женька. – Если ты сейчас сорвешь мне этот шанс, я от тебя уйду, понял? Я… Да, я смогу одна прожить на свою зарплату. И детей воспитать. В Москве! А ты…

– Я тоже! Я тоже хочу… на твою зарплату, – нервно сглотнул Петр.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Женька. – Поэтому сейчас иди, смешайся с людьми и не высовывайся, ясно тебе? Да! И никому ни слова! А то все наши спят и видят, как бы в столичные театры смотаться, а тут такой шанс. Я, конечно, вне конкуренции, недаром же Свердыщев сразу отметил именно меня, но… если кто прознает! Они же его купят! За бутылку водки!

– Мне ясно, – закивал Петр и поскорее унесся из котельной.

Женька тоже заторопилась. Теперь путь к великому искусству и большим деньгам перед ней открыт!

В котельной же вдруг зашевелилась куча тряпья, и из-за какого-то грязного ватника вынырнула заспанная физиономия Анжелы Кузьминичны. Дамочка решила прикорнуть, а чтоб ее не тревожили, нашла себе укромное местечко. И, как видно, не прогадала. Новый год еще не наступил, но уже начал приносить свои подарки.

– Я-ясненько, – протянула женщина. – Значит, Женечка у нас наметилась в Любови Орловы! А мы, значит, можем только купить! За бутылку водки… Хорошая идея. Где же Чеботарев?

Оповестить о такой новости мужа Анжеле даже не пришло в голову. Пусть наконец побудет под каблуком у красавицы жены, которая очень скоро засияет звездой, а то надоело всю жизнь заглядывать в рот мужу-режиссеру и отвоевывать роли у этой Динки! Да! Кстати, вот пускай потом Диночка локти кусает!

Выскочив из котельной, Анжела прямиком направилась за кулисы, пытаясь отыскать Чеботарева. Того не было видно, зато в зале, возле столов, крутились люди. То ли они накрывали на столы, то ли уже праздновали – Криворукова не поняла. Ибо не успевали женщины разложить колбасу на тарелочки, как тут же к столу подбегали мужчины, откуда-то в руках у них оказывались стопочки, и здесь же эти стопочки выпивались. А закусывали мужики колбасой. После них другая женщина замечала пустую тарелку и подкладывала уже какие-нибудь соленые помидоры, и мужчины появлялись снова.

Но, на счастье, одна из женщин заметила – отчего это тарелки наполняют, а те все никак не наполняются, и шуганула двух мужчин от стола:

– А ну пошли отсель, оглоеды! Еще праздник не начался, а они уж всю колбасу перетаскали! Кыш!

Мужчины все же успели урвать по куску копченого мяса и теперь толкали друг друга локтями:

– Пойдем в баню, там Васька ждет, уснул, поди!

– Ага, – прищурилась Анжела Кузьминична. – Значит, Васька в бане.

Она устремилась в баню. Чеботарев спал там, улыбаясь во сне и прижимая к себе пустую бутыль.

– Василий! Срочно поднимайся, у нас ЧП, – трагическим голосом произнесла Криворукова и выдернула из рук Чеботарева бутыль.

Тот аж подскочил.

– Чего опять?

– А того, – понизила голос Анжела Кузьминична. – У нас с тобой появился шанс. Единственный на всю жизнь!

Далее она решила повесить изнуряющую паузу. Пусть Васька помучается, а она помолчит. Ну, как у великих артистов принято.

Василий, точно лошадь, повел глазом.

– Шанс? У нас? С тобой? – переспросил он и махнул рукой. – Анжела, я его упускаю. Это не мой шанс, точно тебе говорю. У меня еще будет.

– Не будет! – не выдержала паузы Анжела Кузьминична. – Ты хочешь стать великим артистом?

– Нет.

– А я тебе говорю – хочешь! Поэтому… Короче, слушай… – И она пересказала ему все, что ей удалось разузнать. – В общем, талантом нам его не взять, он на молоденьких смотрит. Будем брать самогонкой и сразу же подписывать контракт. А утром… Ха! Пусть докажет, что он был невменяем! У нас на руках будет документ.

– Анжела! У меня дома почти жена, – взмолился Чеботарев. – Я не хочу в великие артисты!

– Прекрати ныть! – рявкнула Анжела Кузьминична. – Зато я хочу! И как я одна в чужом городе, ты подумал? Короче, я бегу накрывать на стол… накроем прямо здесь! Я сейчас принесу чего-нибудь, а ты сбегай в зал, там тетки столы накрывают, стащи закуски. И, знаешь, стол там один в углу, так там даже красную рыбу притащили. Ступай за рыбой, мой добытчик!

Чеботарев рад был удрать от Анжелы куда глаза глядят. Сначала он рванул к себе, но долг друга и коллеги не позволил ему просто уснуть. В кои-то веки они поймали настоящего продюсера, и вдруг так безнаказанно его отпустить! Нет, надо рассказать Эдмунду, пусть сам с ним пьет и подписывает контракты, заодно и Анжелу пасет. Ну и… коньячок Чеботареву не забудет поставить.

В комнату к Банченко он постучал очень вежливо. А вот сам Эдмунд выскочил и совсем не вежливо на него накричал:

– Ну чего ты долбишься? Не видишь, Татьяна отдыхает! Прямо никакого покою от вас нет!

– Тихо, – прервал пылкую речь Чеботарев. – Пойдем выйдем. У меня о-очень важное сообщение. Для тебя. Если упустишь…

– Пойдем, только не шуми здесь!

Они вышли во двор. Банченко был какой-то ненормальный сегодня. Прямо так уж беспокоился о своей Татьяне! Как будто никто не знал, как он к ней относится! Да и сам… Что-то в нем изменилось… Ага! Великолепный чуб куда-то исчез! И напыщенности меньше стало. Вот ведь что совместное распитие спиртных напитков делает! Стоило вчера вместе укушаться до чертиков, и вуаля, человек человеком стал!

– Муня, – доверчиво положил руку на плечо Банченко Василий. – У меня к тебе…

– Какой я вам Муня, Василь Васильич? Я Эдмунд Леонидович! – сбросил руку Чеботарева с плеча Банченко.

– Это ты вчера был Леонидовичем, когда хохолком своим тряс, а сегодня… Сегодня ты нормальный мужик, поэтому не ерепенься! Подарок у меня для тебя!

Банченко засопел, оглянулся, но решил выслушать.

А Василию Васильевичу было что рассказать. И он рассказывал. Закатывал глаза, показывая, как тяжело ему отказаться от счастливой звездной доли, вытирал набегающую слезу, представляя, как он расстанется с таким уже родным Банченко, и даже тихонько подвывал, фантазируя, как увидит Муню на экране.

– Так что, гони коньяк. Три штуки. Литра, я имею в виду, – закончил свой рассказ Чеботарев.

Банченко задумался. В замешательстве заходил по небольшому крыльцу, ерошил волосы и тер подбородок.

– А с чего вы взяли, что это настоящий продюсер? – повернулся он к Чеботареву.

– Без всяких сомнений, – авторитетно покачал головой тот. – Анжела никогда не даст непроверенной информации. Да, по большому счету, уже все знают, только каждый подбирается к этому дядьке по-своему. Ну наши женщины, ты знаешь, чем завоевывают. Болтовней. Лапшу на уши вешают, что у них уже куча предложений от самого Бондарчука, но они ему, дескать, отказали, а вот этому продюсеру сделают одолжение! А мы-то, мужики, будем бить наверняка – водкой… самогонкой! У деда еще есть.