– Ой, что это я? – отдернула она руки от кастрюльки. – Я же кашу собралась варить, а руки… А руки маску сотворили, надо ж!

Хихикнув, Татьяна подошла к зеркалу и наложила всю эту несостоявшуюся кашу на лицо. После чего уселась на раскладушку. Эх, сейчас бы в креслице растянуться…

Она и не заметила, как ее сморил сон. Все же сегодняшний день был богат на события. Этот автобус, елка, потом они наряжали елку… С Игорем…

– Таня! – разбудил ее гневный, хмельной голос.

Татьяна испуганно вскочила.

– Ты… Т-татьяна! Т-ты… ты больна! – круглыми, точно у совы, глазами смотрел на нее супруг.

Вероятно, банкет закончился, и он пришел домой в поисках отдыха и внимания. Но вот больная супруга…

– С чего ты взял?

– Таня! У тебя все лицо в коростах! – еле держался на ногах нежный супруг. – Я не могу с тобой жить более… Я заражусь!

– Тьфу ты! – поднялась Татьяна. – Это маска. Для омоложения кожи лица. Из геркулеса.

– Из моего геркулеса?! – вытаращился муж.

Татьяна уже наливала в тазик воды и смывала маску. Да уж, надо было раньше смыть, как же это она?

– А мне?! – стоял прямо над ней Эдмунд и гневно тряс хохолком. – А мне маску? Для омоложения?

Татьяна неторопливо вытерла лицо и посмотрела в зеркало. И в самом деле – результат виден сразу. Вон, какая упругая кожа.

– А мне маску?! – топнул ножкой супруг.

– Извини, Эдик, тебе не осталось.


На банкете было весело. Компания уже набрала нужный градус, непьющий люд отсортировался, и теперь за столом остались только самые крепкие, выносливые и патриотичные. Потому что каждый теперь поднимал рюмку исключительно за процветание театра. И поднимал довольно часто.

– А давайте выпьем за нас! – в который раз подскакивала веселенькая Женька. – Чтобы наш театр пополнялся известными актерами! Например…

– Например, мной, – кивнула Анжела Кузьминична. – Я не покину наш театр никогда!

– А судя по тому, как вы, голубушка, неудержимо растете в весе, театр наш будет непременно пополняться, – размышлял Чеботарев. – Давайте выпьем!

Потом банкет пошел по известному сценарию. Сначала Эдмунд Леонидович высказывал претензии, что его никто не понимает, потом Чеботарев привязался к его прическе, дескать, такие коконы на голове перестали носить еще при Грибоедове, после чего Эдмунд пьяненько икнул и выскочил из-за стола. Чеботарев взял гитару и началась песенная вакханалия. Женю отчего-то тянуло на заунывные, совсем не новогодние песни, в частности, на «Лучину», а вот Анжела Кузьминична была настроена на молодежно-боевой лад, поэтому многострадальная «Лучина» у нее звучала рэпом.

– Ты горрри, гори, моя лучина, ёй! Догорю, чуп-тубу тап, с тобой – трыц-тырынц, и я, ёу! – дергала руками прима.

– Дед Плутон! Срочно позовите вашего внука! – требовала Женька. – Я сейчас Василь Васильичу медляк закажу… «Черного ворона», а меня и пригласить некому.

– Дык, кто ж под «Ворона» пляшет-то? – моргал белесыми ресничками старичок. – Тут это… плакать надо.

– Вот я ему и поплачусь! Зовите!

– Тихо! – рявкнул Чеботарев. – Мне из дому звонят!

Ему и в самом деле звонила Люська. Вот ведь настырная баба! Уже который раз за день трезвонит, прям-таки второй раз названивает! А ведь говорил ей – не фиг звонить!

– Алло! – сурово отозвался в трубку Чеботарев. – Чего хотела?

Услышать он не успел. Анжела Кузьминична подлетела, выхватила трубку и затрещала противным голосом:

– Женщина-а! В чем дело? Я не понимаю! Артист Чеботарев сейчас на репетиции ансамбля, вы его отрываете от трудовых будней! Не смейте звонить сюда!

Чеботарев крякнул. Вообще-то он не хотел, чтобы Люська названивала, но вот, чтобы Анжела Кузьминична лезла в его личные дела – этого он не хотел еще больше!

– Дай-ка! – выдернул он трубку у коллеги. – Люся, и что у тебя? Да, у нас репетиция. Кто с тобой говорил сейчас? Это… техничка наша, у нее работа такая – хватать чужие трубки и быть автоответчиком. А то… на порядочного секретаря наш главреж никогда не накопит…

– Чего это я не накоплю?! – поднялся Анастас Борисович. – Я на порядочный-то… ого-го!

– Что ты игогочешь, увалень? – всхлипнула оскорбленная Анжела Кузьминична. – Он меня автоответчиком назвал! Иуда!

Чеботарев переговорил, отключил трубку и понял, что внес в компанию дискомфорт.

– А я предлагаю, – быстренько налил он всем по рюмочкам, дабы исправить положение. – Я предлагаю… О! Поставить елку! А то Татьяна тут чего-то бегала, ругалась, а завтра утренник, а у нас и елки нет!

Анастас Борисович вытянулся спицей.

– Это как же вас понимать? – страшно прошипел он. – Мы! Сидим здесь! Пьем! Не побоюсь этого слова… А елка еще не наряжена?! Да как у вас рука поднялась с этой рюмкой?! Да я ж вас всех!

– Вот сейчас сам и поставишь, – спокойно перебил его Чеботарев. – А будешь ругаться, я тебе даже помогать не буду. Мог бы сбегать, проверить. Кто у нас начальник по всему этому бардаку? Ну, ребятушки, за елку!

Потом мужчины ринулись в зал, где нужно было устанавливать елку, а женщины собрали с собой бутылочки и закуску и тоже направились туда.

– Ух ты-ы! Новогоднее чудо! – замер на пороге зала Чеботарев. – Елка! Сама нарядилась…

– И ты, главное, заметь, – толкал Чеботарева в бок пьяненький дед Плутон. – Встала, главное, на нужное место, красивенько так. Вот за это я и люблю нашу природу… русскую!

– За елку! – не долго раздумывал Чеботарев. Он потянулся за водкой, но Анжела Кузьминична рядом с праздничным деревом вдруг ощутила себя девочкой и понеслась вместе с бутылкой вокруг елки.

– В лесу родилась елочка, тра-ля-ля-ля-ля-ля! – скакала она, тряся пышными телесами.

– Отдай водку, дура! – сурово орал Чеботарев. – Грохнешься ведь! Разобьешь, убью!

– Анжелочка! Вот так! Вот так! Зафиксируй! – закричал вдруг Криворуков, любуясь собственной супругой. – Именно так ты будешь скакать в роли ведьмы на «Вечерах на хуторе»! Только чуточку легче! Воздушнее!

«Воздушнее» в понимании Анжелы Кузьминичны означало одно: прыгать как можно выше и со слоновьей грацией приземляться на пол. Пол содрогался.

– Да оставь же ты бутыль! – не успокаивался Чеботарев.

Поскольку дама его явно слушать не собиралась, а вожделенная бутылка находилась в ее руках, Чеботарев кинулся на спасение водки. Анжелу Кузьминичну сей порыв воодушевил еще больше, прыгать она стала ретивее, но… Отсутствие тренировок сделало свое коварное дело – прима не рассчитала силы, наткнулась на елку и грохнулась оземь, как и предсказывал Чеботарев.

Однако за мгновение до падения Чеботарев гепардом кинулся на даму, в полете ухватил заветную бутыль, но… отскочить уже не успел. Всем телом он припечатал Анжелу Кузьминичну к полу.

– А-а-а! Вася! Не так страстно! – возопила Криворукова. – Я ж лицом-то на елке!

Лесная красавица от такого поведения приезжих граждан качнулась раза два, а потом решительно опрокинулась. Но до пола не достала, так и зависла.

– Ух ты! – в который раз восхитился Чеботарев. – Опять новогоднее чудо! Елка-то! Ведь не упала, зараза! Ух ты! Красавица!

– Дык, это… – послышался слабый писк деда Плутона. – Я ить и говорю – за что природу-то уважаю… Тока вы елку-то подымите кто-нить! На меня ж рухнула, дрянь такая!

– Ой, не могу! Ха-ха! – держалась за живот от смеха Женька. – Анжела Кузьминична! Зафиксируйте этот момент! Вот так вы будете играть Квашню, когда Криворуков поставить «Колобок»!

– Цыть! – взвизгнул главреж. – Уберите деда из-под елки! Его ж придавит, а он нам еще выступления не оплатил! Анжелочка, зафикси… Тьфу ты! Вылезай из-под Чеботарева! Немедленно! Чего там застряла?!

– Вот и чего орать-то?! – слезал с расплющенной Анжелы Кузьминичны расстроенный Чеботарев. – Наливал бы! Чего время-то зря тратить! Да! И тост! За театр!

Глава 4

Дина была уже готова, а Дмитрий все еще не заходил.

Наконец в дверь постучали.

– Не слишком вы торопитесь, – спесиво дернула плечиком Дина. – Мы едем, или вы передумали?

– Я давал вам время подумать. Все же шубка… такая дорогая сердцу вещь, – лукаво улыбнулся он. – Значит, едем, – усмехнулся Мадьяров и тут же стал серьезным. – Учтите, у нас мало времени. Дорога до города не ближняя. Вам придется поторопиться.

Машина у него была серьезная. Большой, черный джип. Однако по дороге они совсем не мчались. Ехали спокойно и размеренно.

– Вы всегда так трусливо водите машину? – не выдержала Дина. – Мы опоздаем на утренник. А мне хотелось бы еще отдохнуть.

Он даже не повернул к ней головы, только сосредоточенно вглядывался в даль. Фары вырывали из темноты лишь небольшие участки дороги, за окном машину обступал черной стеной лес, и Дине стало немного неуютно. Вот какого лешего она поехала в город с незнакомым мужчиной? Что ей не спалось на этой чахлой раскладушке? Что и кому решила доказать?

– У нас здесь нельзя быстро на машинах летать, – объяснял Дмитрий. – У нас тут… короче, нельзя.

– Волки, что ли? – насторожилась Дина. Не хотелось бы сейчас еще и волков встретить.

– Ну… Можно и так сказать, – ничего не объяснил Мадьяров.

– Тогда давайте завтра съездим.

– Нет уж, до завтра вы тысячу раз передумаете, а моим телочкам так приятно будет спать на шиншилле.

Дина фыркнула и отвернулась.

– Ну вот… что-то такое я и предполагал, – процедил вдруг сквозь зубы Дмитрий, с волнением поглядывая в зеркало заднего вида.

Дина обернулась. Позади них ехала темная машина и мигала фарами.

– Он чего-то хочет? – с тревогой спросила она.

– Да знаю я, чего он хочет… Бандюганы! – стиснул зубы Дмитрий. – Дина, а сейчас держитесь крепче, мы поедем не трусливо.

Он поддал газу, и машина понеслась.

У Дины тревожно заколотилось сердце. Ночь. Чернота кругом. За десятки километров – никого, хоть закричись.

Невольно она прижалась к плечу водителя.