Кэтрин Кингсли - Звук снега

© Julia Jay Kendall, 1999

© Перевод. А.М. Фроловский, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Стэнтон-Холл,

Хорблинг, Линкольншир.

30 августа 1812 года

«Странно порою ведет себя Господь, опрокидывая мир как раз в тот момент, когда этого меньше всего ожидаешь, – сердито подумала Джоанна. – Почему Он нанес Лидии такой нечестный удар, не позволив участвовать в давно ожидаемом и вполне невинном развлечении?» Причин для этого Джоанна не находила, сколько ни старалась. Если уж надо было поразить кого-то болезнью в эти дни, то лучше бы Господь выбрал ее. По крайней мере, она бы так не страдала от кори. Что такое корь, Джоанна знала по собственному опыту. Но именно потому, что она такой опыт имела, вновь страдать от этой болезни ей было не положено, и единственное, что она сейчас могла сделать для Лидии, это обеспечить максимальный комфорт.

– Лидия, любимая, ты должна успокоиться, – сказала Джоанна, выжимая смоченное в пахнущей лавандой воде полотенце и прикладывая его к горячему лбу лежащей в постели кузины. – У тебя лихорадка, пытаться что-то делать в таком состоянии попросту вредно, а уж что-то изменить и вовсе невозможно.

Из покрасневших воспаленных глаз Лидии выкатились слезинки, но она вскинула голову и дерзко посмотрела на Джоанну.

– Я не на службе! – выпалила она срывающимся голосом. – И я буду танцевать в свой день рождения. Что бы ты или кто-то еще ни говорил, это меня не остановит.

Джоанна присела на краешек кровати и взяла кузину за руку.

– Я понимаю, что тебе очень хочется быть с гостями, но это невозможно. И не только потому, что это опасно для твоего здоровья. Ты можешь заразить других. И риск весьма велик. Ты слышала, что говорил доктор – твоя болезнь очень заразна. Постарайся быть благоразумной.

– Благоразумной?! – воскликнула Лидия, отдергивая руку. – В том, что происходит, нет ничего разумного или справедливого, и я не желаю принимать это! Я ждала этого вечера весь год, Джо, ты-то знаешь! Что такого ужасного я совершила, чтобы быть наказанной таким образом – слечь от болезни в день своего восемнадцатилетия? Сегодняшний вечер должен был стать моим триумфом! – Лицо Лидии стало совсем мрачным. – В конце концов, диагноз еще не точный. Сыпи же у меня нет, не так ли? А пока нет сыпи, нет и полной уверенности, что у человека корь. Так сказал доктор Макфадден, и ты при этом присутствовала.

– Но также доктор сказал и то, что оба мальчика Тупфордов свалились с корью на прошлой неделе, а ты сидела рядом с ними на воскресной церковной службе. И еще Макфадден сказал, что остальные симптомы кори у тебя налицо, а сыпь появляется в последнюю очередь.

Лидия сморщилась и уткнулась лицом в подушку.

– Хорошо тебе говорить, – сказала она, всхлипнув. – Ты-то можешь пойти и повеселиться без меня. Можно даже представить, что это твой день рождения празднуют. Ведь тебе исполнился двадцать один год. Правда, две недели назад. Зачем тебе я, если все будут суетиться вокруг тебя, поздравляя с достижением совершеннолетия? У тебя есть шанс получить целую кучу предложений, пока я буду валяться здесь, страдая в темноте, в полном одиночестве.

Джоанна с трудом сдержала улыбку, подумав о склонности кузины к чрезмерной драматизации всего происходящего.

– Не могу представить, что кто-то будет суетиться вокруг меня, – ответила она, вновь отжав полотенце и положив его на лоб Лидии. – Это ты всегда притягиваешь к себе всеобщее внимание, что, впрочем, естественно для такой очаровательной девушки.

– Это ты себе комплимент сделала. – Лидия раздраженно хмыкнула. – Ведь мы похожи как родные, а не двоюродные сестры. Все об этом говорят. Единственное, что нас различает, – возраст. Ну, и мое солидное приданое, пожалуй. Но это не то, что люди могут увидеть, разглядывая внешность, не так ли?

– У нас есть общие черты, Лидия, но моя внешность лишь бледное подобие твоей, – сказала Джоанна совершенно искренне. – У меня нет твоего искрящегося взгляда, твоего шарма. А именно это делает женщину по-настоящему красивой. Поэтому люди тянутся к тебе, как мотыльки на свет, в желании приобщиться к излучаемому тобой блеску. А я только и могу, что довести их до слез своей скукой.

– Это из-за того, что ты ведешь себя так, словно тебе приятнее проводить время с твоими дурацкими рисунками, чем с молодыми людьми, – ответила Лидия несколько раздраженно. – В самом деле, Джо, ты старше меня, но порою кажется, ты плохо представляешь, что требуется в жизни. Ведь акварели не обеспечат тебя красивой одеждой и не наденут обручальное кольцо на палец. И уж, конечно, рисование не наполнит твое сердце страстью и любовью.

Джоанна в ответ только улыбнулась. Лидии никогда не понять, какое наслаждение может доставлять подбор цветовой палитры, выбор света и процесс нанесения красок на бумагу или холст. Также как не понять ей и то, почему кузину практически не интересует возможность выйти замуж за кого-то, кто принесет ей высокий титул и положение в обществе. Не хватило бы ни слов, ни терпения, если бы она в очередной раз попыталась объяснить это. Лидия была готова влюбиться в любой день недели и разлюбить в день следующий. Джоанне этого было не дано. Если уж она полюбит кого-то, это случится однажды и на всю жизнь.

Несмотря на поразительное внешнее сходство, интересы двоюродных сестер отличались столь же разительно, как день и ночь. Лидию прежде всего заботили ее внешность и социальное положение, из которого она стремилась извлечь максимум выгоды и как можно быстрее. Джоанна же считала, что общество способно только помешать ей в любимых занятиях. К тому же оно не может дать ей сколь-либо высокую оценку, поскольку она не обладает ни положением, ни богатством, ни красотой.

– Полагаю, сегодня ты наконец примешь чьи-нибудь ухаживания, и подозреваю, что это будет лорд Холдинхэм, – нарочито ровным тоном вдруг заявила Лидия.

– Лорд Холдинхэм? – переспросила удивленная Джоанна. – О ком это ты?

– Ты прекрасно знаешь, о ком. О Чарлзе Мейтланде, виконте Холдинхэме, наследнике титула графа Данли и одном из самых знатных людей Британии, – ответила Лидия. – Он, может быть, и не герцог, но его состояние весьма внушительно, а внешность очень привлекательна. Между прочим, Клара Кодрингтон утверждает, что Чарлз в этом году должен жениться. Ее папа рассказал, что на этом вроде бы настаивает отец Чарлза. Так что, учитывая отцовский наказ и твое совершеннолетие, молодой лорд Холдинхэм вполне может жениться на тебе, разве нет?

– Послушай, Лидия, – подчеркнуто спокойно, как к ребенку обратилась Джоанна к кузине, – я не могу понять, с чего это ты взяла, что достижение мной совершеннолетия вдруг изменило отношение ко мне лорда или кого-то другого? Большинство молодых людей уже задвинули меня на дальнюю полку своего сознания и забыли о моем существовании.

– Не говори глупости. Все прекрасно знают, что в течение года ты соблюдала траур в связи со смертью дяди Эдварда и тети Аманды и фактически пропустила два сезона. Очень и очень сомнительно, что кто-то может задвинуть тебя на дальнюю полку после столь короткой презентации. Для этого надо было участвовать как минимум в трех сезонах и во всех трех провалиться.

– Неужели? – сухо спросила Джоанна, подавляя душевную боль, которая всегда появлялась у нее при воспоминании о смерти родителей. – А скажи-ка, ты сама придумала эти нормы и правила или они где-то записаны?

Из груди Лидии вырвался булькающий хриплый звук, перешедший в сильный кашель.

– Все дело в том, что ты стала совершеннолетней, – сказала кузина, справившись с приступом. – И теперь никто, включая моих родителей, не может запретить тебе самой выбирать того или иного жениха. Но мама и папа, безусловно, думают о твоем счастливом будущем. Честно говоря, я даже слышала, как они обсуждали Генри Уамока в качестве подходящего варианта, поскольку очевидно, что он не равнодушен к тебе. Хотя лично я лучше бы умерла, чем вышла за него. Но это ничего не значит.

– Действительно, это ничего не значит, – заметила Джоанна, пытаясь сменить тему неприятного для нее разговора.

Но Лидия, не обращая внимания на ее слова, продолжила:

– Уверена, что мистер Уамок не случайно включен в число приглашенных на этот вечер. Мама и папа рассчитывают подтолкнуть его сделать решительный шаг, несмотря на отсутствие у тебя приличного приданого. Ты же знаешь, как сильно все мы хотим, чтобы ты составила хорошую партию. А у Генри есть весьма богатый дядюшка, которому больше некому оставить свои деньги. Таким образом, перспективы имеются, и совсем неплохие. Хотя, конечно, до смерти дяди он мало чем будет владеть. Но при всем при том Генри довольно видный молодой человек, по крайней мере мужского обаяния у него не отнимешь, не правда ли?

– Лидия, дорогая, – медленно произнесла Джоанна, осмысливая только что услышанное, – а тебе не приходило в голову, что я вообще не хочу выходить замуж? – Про себя она подумала, что уж глуповатый Генри Уамок, который постоянно пытался оказаться рядом, точно был последним, с кем она хотела бы соединить судьбу. – Или, по крайней мере, не хочу выходить замуж не по любви, – добавила Джоанна вслух.

– О, только не надо снова об этом. Любовь – роскошь, доступная только богатым. Даже я не уверена, что при определенных обстоятельствах смогу до конца сопротивляться браку не по любви, хотя у меня в этом, к счастью, нет необходимости. В твоем же случае замужество необходимо. И мы обе это прекрасно знаем.