– Чарми! – закричала она. – Где ты?

Спальня была пуста, она увидела смятые простыни, ремень, привязанный к медному изголовью. По звуку она добралась до кладовки. Что-то скреблось внутри. Филиппа повернула ручку, дверь была заперта, но она заметила, что старинный ключ лежал рядом на столе.

Открыв дверь и увидев Чарми, голую, скрюченную среди всякого хлама, она воскликнула: «О боже!»– и протянула к ней руки.

– Филиппа, – слабым голосом проговорила Чарми. – Помоги… мне подняться, пожалуйста.

Когда Филиппа попыталась обнять ее, она закричала от боли, у нее было поверхностное дыхание, и она рукой придерживала грудную клетку. Филиппа побежала в спальню, нашла халат, помогла Чарми надеть его.

– Я вызову врача.

Но Чарми сказала:

– Нет. – Она пошатывалась, облокачиваясь на Филиппу, пытаясь не потерять равновесие. Ее лицо распухло, под глазами синяки, верхняя губа разбита. – Нет, не надо доктора. Пожалуйста… помоги мне дойти до кухни… воды…

Филиппа начала было протестовать, но затем, вспомнив, как она сама когда-то умоляла миссис Чадвик не звать доктора, замолчала.

– Боже, что случилось? – спросила Филиппа, посадив Чарми на стул на кухне.

– Рон поймал меня, когда я возвращалась с собрания, – ответила Чарми, принимая от Филиппы стакан воды. Залпом проглотив воду, она сказала: Господи, как у меня все болит. Я, наверное, сидела в кладовке несколько часов. Который час? Почему ты приехала сюда?

Филиппа завернула лед из холодильника в полотенце и дала Чарми, чтобы та приложила его к лицу. Затем она поставила чайник, достала чашки и заварку. У нее от волнения и ярости тряслись руки. Стараясь казаться спокойной, она сказала:

– Звонила Ханна. Они с Аланом Скейдудо помчались в Лас-Вегас и поженились. Я пыталась дозвониться тебе, но ты не отвечала.

– Лас-Вегас! Боже… – Она поморщилась от боли. – Филиппа, мне так плохо!

Филиппа нашла в ванной аспирин, флакон йода, антисептические наклейки «Бэнд-Эйд» и сделала все возможное, чтобы хоть как-то помочь Чарми. Когда чай был готов, она расставила чашки и села напротив Чарми.

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Нет!

– Тогда не надо, – сказала Филиппа, и ей стало больно от бессилия и жалости к подруге.

– Это просто… – начала Чарми. – Боже, какой кошмар! Как же могло подобное случиться?

При звуке открывающейся входной двери они обе замерли. Рон ввалился в кухню. Он ужасно выглядел, и от него несло перегаром.

– Милая, – сказал он, когда увидел распухшее лицо своей жены. – Прости меня. Что я наделал?!

Он зарылся лицом в ее колени, рыдая, как ребенок.

– Прости меня. Я просто не знал, что я делаю! Прости меня. Я прошу, прости меня! Я обещаю, что никогда подобное не повторится! Как я мог обидеть тебя! Я люблю тебя!

Когда он поднял залитое слезами лицо, Чарми погладила его по голове.

– Я клянусь, я все сделаю для тебя. Может, мы съездим куда-нибудь отдохнуть? Может, нам с малышом съездить в Диснейленд? Ты знаешь, как он любит Микки Мауса? Мы ведь можем туда съездить?

– Конечно!

– Послушай, в этот раз я действительно хочу съездить. Я собираюсь бросить пить. Я пойду лечиться. Я все сделаю. Мы будем вместе, детка, правда!

– Все нормально, – сказала Чарми. – Пойди поспи пока. Мы потом поговорим.

Он пошел в спальню, не обратив никакого внимания на Филиппу.

– Чарми, ты не должна разрешать ему так обращаться с собой, – сказала Филиппа.

– Филиппа, пожалуйста, не лезь не в свое дело, – устало сказала Чарми, перекладывая лед к другой щеке. – Ты не можешь понять!

– Но почему ты ему разрешаешь так избивать себя?

– Ты не понимаешь, Филиппа, – сказала Чарми, делая короткие вздохи, потому что ребро невыносимо болело. – У тебя никогда не было мужчины. Ты никогда не любила.

– Это именно то, что называют любовью? Когда тебя запирают в кладовку?

– Вот что я тебе скажу: в первый раз, когда Рон сделал это, я вернулась домой к матери. Ты знаешь, что она сказала? Она сказала, что не может приютить меня, потому что это создает ей неудобства. Я всегда была для нее только неудобством. Я уверена, что если бы аборт был разрешен в 1937 году, меня бы просто не было!

– Это совсем не причина, чтобы оставаться с истязающим тебя мужем!

– Филиппа, для Рона я не неудобство. Я ему нужна! Он меня любит!

– Чарми, послушай, – быстро сказала Филиппа, ее охватил страх. – Я разрабатываю новые привлекательные идеи в отношении «Старлайта». Идеи очень интересные! Но мне нужна твоя помощь! Я не могу все сделать одна. Мы так много можем вместе…

– Я не вернусь, Филиппа.

– Ты не можешь так думать!

– Мне не нужен «Старлайт». Я не страдаю от того, что не могу стать худой, как ты и Ханна. Мой муж любит меня такой, какая я есть!

– Но он же называет тебя «жирняк»! Он унижает тебя в ресторанах, перед твоими друзьями! Чарми, неужели ты не понимаешь? Он использует твой вес в качестве своего оружия против тебя! Он подчиняет тебя тем, что не разрешает похудеть! Он старается, чтобы ты чувствовала себя бесполезной и думала, что ты заслуживаешь его надругательства!

– Я заслуживаю то, что получила. Филиппа в шоке уставилась на нее.

– Рон запретил мне ходить в «Старлайт», – сказала Чарми, не глядя на нее, – но я продолжала ходить туда потихоньку, за его спиной. Я заслужила наказание!

– Чарми, это же неправда! Никто никого не имеет права так избивать!

Неожиданно Чарми встала, морщась от боли и прижимая руки к ребрам.

– Я не желаю об этом больше разговаривать. Это наше личное дело, и оно тебя не касается!

– Может быть, и нет, Чарми, но я твоя лучшая подруга. Вспомни, как мы когда-то смогли противостоять Эмбер…

– Да ради Бога, перестань жить прошлым!

– Необходимо всегда помнить прошлое! Как ты и я однажды…

– Я сказала – прекрати!

Филиппа попыталась взять себя в руки.

– Пожалуйста, пойдем со мною прямо сейчас. Я помогу тебе. Мы заберем с собой малыша, и ты сможешь пожить со мной и Ханной. У меня такие огромные планы насчет «Старлайта», и мне необходима твоя помощь.

– Тебе не нужна моя помощь, Филиппа. Тебе никогда не была нужна ничья помощь. Ханна и я следуем за тобой, как парочка преданных собак, в то время как ты проповедуешь свои странные рассуждения и понятия. Как ты считаешь правильным, так и должно быть. Боже… Ты действительно считаешь, что все с радостью все это глотают?

Филиппа не переставала смотреть на нее. Ее начало трясти. «Я теряю Фризз. Именно так, как я потеряла Риза».

– Пожалуйста, Фризз. Ты делаешь мне больно…

– Не снисходи до меня! И прекрати меня так называть. Давай выматывайся отсюда! Ты, тощая проповедница! Дай мне жить так, как я хочу! Поняла?

– Чарми…

– Убирайся, – устало сказала она, выходя из кухни и направляясь в спальню, откуда были слышны всхрапывания Рона.

– И сделай мне одолжение, Филиппа, Ладно? Не звони мне больше. И не приходи ко мне!

26

Джудит сняла трубку после первого звонка:

– Доктор Айзекс. – Когда она услышала голос на другом конце провода, ей стало дурно.

Глядя через плечо на Зоуи, которая убирала операционную после того, как Джудит провела небольшую операцию, она понизила голос и спросила:

– Как ты меня отыскал?

Слушая этот знакомый голос, она смотрела на тщательно простерилизованные хирургические инструменты, которые сушились у раковины, и пыталась собраться с мыслями. Джудит приехала в «Стар», чтобы скрыться и убежать от прошлого. И теперь, всего лишь на третий день ее пребывания здесь, он ее нашел.

– Бесполезно, – сказала она, глядя на Зоуи и стараясь, чтобы сестра ничего не слышала. – Нам больше нечего сказать друг другу.

Неужели никуда не удастся скрыться от прошлого? Разве она была приговорена тащить его за собой, куда бы она не скрылась? Подобно духу Якоба Марли и его цепей? Джудит подумала: может быть, она совершила ошибку, приехав в «Стар»? Может, горы и расстояние все же не смогут защитить ее? Может, было бы лучше скрыться в анонимности большого госпиталя в огромном городе – «Дженерал» в Массачусетсе или «Седарс-Синай» в Лос-Анджелесе…

– Да, я все еще здесь, – сказала она. – Вы не должны были мне звонить…

Загорелся сигнал на панели над дверью холла перед операционной. Каждая из пяти лампочек указывала на комнату больного. Сейчас сигнал показывал, что ее вызывали к мистеру Смиту. Джудит не смогла навестить его утром.

Зоуи увидела сигнал, и Джудит подождала, пока она не вышла из комнаты, а потом сказала в трубку:

– Я не хочу, чтобы ты мне звонил. Я ничего не могу сказать тебе ни сейчас, ни в будущем. – Она услышала, как задрожал ее голос. – Пожалуйста, – сказала она, не делай этого. Я пытаюсь начать новую жизнь. Я распрощалась с прошлым.

Она послушала еще мгновение, рука плотнее сжала трубку.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она. – Нет, ты не должен сюда приезжать. Оставь меня в покое!

Она подняла голову и оторопела, увидев Зоуи, которая стояла в дверях.

– Мистер Смит просит, чтобы вы пришли к нему, – холодно сказала сестра.

– Да, благодарю вас, Зоуи. Извините, – сказала она в трубку, снова вернувшись к тону профессионального врача. – У меня нет времени разговаривать с вами. – Она повесила трубку, только позже поняв, что не попрощалась, тем самым придавая звонку подозрительный характер.

– Я буду у мистера Смита, если понадоблюсь, – сказала она сестре, беря с собой свой медицинский саквояж.

– А если вам позвонят, доктор?

Джудит была в затруднении, может, Зоуи все-таки слышала часть ее телефонного разговора? Ее отношения с медсестрой все ухудшались со времени ее приезда сюда. Джудит пришлось столкнуться со многими проблемами в клинике: запасы стерильных материалов имели давно просроченный срок годности, пыльные полки, небрежно ведущаяся книга записи наркотических средств, – и напряжение между врачом и медсестрой все время росло. Джудит даже подумывала о том, может ли она полностью доверять Зоуи?